Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 2
Итальянцы первыми пустились в пляс, развлекая строителей игрой на своих инструментах. Под их весёлые наигрыши рабочие за пару дней закончили постройку сразу десяти бань и одного большого сарая. В это закрытое помещение, оборудованное тремя большими печами, перенесли всех больных и раненых. А натопленные баньки приняли своих первых клиентов, наполнив тихий апрельский вечер разухабистыми криками и хлопаньем веников. Первыми мылись и парились русские семьи, вызывая зависть вогул и башкир. За полгода совместного путешествия, даже степняки научились греться в самодельных баньках. Но, крепкую классическую парную кочевники посетить не решались. До остановки на Амуре. На следующий день вогулы дружно отправились париться, многие приобрели такую привычку ещё в Прикамье. Подражая русским семьям, вогулы парились с криками и уханьем, выбегали из парной и обтирались снегом, некоторые даже окунались в неглубокие полыньи.
Глядя на всё это, башкиры не выдержали, практически все мужчины и парни отправились в бани на третий день. Женщины мылись после них, пропаривая одежду от вшей и блох. За месяцы пути мы пытались прокаливать нашу одежду, но войлок башкирских юрт слишком велик, чтобы полностью избавить его от паразитов. Всё же, мы принимали максимальные меры по приучению наших переселенцев к чистоте и навыкам гигиены. К сожалению, последний тяжелейший переход от Иркутска к Амуру похоронил наши благие намерения. Теперь наступило самое время заняться гигиеной и санитарией. Впереди побережье океана, где каждая царапина на теле будет гноиться с риском перейти в гангрену. Все, кто бывал на Дальнем Востоке, отлично помнят это, а многие носят на теле шрамы, полученные при невинных обстоятельствах. У нас не было антибиотиков, а все наши переселенцы — жители континентальных районов, привыкли к благоприятному сухому климату, когда царапины и небольшие раны легко подсыхают и быстро заживают.
Вновь мы начали читать лекции переселенцам о санитарии, ссылаясь на свой опыт и подтверждающие слова нашего проводника Кочнева. Казак был удивлён нашей осведомлённостью о дальневосточных особенностях жизни, но, полностью поддержал нас. Тем, кто начинал сомневаться в наших словах, Тимофей демонстрировал огромный шрам на руке, полученный после обычной царапины, которую своевременно не промыл водкой и не наложил повязку. Одним словом, наша жизнь налаживалась, рабочие строили острог, охотники и рыбаки добывали продукты. Женщины принялись коптить излишки рыбы и мыса, восстанавливая съеденные запасы. Кормом для коней мы, наученные опытом северного Казахстана, запаслись с огромным запасом. До первой травы наши лошадки легко дотянут, в этом не было сомнений. Две недели на берегу Амура, заполненные спокойным трудом, пролетели незаметно.
Пока не вернулись разведчики во главе с Ильшатом. Они нашли отряд моего тестя, обустроившийся в крепости на Амуре поздней осенью прошлого года, более того, Василий Фёдорович приехал в наш лагерь сам.
— Родные мои, дорогие мои, — обнимал мой тесть нас, спрыгнув с коня, — дошли. Все живы, а как мой внучек?
— Здоров наш Василий Андреевич, здоров, сейчас Валентина приведёт сына. — успокоил я его.
— Как мы вас ждали, парни, — вытирал слёзы радости командир нашего передового отряда, — мы до самого ледостава поднимались по Амуру. Потому и не смогли дойти до верховьев. Еле успели отстроиться на зиму. Боже мой, получилось, всё получилось!
— Ну, как мы добрались в Охотск, рассказывать не буду, — Василий Фёдорович присел у нашего костра с кружкой горячего чая в руках, — сами уже знаете здешние тропы. Ребята мои молодцы, все живы, здоровы, в дороге, слава богу, с разбойниками встретиться не довелось. Охотск, доложу я вам, едва ли больше нашего Прикамска, с Сарапулом никакого сравнения не выдерживает. Если бы не тысячи рублей серебром, сидеть нам в Охотске до скончания века.
— Что так? — удивился Клаас, — город портовый, корабелы должны быть.
— Конечно, — кивнул головой мой тесть, — и город портовый, и корабелы есть. Только в порту всего пять корабликов, а корабелы эти за год не больше двух судёнышек продают. Вот так! Да ещё местные власти с руками загребущими, за выход в море пошлину требуют. Другое дело, что все расчёты в Охотске идут мягкой рухлядью, настоящих денег очень мало. Тут нам и повезло два кораблика у купцов купить, да один готовый с верфи взять. Как только погрузили свои пожитки, так и отплыли на юг, от греха подальше. Тут, видишь, среди купцов полное непотребство случается, стреляют друг в друга, доносы пишут, грабежами не брезгуют. Кабы не наши ружья, не добраться бы нам сюда, это точно.
— Неужто воевать пришлось? — Ахнула Валентина, едва не выронив блюдо с жареной рыбой, — тятенька, ты бы поберёгся варнаков этих.
— Нет, доченька, воевать нам не пришлось, — Быстров погладил дочь по плечу, — так, напугали пару раз. На стоянках пытались к нам подобраться какие-то шалые люди, вот и постреляли в их сторону. Убитых утром не нашли, следы крови были, такое дело. Добрались мы в устье Амура, времени много потеряли, пока убедились, что именно эта река и есть Амур. Местные жители, как только не называют реку-то. Дальше всё просто, плыли, пока в лёд не уткнулись, пару раз видели на северном берегу казачьи острожки, да с казаками так и не поговорили. Зимовали мы на южном, маньчжурском берегу.
— Как зимовали? — поинтересовался Палыч, — хунхузы не докучали?
— Нет, зиму мы провели спокойно, с местными жителями подружились, спокойные люди, добрые. Только подневольные, почти, как наши крестьяне. Журжени эти с них три шкуры дерут, до нитки бедняг обирают. Не поверите, железа почти не знают, наконечники стрел костяные точат. Поторговали мы с ними зимой, знатно поторговали.
— Каюсь, зятюшка дорогой, — поклонился в мою сторону тесть, — каюсь. За зиму всю твою казну растряс, да немного скобяного припаса, что с собой брали. Зато, сто тридцать две собольих шкурки в нашем остроге ждут тебя, не считая тридцати куньих, трёх тигровых и семи медвежьих шкур. Вот так!
— Бог ты мой, — ахнули все присутствующие. Даже Ван Дамме знал, что в Санкт-Петербурге соболья шкурка стоит не меньше двухсот рублей. По самым минимальным подсчётам, не менее тридцати тысяч рублей серебром можно выручить за меха, собранные за зиму моим тестем.
— Вот такие дела, — улыбнулся довольный Василий Фёдорович, при виде нашего изумления, — наши стрелки ещё десятка три соболей добыли. Мяса за зиму мы накоптили, пудов сто, не меньше. А ещё добавлю, без дела мы не сидели, досок напилили, на два корабля хватит, хоть сейчас можно суда ладить. Жаль, дерево не высохло, да, выбирать не приходится.
Такие новости стоило отметить, и Палыч не поленился принести бутылку настойки самогона на кедровых орешках. Перед выездом из Иркутска мы закупили литров тридцать лечебной настойки, практически полностью изведённой на дезинфицирование ранений. К берегу Амура удалось сохранить всего две последние бутылки, одну из них мы и распили за успехи Василия Фёдоровича, за его здоровье и умения. За зиму он не только обогатил нашу общину на несколько десятков тысяч рублей, но и подготовил возможность немедленной постройки двух паровых судов. Не зря мы везли за тысячи вёрст три паровых двигателя. До поздней ночи засиделась наша кампания у костра, обсуждая ближайшие планы и празднуя встречу.
Радости Валентины от встречи с отцом не было предела, впрочем, все наши переселенцы были счастливы. Ещё бы, встретить близких людей за много тысяч вёрст от родного дома. Да не просто родных повстречать, а узнать, что впереди выстроен настоящий острог, путь до океана разведан и пройден. И три парусника ждут нас в двухстах верстах вниз по Амуру-реке. Мы с Палычем не огорчали оптимистов, уже мечтавших продолжить путь к океану на кораблях, как говорится, «со всеми удобствами». Василий Фёдорович по нашей просьбе не афишировал, что больше полусотни человек на корабле не поместятся. Наутро после встречи мы поговорили с ними более предметно, после чего небольшой отряд в два десятка фургонов и полсотни всадников отправился на восток, вдоль берега Амура. Мы спешили переправить вперёд три паровых машины, мастеров-механиков во главе с Николаем Сормовым, всех наших корабелов и часть боеприпасов. Тесть не скрывал от нас своих опасений после активной зимней торговли.
— Видишь, Андрей Викторович, мы успели скупить почти все меха ещё осенью, до приезда маньчжурских торговцев с юга, уверен, китайцы уже готовят войско для нашего наказания, — задорно улыбался он, нисколько не опасаясь китайских отрядов, — острог мы выстроили с запасом, человек четыреста поместятся спокойно. За зиму сотни три сосновых стволов сложили на берегу, если Николай Иванович устроит механическую пилораму, за месяц досок напилим на пять корабликов, а то и больше. Сосны добрые, не меньше сажени в поперечнике, пилы за зиму мы направили, лишь бы привод сделать.
