Магнат (СИ) - Шимохин Дмитрий

Я говорил с жаром, с увлечением, забыв обо всем этикете, видя перед собой не великого князя, а инвестора, которого нужно убедить в гениальности проекта.

— Ваше императорское высочество, поймите! Золото Сибири должно финансировать строительство железных дорог России! Нам не нужны деньги из Европы, мы вполне сможем профинансировать себя сами! Это замкнутый, самодостаточный цикл! Мы создаем «Сибирское Золото», начинаем разработку богатейших месторождений на одном из притоков Лены. Используя новые технологии, начинаем давать стране поток золота. Этот поток даст в казну новые сборы, но главное — я готов подписать обязательство инвестировать в строительство железных дорог с прибыли общества. Кокорев и компаньоны построят дороги с помощью русских инженеров, закупая паровозы и рельсы на русских заводах. Дороги, в свою очередь, позволят нам быстрее и дешевле доставлять в Сибирь оборудование для наших приисков, продовольствие для рабочих, что еще больше увеличит прибыльность рудников! А там и увеличение торговли с Китаем и другими азиатскими странами.

Я замолчал, переводя дух. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов над камином.

Великий князь медленно, очень медленно, взял и стал изучать один из моих чертежей. Это была схема промывочной драги — гигантской плавучей фабрики. Он долго рассматривал ее, и я видел, как в его усталых, скептических глазах загорается огонек. Не просто интерес. Огонь инженера, реформатора, увидевшего не проект, работающую, стройную, гениальную в своей простоте идею.

— Гидроразработка… Цианирование… — пробормотал он, словно пробуждая вкус этих новых, незнакомых слов. — Это… это смело. Это очень смело, господин Таг’ановский.

Он поднял на меня взгляд, и теперь в нем не было ни иронии, ни скепсиса. В нем было то, чего я и добивался. Заинтересованность.

— Вы утверждаете, что можете дать России такое золото, чтобы оно нашло применение на постройке наших железных дорог? — спросил он тихо.

— Я утверждаю, что могу дать России столько золота, что ей больше никогда не грозит необходимость кланяться парижским и лондонским банкам, — твердо ответил я. — Ни за дороги, ни за флот, ни за что-нибудь другое. Добыв золото, мы профинансируем постройку железных дорог. Но, разумеется, не сейчас, когда в ГОРЖД верховодят д’Онкло и Рекамье.

Константин Николаевич откинулся в кресле и долго молчал, изучая мои документы. Я видел, как в его голове идет титаническая работа. Он взвешивал риски, оценивал перспективы. Мое предложение было не просто коммерческим проектом. То, что я принес ему «на блюдечке» — ни много ни мало заявка на экономическую независимость Российской Империи. И он, главный реформатор и покровитель всего нового, не мог этого не понимать.

— Хорошо, — сказал наконец князь.

Я встал и поклонился, скрывая торжество.

— Вы говог’или о гусских инженепах… О стпоительстве заводов… — начал он, задумчиво барабаня пальцами здоровой левой руки по подлокотнику. — Это все правильно, но требует времени. А нам нужны р’ельсы и паг’овозы уже завтра. Да, я не скг’ою — все мы разочаг’ованы результатами деятельности ГОРЖД. Но я ув’геген, все не так страшно. Да, результаты рег’изии, видимо, будут неутешительны. Но это лишь предварительные данные. Слова сенатора Глебова, которые еще требуют поверки и подтверждения. А что, если эти господа фг’анцузы сами были обмануты своими недобросовестными подрядчиками? Такое случается!

Он встал, давая понять, что эта тема ему неприятна.

— Опять же, вы говорите, Коког’ьев, московское купечество… Я не спорю, капиталы у них есть. И даже если предположить, что ваше «Сибирское золото» даст новые миллионы… и это случится быстро… и эти деньги действительно пойдут на железнодорожное стг’оительство, а не развеются в пг’остранстве, все это решает лишь половину проблемы. Даже меньшую ее часть.

Он подошел к окну и посмотрел на Неву, заложив здоровую руку за спину.

— Главная проблема, господин Тагановский, — это не деньги. Главная проблема — это люди. Инженеры. Специалисты. Где вы их возьмете? У нас нет своей школы мостостроителей, нет специалистов по прокладке тоннелей. Все наши лучшие инженеры — это выученики фпанцузских или немецких политехникумов. Мы в первую очередь нанимаем иностпанцев, потому что у нас пpосто нет своих.

Он обернулся, и в нем была холодная, непреклонная убежденность человека, который уже обдумывал эту проблему сто раз и давно уже для себя все решил.

— Убрать фг’анцузов, чтобы поставить на их место англичан? Или немцев? В чем выгода для России? Заменить одну иностранную державу на другую? Нет, сударь. Это не выход. Главное общество, пpи всех его недостатках, — это работающая структура с междунаpодным автоpитетом и доступом к евpопейским технологиям и кадрам. Мы будем бороться с хищениями, мы будем менять директоров, но рушить саму систему не станем. Это было бы государственным преступлением!

Он вернулся к столу и сел в кресло, давая понять, что аудиенция приближается к концу.

— Что касается вашего общества «Сибиг’ское золото», — сказал он уже более мягким, почти покровительственным тоном, — идея мне нг’авится. Она смела, масштабна и, что самое главное, опирается на новейшие технические достижения и наши внутренние ресурсы. Можете рассчитывать на мое содействие в Сибиг’ском комитете. Я поддег’жу ваше старание. Но, — он поднял палец, — без каких-либо вспомоществований от казни. Ни одного государственного рубля! Это должно быть сугубо частное пг’едприятие. Покажите на самом деле, что ваши технологии работают. Добудьте золото. А тогда и про железные догоги поговорим.

При последних словах князь встал, давай понять, что разговор окончен.

— До свидания, господин Таг’ановский.

Я встал и поклонился. Внутри все кипело от досады и разочарования, но я сохранял внешнее спокойствие. Я получил половину того, за чем пришел, причем, пожалуй, лучшую половину. Проект «Сибирского золота» в целом одобрен, я получу подданство, смогу усыновить сына. Прекрасный результат! Но мысль о том, что стратегическая отрасль России так и останется в руках проходимцев, все равно не давала покоя.

Пройдя широкими сводчатыми коридорами, где каждый мой шаг давался гулким эху в оглушительном тишине дворца, я спустился по широкой мраморной лестнице. Внизу, в вестибюле, меня с нетерпением ожидал Кокорев. Похожий на медведя, запертого в слишком тесной для него клетке, он мерил шаги гранитными плитами, заложив руки за спину, и разве что не рычал при этом. Увидев меня, он поспешил навстречу с лицом, полным самого нетерпеливого ожидания.

— Ну что? Как все прошло? — пробасил он шепотом, не успел я еще подойти к нему.

— Пойдемте отсюда, Василий Александрович, — тихо ответил я. — Здесь не место для разговоров!

Пока мы разговаривали с князем, прошел дождь. Мы вышли на промозглый воздух набережной, сели в поджидающую нас карету, и когда экипаж тронулся, отрезав нас от холодного великолепия дворца, купец не выдержал.

— Не томи, Владислав Антонович! Говори как на духу! Что он сказал?

Я устало откинулся на бархатную спинку сиденья.

— Ну, скажем так: мы получили половину того, о чем просили.

— Половину? — нахмурился Кокорев. — Это как?

— «Сибирскому золоту» он обещал свое высочайшее покровительство, — начал я. — Проект ему понравился. Сказал, что поддержит наш проект в Сибирском комитете. Но при одном условии: ни копейки из казны, все на частные капиталы. Но из казны я ничего и не просил!

— Что ж, — крикнул Кокорев, и лицо его немного прояснилось. — Это уже дело. Поддержка великого князя — это не хухры-мухры. С его словом ты любую дверь откроешь. А капиталы… капиталы найдешь. Золотые прииски кто угодно профинансирует, да и я не откажу. Слово мое твердое!

— Это так, — признался я. — С финансами более-менее понятно. А вот с людьми… с людьми все куда хуже.

Я рассказал ему о мнении великого князя о положении дел с Главным обществом железных дорог. О его скепсисе, уверенности в том, что в России нет ни достаточных средств, ни своих инженеров, способных потянуть такое дело.