Неправильный диверсант Забабашкин (СИ) - Арх Максим
Любой прохожий, едва увидев столь необычного солдата, обязательно обратит своё внимание и задаст себе вполне закономерный вопрос: «А что тут делает этот странный человек?» Про первый попавшийся по дороге патруль можно вообще даже не упоминать. Они, как только увидят меня в таком обмундировании, сразу же потребуют документы. Не имеет смысла говорить, что хоть сколько-нибудь серьёзной проверки я не пройду. Никакой не пройду, по большому счёту, а это значит стрельба, погоня, розыск и тому подобная суета, и, в конечном итоге, провал.
Разумеется, мне этого было не нужно. Я собирался быть незаметным для окружающих, а не центром всеобщего внимания. К тому же ликвидированные охранники имели более массивное телосложение, чем у меня, и в их форме я бы не просто утонул, а смотрелся бы, как самое настоящее пугало.
С переодеванием в лётчиков тоже не складывалось. Все они умерли, получив изрядное количество пуль в свои тела, и по этим причинам одежда их требовала не только ремонта, но и стирки.
«Значит, вариантов нет, буду неправильным полковником», — сказал себе я, и тут, обратив внимание на последнее тело, добавил: — Или…'
Это был племянник полковника. Он сидел, опустив голову и облокотившись на шторку, разделяющую салон от кабины пилотов. И так как тот по телосложению был более-менее таким же, как и я, а умер, не запачкав мундир, то данный вариант я стал рассматривать как основной.
Однако как только решил примерять чужой мундир, тут же выявил всё ту же проблему — оказалось, что этот племянник тоже имел звание лейтенанта. Правда, не просто лейтенант, а обер-лейтенант.
Достал из ранца документы, и развернув их узнал, что его имя Эрих Хоффман. Затем посмотрел на предписание, по которому этот офицер направлялся на лечение в госпиталь в Берлин.
«Блин, а так неплохо его дядя суетнулся и в саму столицу Третьего Рейха сумел на лечение племянничка своего устроить. Только вот для меня это, пожалуй, что палево. Уж больно я юн для такого звания. Никак оно не подходит под возраст. Тогда что? Неужели придётся надевать одежду гада псевдо-Зорькина и становится обычным лейтенантом Фишером? — Я посмотрел на лежащий в крови возле туалета труп бывшего диверсанта и поморщился от неприязни. К этому времени вся его одежда уже была довольно сильно испачкана, и это в какой-то мере облегчало непростой выбор. — Да и хрен с ним! Где наша не пропадала — буду обер-лейтенантом, раз уж так звёзды на небе и на погонах легли! Если возникнут ко мне какие-то ненужные вопросы по этому поводу, прикинусь мажором и буду отмазываться, напирая на то, что с продвижением помог дядя. Пусть его вызывают на суд чести за открытое кумовство и привлекают к ответственности, если, конечно, сумеют выловить его из адского котла, в котором он уже давно варится. Кстати, кто у нас этот самый дядя?»
Посмотрел на ведро с полковником и вытащил из ранца соответствующий документ.
— Полковник разведки Абвер Мартин Хоффман, — зачитал я, тут же вновь начиная жалеть, что попал в это время не седым стариком, а юношей.
«Эх, каких бы я дел в таком звании мог бы тут наворотить», — мечтательно вздохнул я, убирая документы на место, и посмотрел на трофейные часы.
На земле Германии я уже находился чуть более пяти минут.
Итак, в самое ближайшее время я собирался стать обер-лейтенантом. Но прежде чем надеть немецкий мундир, необходимо было ещё кое-что сделать. Я прекрасно понимал, что нахожусь в цейтноте и сейчас каждая секунда на счету, но я был слегка запачкан после путешествия по лесам, степям и болотам, и просто обязан был хоть немного смыть с себя грязь.
«Какая бы подходящая форма на мне ни была, если вся моя физиономия будет чумазой, то никакой дядя ни с какими отмазками не поможет. Загребут в отдел полиции, и это будет начало конца», — решил я всё же потратить чуточку драгоценного времени, чтобы привести себя в божеский вид.
Нашёл канистры с водой, снял с себя все лохмотья, стряхнул старые бинты, благо они не сильно присохли к ранам и тут же отвалились после обильного увлажнения, быстренько умылся, вылил на себя все остатки воды, кое-как вытерся подвернувшимися под руку тряпками и надел форму. Поёжился, в салоне всё-таки было прохладно. После этого в целях дополнительной конспирации достал из аптечки бинт и обмотал им шею. На всякий случай вытряхнул содержимое аптечки в карман, накинул на плечи ранец, застегнул кобуру со штатным «Вальтером». В последний раз окинул салон взглядом, намереваясь найти хоть что-то вроде сухпайка или любой другой еды, будущее без крошки во рту не вдохновляло, но не преуспел. Видимо, мою доставку организовывали в такой спешке и на такой скорости, что обеспечить питанием экипаж не удосужились. Хотя странно — уж лётчиков-то должны были снабдить хоть шоколадкой-то?
Через семь минут двадцать пять секунд после «приземления» из люка совершившего аварийную посадку военно-транспортного самолёта появился новоиспечённый обер-лейтенант Эрих Хоффман, в миру Лёха Забабашка.
Всё, теперь я был готов покинуть транспортное средство, что доставило меня в эти дикие варварские земли. А какими ещё эти земли могли быть, если жители этих территорий прямо сейчас используют труд заключённых в концентрационные лагеря и уничтожают людей по личной прихоти? Варвары и есть. И с этими варварами мне теперь предстояло начать работать, дабы в конце пути привести этот заблудший народ к цивилизации. При условии, конечно, что после нашей совместной работы данный народ уцелеет, ибо ставить его на путь истины я собирался исключительно по заветам предков — огнём и мечом.
Столь воинственный настрой был обусловлен не только послезнанием о преступлениях врага, но и не перестающим бушевать внутри адреналином. Предательство, потеря друзей, плен, бой в самолёте, жёсткая посадка — все эти переживания окончательно расшатали мою нервную систему. Мне необходимо было найти место — безопасное убежище, и там хорошенько отдохнуть. Но чтобы это произошло, вначале я должен был живым и невредимым покинуть место катастрофы. Я не сомневался, что падение самолёта видели в городе, а это означало, что в самое ближайшее время сюда обязательно наведаются как зеваки, так и местные органы власти. Вступать с ними в объяснения и диспуты в мои планы совершенно не входило — в моём положении не было возможности лишний раз рисковать, поэтому нельзя больше было терять ни секунды. Я и так тут чрезмерно задержался, а ведь перед уходом, мне предстояло сделать ещё одну не очень приятную работу. А именно — уничтожить все улики и следы, которые могли бы даже теоретически вывести на меня. Ведь как ни хотелось бы думать иначе, а меня обязательно будут искать, неспроста же они целый самолёт ради меня гоняли. Следовательно, к выяснению всех обстоятельств произошедшей аварии подойдут серьёзно и подключат самых опытных следователей, а те, чтобы выслужиться перед высоким начальством, станут копать максимально глубоко.
Перед смертью пилот обмолвился, что нас очень ждут в Ольденбурге и будут встречать. Исходя из того, что в самолёт меня забрали сразу с допроса, можно сделать вывод, что такое решение было принято в срочном порядке и на самом верху. Чем именно обуславливалась такая спешка, я, разумеется, не знал, но мог предположить, что раз Фишер меня опознал и рассказал о моих подвигах, то какие-то высшие чины очень захотели познакомиться с тем, кто существенно проредил нечисть из наступающей немецкой группировки. А раз с нами в полёт был снаряжён аж полковник Абвера, то можно предположить, что разведывательный отдел именно этой организации и заинтересовался моей скромной персоной.
Одним словом, меня ждали и, вероятно, были очень удивлены, когда самолёт перестал отвечать на радиосообщения. Нет сомнения в том, что уже вскоре удивление сменилось чувством тревоги, и сейчас они начинают действовать, и эти их дальнейшие шаги вполне предсказуемы. Когда они поймут, что самолёт не прилетит, пошлют на поиски несколько своих самолётов, а в это время станут обзванивать администрации городов по маршруту следования потерянной машины, подключая свои отделы на местах. И раз уж мы, отвернув от заданного курса, развернулись на сто восемьдесят градусов и полетели назад, то место нахождения искомого самолёта будет очень быстро определено.
