Димыч - Последний князь удела
— Не ходи туда, Богом прошу — взмолился Ждан.
Мне собственно уже самому не хотелось, но уточнить детали стоило:
— Что ж так несёт?-
— Вони тут преизлихо злые — согласился казначей — Перегар-то, дым, да от горшков, куда питухи испражняются, никак не ладаном курит-
— Это-то еще зачем? Горшки эти вонючие? Для птиц каких-то?-
— Зело в ямчужном деле нечистоты пьяниц полезны, тако с этих окаянных питухов вдвое выгоды выходит-
Странное тут было прозвание для сильно пьющих людей, вызывало ассоциации с уже казавшимся дико далёким прошлым.
— Что ж так неприглядно-то вокруг, убожество какое — подивился я разрухе наиприбыльнейшего места.
— Для чего лепше то устраивать? Всё одно испакостят всё, да и запалят рано или поздно с пьяного дела — пожал плечами Тучков.
Изнутри кабака раздавались дикие неразборчивые крики.
— Чего орут? — поинтересовался не привыкший к такому поведению княжич.
— Упились все, али в зернь кто проигрался, али мерещится кому — отмахнулся от проблем пьяниц Ждан.
— Кушанья где готовят, подают там что из еды? — хотелось мне знать ассортимент предлагаемых блюд.
— Николеже съестное по кружалам не подавали, ещё батюшка твой, великий государь Иоанн Васильевич воспретил, тако же и рядом торговать харчем заповедано. Заведено так для того, чтоб питухи быстрее упивались, да поболее серебра оставляли. Да и вытаскивать пьянчуг нельзя, должны пить хлебное вино покуда начисто не пропьются. Следят за этим кружальные целовальники накрепко, урона прибылям не допускают — сообщил мне правила местного питейного заведения мой дядька.
— Вот же клоака. Из жадности кабатчики что ль так стараются? — поинтересовался я ролью администрации алкогольного притона в этом безобразии.
— Им с того какая корысть. Без оплатно велено служить, силком их из посадских выбирают. Заворовывают правда бывало, но яз за сим слежу. Ежели кто от прошлых годов питейный недобор учинит, то с него самого через правёж недоимку взыщут. Не терзайся, княжич, убытков не будет — пытался успокоить меня верный Тучков.
— Не нравится мне этакое дело. Грешно такое серебро наживать — внезапно мне вспомнилось о душе.
— Верно молвишь — обрадовался Ждан — Давно толковал, надо на откуп кружало отдать. Пусть иные грех на душу берут, нам твёрдое число денег кладут, а саме выгадывают, скоко могут, корыстолюбцы-
— Нет, надо совсем прекратить — ханжой и трезвенником я не был, но и этот притон терпеть не собирался.
— Хм, а казна? — задал риторический вопрос казначей — пьянчуги всё одно, где бы то ни было, а пропьются, а нам потеря немалая-
Вопрос денег стоял остро, и на совете с Бакшеевым и Тучковым было решено совершить постепенный объезд удела для поиска новых источников доходов.
Глава 24
В поход собралось, вместе с княжичем, четырнадцать человек. Ждан настаивал на большем эскорте, Афанасий считал, что многочисленный отряд вызовет разорение округи, через которую придется ехать.
— Корма на стоко воев токмо в большом селе взять мочно, а таковые почитай все монастырские, туда самовольный въезд не дозволяется — размышлял вслух рязанец — Мы конешно припасы то стребуем, но ведь изветы старцы на Москву отошлют, отписывайся опосля —
— Мы должны оплачивать продовольствие и фураж — я не видел никакого прибытка в экономии копеек на и так весьма не богатых крестьянах.
— Что ж попробуем оплатно брать, как уставами велено — согласился Бакшеев — Как бы чорный люд во вкус не вошёл, воев то на харчах обдирать —
— Разве дворянам платить за товар уже стало не надобно? — взгляды нашего окладчика на отношение к сельскому населению мне не нравились.
— Обычаем конешно оплата потребна, токмо постой воям свободный должон быть. Но ежели кажный служилый, что на рать идёт аль по делу государеву, за всё серебро отдавать станет, то через пяток лет и некому будет сии дела справлять — отступать от своего мнения Афанасий не собирался.
— Крестьянам тоже разорения не надо творить — тут мне отступаться не следовало.
— Мы ж совесть имеем — обиделся рязанский ветеран — Эт злые люди у пахаря всё до последнего зерна выметут, скотину на кашу сведут, да ищщо и пол избы иссекут на дрова. Яз никогда лишка не брал, да и остатнего тож, а бывало, ежели добыча хороша, то и одаривал за приют-
— Ты придёшь — заберёшь, другой за тобой покормится, и нет у крестьянина хозяйства — спорить я решил до последнего.
— Ранее, когда до Москвы ходили, ты, княже Дмитрий, отнюда кура в ухе не спрашивал — покачал головой Бакшеев — Исстари тако повелось, вои землю боронят, пахари её орют, кажному своё тягло-
— При таком снабжения полков припасами у дороги земледельцу трудно прожить — удалось мне подыскать новый аргумент.
— Так особо и не селятся. Иль ты в пути до стольного града по сторонам не смотрел? Обыкновенных деревенек мало, всё более сельца изрядные, и те за монастырём аль думным чином живут, для береженья от разора. Чорный люд от торных дорог бежит. Аль никогда поговорок не слыхивал: Жить на тору — кажный день на бою — на всё у Афанасия находились отговорки.
— Непросто тут новые дороги построить будет — от такого взгляда на пути сообщения меня хватила оторопь.
— Удумал выстроить чтоль? — понимающе усмехнулся мой эксперт по военному делу — Дело то тяжкое, один строит — двое караулят, да и чёрные людишки озлобятся. Опять же и присказка есть таковая: Дороженьки не тори — худой славы не клади-
Этими прибаутками изрядно притормозились мои фантазии на тему постройки шоссе по типу древнеримских виа, которые я видел на экскурсиях в иномирном прошлом.
Перед самым выездом Габсамит упросил командующего маленьким отрядом Бакшеева взять в поездку его сводного брата с кунаком.
— Надо бы дать мурзёнку весть до дому послать — вспомнил об очередной проблеме старый воин — Уже месяц требует того. Да и выкуп лишним не будет, при наших-то растратах-
— Рано, подождём — объяснять, что из пленных я намеревался вызнать по более информации об окружавшем меня мире, не хотелось — Пусть поживут ещё в Угличе под охраной, тут они хоть бед не натворят-
— Пущай, коли так — нашёл в таком решении резон командир нашей ревизионной экспедиции.
Осмотр сельских поселений, лежащих более чем в пяти верстах от города, на правобережье Волги, оставил двойственные впечатления. Избы были маленькие, приземистые, топящиеся по-чёрному, с хлевом прямо за стеной жилого помещения. Однако скота было не мало, лошадей и коров до пяти-семи голов на двор, мелкой же скотины — овец, коз и свиней иногда и более двадцати. Правда, выглядела эта живность странно мелкой, казалось, её специально недокармливают. Крестьяне забитыми тоже не выглядели, на удивление ждущего беспросветной нищеты перерожденца. В лаптях ходили дети и женщины, на взрослых мужчинах они встречались редко, большинство были обуты в поршни — намотанную вокруг ноги и обвязанную ремнём кожу. Верхняя одежды была не только из серого домотканого холста, но и выбеленная и даже крашеная в разные цвета.
На вопросы о хозяйстве земледельцы отвечали крайне неохотно, на вопросы о полях отвечали, мол, сами смотрите, нам измерить не под силу. Проведённые для проверки перемерки пахотных угодий показали не особо большое расхождение с писцовыми книгами, захваченными с собой Битяговским. Просьбы показать луга крестьян пугали вовсе, и они бубнили что-то невразумительное.
— Они боятся, что оклад им пересчитают — пояснил этот момент Данила — косьбу делают по лесным полянам, тако же бывало, им весь лес в соху писали-
Сельскохозяйственный инвентарь был большей частью деревянным, железо использовалось лишь на сошники сохи, серпы да топоры. Об агротехнике говорить не приходилось, её собственно не было. Сеяли на одних и тех же полях, одно и то же, навоз вносили в пашню далеко не всегда, и, вообще, далее простого рассыпания этого удобрения сверху почвы шли немногие. Почва была глинистой, буро-серого цвета, вырастить на такой урожай была задача не тривиальная.
— Как же тут хлеб растят? — растерянно задал я вопрос юному подьячему после осмотра очередной деревеньки.
— Трудом великим — в местном агрономическом укладе Данила разбирался — много раз перед севом каждое поле пашут, а как годов за десять землица испашется, перестанет родить, так лесок рядом секут, жгут и на пожоге новую пахоту заводят.
— За рекой, на севере так каждые три года новины выжигают — немного подумав, добавил он — есть в уезде и старожильческие сёла на доброй, чёрной земле стоят, токмо те все за обителями святыми да за именитыми служилыми людьми-
О повышении налога или ином, каком ни будь, добавочном доходе с сельских поселений наверно можно было и не мечтать. Как эти-то подати платят, оставалось совершенно не понятным. Чуть разъяснил ситуацию ставший моим консультантом по экономике Битяговский:
