Светослов - Мистерия силы. Трилогия
Тут внимание Ерофея привлекло нечто невероятное и совершенно необъяснимое логикой рассудка: два молодых ведрусса, стоя шагах в четырёх друг от друга, смотрели на девушку, стоявшую между ними; но эта грациозная девушка не просто стояла — она совершала какой-то немыслимый трюк: постояв на месте, она воспаряла над землёй и зависала в воздухе на какое-то время, не имея никаких опор и страховок. И в тот момент, когда она находилась в воздухе, она раскидывала в стороны руки и звонко восклицала:
— Радости всем да нареченья светом!
В этот момент оба ведрусса хлопали в ладоши, отчего в воздухе происходил странный трепет, а ведрусса плавно опускалась на землю. А затем уже они воспаряли над твердью и восклицали:
— Взыграла молода Поющая Вода!
Они плавно опускались, и всё начиналось сначала. У Ерофея слегка помутился рассудок. Но он быстро взял себя в руки, осознав, что он всё-таки пребывает в краю непредсказуемых людей. Осмотревшись, Ерофей пошёл дальше. Внезапно он повернулся в ту сторону, где весело пели двое молодых людей — парень и девушка. Он их узнал: они вчера сидели там, где он с ведруссами общался. Эти двое производили впечатление театрального свойства: парень громко пел куплеты на манер частушек, а девушка плясала, как бы в подтверждение этих певчих фраз. А рядом два весёлых паренька подыгрывали им на деревянных ложках.
И вот зазвучал очередной запев:
— Ерофей гулял по свету
И больших людей искал;
Потерял свои штиблеты
И по саду заскучал.
А в саду — одна отрада,
Ерофей про всё забыл;
Что искать, когда всё — рядом?
И кому покой не мил?
Девушка лихо отплясывала. А парень подтанцовывал в паузах меж куплетами.
Ерофей застыл на месте. Это про него сейчас они пели… И вдруг ему стало смешно и радостно. Он понял, что всё здесь взаимосвязано и никто не держит внутри себя ни единой обиды и ни одной плохой мысли. И Ерофею от этого стало ещё теплее и веселее. Ему захотелось пуститься в пляс вместе с этими радостными людьми, забыв обо всём на свете. Да, это действительно была страна великих людей — странных волшебников с простыми деяниями. И он полностью окунулся в стихию праздника… А спустя несколько дней Ерофей и вовсе забыл, для чего он прибыл в этот край, — он счастлив был, живя в саду и не ища себе проблем.
Но в селении появился новый человек…
Этот новый человек был не таким, как Ерофей. Он был опрятен, спокоен и терпелив, его вежливость иногда бывала подчёркнутой. Держался он спокойно и достойно, не вызывая подозрений и лишних толков. Звали его Клавдий. Этот Клавдий появился в селении Ведов как-то вполне естественно, непринуждённо глядя на людей, проезжавших мимо на лошадях, на то, как они запускают в небо своих ручных птиц, как интересно разговаривают — чуть ли не стихами, только без рифмы, как поют хором; лишь одно его вдруг напрягло и заставило остолбенеть на какое-то время: он увидел, как из сада молодая ведрусса выводит медведя. Медведь этот был очень послушен и даже ласков (если в этом контексте возможно такое выражение) в общении с ней, он что-то урчал в ответ на её обращение к нему: «Баюн, Баюнушка, медку захотел, лакомка…» Клавдий пытался понять уклад жизни этих необычных людей и их намерения. Но он ничего не мог окончательно уяснить. С первой встречи, когда один из ведруссов обратил на него внимание, Клавдий держался естественно и открыто. Он спросил у ведрусса:
— Радости, молодец, тебе и здравия. А где тут у вас главный?
Тот ведрусс посмотрел на Клавдия и ответил:
— Главных нам не дано. Ну, а коли желаешь принять новый опыт, так считай, что мы все, как один, составляем сей мир и несём его радость. Ступай вон к тем ивам, что над нашей рекой брег тенями чаруют; там теперь старший Вед наставленья даёт всем, кто хочет общаться с водою, — звать его Свадомир.
И он указал рукой в сторону реки.
— Благодарствую, брат, — ответил Клавдий.
Ведрусс пошёл своей дорогой, а Клавдий направился прямиком к реке.
На берегу реки сидел народ, а ближе к воде стоял тот самый Свадомир. Клавдий подошёл поближе к нему, желая конкретно войти в контакт.
Увидев нового человека, Свадомир произнёс:
— Откуда, молодец, прибыл и каких радостей нам привёз?
— С южных волостей я, что морским побережьем овеяны. Вот, хотел погостить тут у вас да заодно узнать, как живётся народу вольготному в этих краях, где сады да леса; чем промышляет народ ваш — для истории нашей полезно оно. Я веду обучение там, у себя, и хочу, чтоб летопись сохранялась достойно.
Сказав всё это, Клавдий пристально посмотрел на Свадомира.
Ведрусса Свадомира же его ответ нисколько не смутил, не удивил и не встревожил. Он просто ему ответил:
— Посиди у воды, тишиной напои свою тягость. Как надумаешь думку чуток посерьёзней подкинуть, так откликнусь и я. Ну, дерзай. А я тут пока пообщаюсь с рекой.
И он продолжил свои загадочные безмолвные занятия с людьми, сидевшими на берегу этой странной реки…
Клавдия такой внезапный поворот ошарашил и заставил резко изменить стратегию. Он сел у берега и стал напряжённо соображать, что же делать дальше и как, на какой козе можно подъехать к этим загадочным Ведам… И он решил идти напрямую — без всяких отдалённых намёков и вычурных хитростей, вопрос — ответ… Он выбрал момент, когда Свадомир неожиданно посмотрел в его сторону, и вдруг произнёс:
— Я думу вот какую надумал: в наших краях появился человек непростой; так вот он говорил, что у вас тут готовится Праздник большой, и на Празднике том Бог отметит избранника, сделав его Хранителем Рода. И меня заинтересовал очень важный вопрос: это действительно так? Или просто лишь слухи?
Свадомир пристально смотрел на Клавдия. Он спросил:
— Кто ты будешь по имени?
— Клавдием меня нарекли.
— Ясно. Вот что, Клавдий; ты пока эти хилые думки отбрось и меня подожди возле дуба — вон того, что у тропки развесил листву.
Клавдий вздохнул, встал и пошёл к тому дубу, на который указал ему Вед Свадомир…
Тем временем в своём родном саду маленький Родосвет сидел тихонько в гуще пышных трав с цветами и пристально смотрел на маленький бутон цветка.
Родосвет начал тихонько говорить, как причитать:
— Травушка-муравушка,
Раскрывай секреты;
Вся Земля нам матушка,
Ею мы согреты.
Ускоряй цветение,
Тайна животворная;
Ты — как песнопение,
Красота просторная…
И тут вдруг лепестки цветка стали медленно раскрываться…
Родосвет в восхищении замер…
— О-о… Получилось, — пролепетал он, глядя на раскрывшийся цветок.
Он повернулся и прокричал:
— Мама! Я раскрыл его! У меня получилось!
Ведамира, говорившая в это время с птицами что-то на их языке, отвлеклась и крикнула Родосвету:
— Сейчас иду, милый!
Она дважды цокнула языком, дав знак птицам, помахала им рукой и подошла к сыну.
Родосвет весь сиял от радости. Он смотрел то на цветок, то на маму:
— Вот, мама, смотри…
Ведамира посмотрела на раскрывшийся цветок и произнесла:
— Ну вот, Родосветушка, теперь ты знаешь, как речью творить. А потом попробуешь одной лишь мыслью; лучше это делать на рассвете, когда солнышко только встаёт.
— А ему ничего не будет, оттого что я его так быстро раскрыл? — вдруг встревожился Родосвет и посмотрел на свой цветок.
— Я думаю, он не обиделся. Хотя, конечно, природа всегда знает свои сроки цветения и созревания. Но этим цветам дана радость общения с нами, и потому обучение входит в энергию их осознания.
— Вот это да. Осознание цветов, — с восхищением вымолвил Родосвет.
— Конечно. Всё живое имеет Осознание, — спокойно продолжила мама.
— Я знаю это, мама. Просто всё равно это чудесно. Правда?
— Да, мой родной. А теперь можно и папу проведать. Как там они с Мирославом? Сотворили что-нибудь?
И они пошли в другой участок сада, где Светослов и Мирослав присев, смотрели на какие-то чудесные соцветья. Когда Ведамира коснулась плеча Светослова, он обернулся и спросил:
— Ну, как у вас?
— У нас прекрасно. Наш Родосвет теперь умеет речью отверзать сердца всего живого. Но что это?
Ведамира посмотрела на соцветья, которых не бывало здесь.
Тут повернулся к маме Мирослав, до этого в немом восторге пребывавший, и произнёс, чеканя слог:
— Мы сотворили новые цветы, они теперь сиянье солнца в энергию зари сжимать и сохранять сумеют и нам дарить в любое время смогут это чудо.
Ведамира присела рядом с Мирославом, тут же присел и Родосвет, зачарованно глядя на дивные соцветья с оранжево-янтарными лепестками, от которых исходило сияние. Они смотрели на них, пребывая в безмолвии, наполненном вечностью отрешённой Вселенной, хранившей в своём постоянстве эту великую Землю.
