Андрей Архипов - Поветлужье
- Согласен, - егерь обнял Антипа за плечо и повел его к сидящим под березой кузнецам. - Гххм... Николай, - Михалыч решил сразу все расставить по местам, - чтобы потом не возникало вопросов... Виноват я перед тобой. Вот. Морду бить будешь?
- О чем ты, Ваня? - недоуменно посмотрел на него кузнец.
- Да Тимофея я под стрелы поставил.
- А... Рассказали доброхоты уже... про его подвиги... - Николай отхлебнул воды из берестяного туеска, зачерпнутой прямо из речки.
- Другого мальчонки под рукой не было, а надо было, чтобы вои к нему поближе без опаски подошли и сгрудились. Договоренность у нас с ним была, что сразу в подлесок нырнет, - начал рассказывать Михалыч, - а он, сорванец такой, остался, да еще и самострел притащил.
- Все, дальше можешь не виниться. Главное, что ты о его безопасности думаешь, этого достаточно. И это не из-за того, что я такой дурной отец, просто мне лучше известно, что он может натворить по своему разумению... Да и если мы за чужими спинами будем прятаться, то как им всем в глаза смотреть потом? А Тимка... Собственно, мы тут из-за него, не находишь?
- Ну... знаешь, а я тут более на месте, чем прежде, так что ему моя благодарность. Да он еще и спас меня... Серьезно, жизнь спас... - посмотрел в глаза недоумевающему Николаю егерь.
- Да? Новость... А что случилось? Я тут как-то закрутился...
- А говоришь не дурной, - хмыкнул Михалыч и сразу решил брать быка за рога - Подойди, поговори... Но пока... Когда начнете дела делать, мужи мастеровые? Когда печи начнете класть?
- Опять двадцать пять... Вишь как дело то обернулось, оружие теперь есть, можно идти в весь, помогать там... осажденным, - пожал плечами, как будто речь шла о само собой разумеющимся, Николай.
- Во-первых, приказа никто не отменял, - перешел на жесткий тон егерь, - во-вторых, если кто и пойдет, то охотники, а вам задача другая поставлена, за нее вы оба в ответе. Народу на болоте собралось по самое не могу, когда вы еще столько получите? А, Коля? Любим?
- Ну, это да... - озадаченно зачесал Николай в затылке, - мы тут с плотниками и постройки для жилья сможем подготовить и все наши задумки начать в жизнь претворять...
- Верно рек Иван, - уважительно произнес Любим, - да и словам Трофима Игнатьича отмены не было. По головке за то не погладят.
- Да я, едрена Матрена, помочь хотел, - поднял голову Николай.
- Говорю в последний раз, - раздельно произнося слова, продолжил Михалыч. - Не поможете вы никак. Навыка воинского у вас никакого. Плотники то еще топоры в руках держать умеют, да и этот навык никуда не годен в открытом поле, а уж вы... А в засаду боле вороги не сунутся. Поэтому идите в лагерь, раздайте команды, выставите дозоры из мальчишек и отсыпайтесь, дел у вас много. Кстати, по поводу стражи, Любим... Назначь старшим среди мальцов Мстислава. Парень с головой и бегает, как летает. А мы с Антипом пойдем сначала погутарим с Пычеем. Зело это интересно будет. А потом с очнувшимся буртасом, если тот калякает по нашему. Только обсудим сначала кое-что, как у нас в привычку вошло... Да, Антип?
***
Михалыч пристроился напротив старосты отяков и несколько минут молчал, немигающее глядя на того. Когда морщинки на лице Пычея начали жить своей жизнью и он начал ерзать и прятать взгляд, то егерь отвернулся к Антипу:
- Переведи ему мои слова...
- Нет нужды, воин, не знаю звать тебя как, не видал прежде. - Обтер ладонью усы отяк. - Обучен языку вашему...
- А что ты нам блекал и мекал, явившись торговать давеча? - возмутился охотник. - Я волосенки твои жидкие повыдергиваю, аже ты тварь бессовестная и лживая...
- Погодь немного Антип, - вмешался Михалыч, - то, что он тогда прикидывался, это... простительно. Торговля эта ваша.... Как бы это сказать... Как спор по пьяни между добрыми соседями, кто кого сильнее обманет. Не об этом речь. Скажи Пычей, как жить далее будем?
- Жили как-то... Что не так, воин? - глянул тот исподлобья.
- Иваном зови. Вой я обычный, токмо я один тут кому вместно решать, что с тобой делать. То, что вздернуть могу тебя на ближайшей сосне, это ты понимаешь? Нет? Любым способом тебя казню, и не будет мне порицания ни от твоего племени, ни от воеводы нашего.
- Догадываюсь, - спустя несколько мгновений ответил староста, - токмо страха я не ведаю, душой уже простился со светом белым...
- Это я понял, Пычей. Сказал просто, чтобы ты понимал, какие мысли в моей голове есть. А понимаешь ли ты, что и сына твоего можем положить рядом с тобой? Полягу сам, но его достану...
Тот вздрогнул всем телом, неверяще поглядел на воина, но все таки через несколько мгновений кивнул.
- Это хорошо, что ты уразумел, - тихонько перекатывая между рук старую сосновую шишку, начал егерь. - Руку ты поднял на матерей и детей наших. И вправе мы требовать... кровь с рода твоего... Но не донес ты до нас занесенную руку, хоть и не сам ее остановил. Поэтому, я тебе хочу предложить мир, староста, мир и дружбу меж нашими родами. В первый и последний раз. Руку свою открытую в том даю и слово свое, что все возможное сотворю, чтобы вражда не вспыхнула между нашими людьми и кровь не пролилась.
- Что взять с меня хочешь али предложить чего? - поднял блеснувшие глаза отяк.
- Не буду я ничего предлагать тебе, потому как любое мое предложение воспринимать ты будешь, как угрозу и на все согласишься. Али торговаться будешь, что тоже не дело. А потом предашь еще раз.
Скажу я тебе, что и тебя мы отпустим и твоего сына, если к нам попадет. В любом случае. И требовать виру за деяния твои не будем. Про обиду на тебя и племя твое не скажу, над сердцами людскими я не властен. Возьмем же от тебя только то, что ты сам дашь. А потом это же отдадим обратно. Помощь от чистого сердца получим, от чистого сердца и тебе дадим... Как тебе такое?
- Нет у тебя права слово такое сказать, то токмо община твоя может, - поник головой Пычей.
- Это верно. Мы с Антипом только слово за тебя и род твой перед своей общиной молвить можем. Но слово веское будет после этого боя, я мыслю... В этом тебе роту дадим, если потребуешь. А вот отпустить тебя я могу и сейчас, хоть ты дать от себя ничего не хочешь и не можешь... Иди Пычей... Иди к разрушенному очагу, к побитым родичам, к полоненным девам... Иди, не хочу я крови меж родами нашими. А мы как-нибудь сами справимся с бедой нашей. И девок ваших ослобонить попытаемся, коли нашей силы хватит, и за родичей побитых твоих отомстим, хоть и не должны. Мало нас, но дух у нас крепок. Этим и берем, сам видел... И вера наша сильна, оттого нам Господь карающий гром вложил в десницу нашу. А вы сгинете, потому как слабы и телом, и духом. Жалко мне вас. Вот еды тебе собрали в котомку, возьми... А теперь иди Пычей с глаз моих.
Староста, вскочивший было в середине речи для гневной отповеди чужаку, отвернулся и отошел шагов на двадцать в сторону.
- Мыслишь, проймет твоя речь его? - тихонько спросил Антип.
- Не знаю, но мы не теряем ничего. А кровь между соседями нам нельзя проливать, потому как в одиночку мы точно здесь не выживем. Что решит, то решит...
- А верно ли ты сказывал, что Господь вложил в руки твои карающий... эээ...
- Гром? Нет, Антип, это обычное оружие моей родины. Ружьем прозывается. Ты мне сказывал, что доверчивы они больно, вот я и приплел сюда Гос... - егерь запнулся, опасаясь задеть религиозные чувства охотника, - придумал я это все. Вот.
- Да откель ты ведаешь про замыслы господни? Пришествие ваше к нам в весь и может быть его промыслом...
- И то верно, - взвесив последние события на весах своей неверующей души, согласился Михалыч, возразив про себя, что промысел сей можно было организовать как-нибудь попроще.
***
- И слабость я проявил перед лицом ворога нашего, и бысть жалким яки пес смердячий, выпрашивая дать живот сыну моему в надежде спасти продолжение рода моего. И было мне знамение от Инмара небесного, который вел меня по тропе, показывая знаки, что видел только я один, а вороги бысть слепы и глухи. И раздался гром небесный и произнес Инмар слова заветные, и падал я ниц перед могуществом его, ибо виноват перед ним и родом своим. Но поднял он голову мою, и увидел я, что повержены неисчислимые враги мои, а пред ними воин стоит, что держит в деснице слово Инмарово, и повергает оно врагов без счета, испуская из себя стрелы невидимые. И сказал он мне, что один он пойдет против тех, кто разорил гурт наш и повергнет всех их в прах. Аже есть смелость в воинах наших, то поведет он и их. И протянул он руку, в которой лежал хлеб и поделил его поровну между мной и собой, и сказал, что готов он принесть мир роду нашему через повержение врагов его. И... - тут Антип закашлялся в кулак и осиплым голосом закончил, - и дальше славит Пычей тебя и себя, преодолевшего свою слабость и получившего благоволение предков, кха-кха...
