Старые недобрые времена 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
— Польши ещё не было, и поляков не было, а мы, баски, были всегда! — прорезал воздух яростный вопль Жерома.
В ответ Бартош жёстко, с металлическим лязгом в голосе, парировал сарматизмом, выводя происхождение шляхты от сарматов, заодно приписывая прародителям как древность происхождения, так и совершенно немыслимые достоинства.
— Дамы, — грациозно поклонился Ежи девушкам, пришедшим с парнями, старательно запоминая их имена и уже зная, что, вернее всего, через день-другой их придётся выкидывать из головы, потому что девушки у его друзей меняются чаще, чем нижнее бельё.
— Давайте в буланжери подождём, — предложил он, — выпечка здесь отменная, да и кофе недурён. Да впрочем, вы знаете! Посидим, пока Анет собирается.
— В самом деле, — быстро согласился Якуб, сверкнув голодными глазами, — чего стоять? Здесь пока прохладно!
Внутри спор продолжился, но значительно менее яростно. Спорщики, считая это необыкновенно важными, апеллировали к Богу, товарищам, истории и здравому смыслу, и в значительно меньшей степени — к эмоциям.
— … на прогулке с Франсин познакомились, в Булонском саду, — сжимая руку девушки, повествует Эжен, — я её сразу заметил!
Франсин, довольно миленькая особа явно из низших слоёв, хихикает так, что Ежи приходит в голову, что вскоре после знакомства они, наверное, продолжили его в ближайших кустах. Девушка, судя по всему, из тех, кто живёт буквально одним днём, и если не проститутка, то, вернее всего, этот день не далёк. Одноклеточное создание, или вернее — сознание.
Эмма, Лола и Изабель, кажется, белошвейки…
… а впрочем, неважно!
Папаша Лемар, выйдя из кухни, хмыкнул, и вскоре на их столе была выпечка, масло, сыр и большой кофейник.
— О! — несколько преувеличенно обрадовался Бартош, — Здорово! Только я сейчас на мели…
— Я угощаю, — прервал его Ежи, терпеливо выслушивая ответные слова благодарности.
Галльский и польский петухи, сцепившись, перебивают друг друга, так что в головах быстро смешалось Ронсевальское ущелье, сарматы, история первого польского короля и фуэрос. Фоном, как помехи, разговоры девушек и с девушками, пустые и бессодержательные, как и они сами.
Наконец, Анет выпорхнула, нарядная, свежая и очаровательная, так что все мысли у Ежи вышибло напрочь, как пробку от шампанского!
' — Вот это мне повезло, — прорезало мозг восхищение возлюбленной, — вот это…'
… и дальше его порядком заело, так что в себя он пришёл на подходе к Люксембургскому саду, несколько смутно припоминая, что всю дорогу рассыпался в комплиментах и уверениях любви к милой Анет.
— Сколько раз здесь бываю, — никогда не надоедает, — ностальгически сказал Якуб, вздыхая, и в порыве чувств подтянув к себе Изабель. Хихикнув, гризетка[iv] шутливо шлёпнула его по руке и завязалась весёлая и немного неловкая возня, больше похожая на прелюдию.
— Даже зло может приносить добро, — философски заметил Эжен, по-хозяйски притягивая к себе Франсин, — Мария Медичи, королева-отравительница с недоброй славой, и всё-таки даже о ней можно сказать добрые слова!
— Пожалуй, — согласился попаданец, и отставной су-лейтенант, заметив его интерес, продолжил разговор. Он буквально влюблён в Париж и Историю, а с риторикой знаком не понаслышке, так что вышла, пожалуй, как бы не лекция, притом вполне академического уровня. Впрочем, Эжен и не скрывает честолюбивых намерений защитить докторскую и получить кафедру.
— У дворца, выстроенного Медичи для себя, в память о любимой Тоскане, и ставшей затем королевской резиденцией, интересная судьба, — рассказывал он, — во времена Революции здесь располагался оружейный склад и тюрьма, в которой содержались Дантон и Демулен, отправившиеся потом на эшафот. В 1801 году Наполеон, первый этого имени, отдал здание Сенату, где тот находится до сих пор.
— А под окнами сенаторов, — подхватил Матеуш, — прогуливаются студенты, буржуа и гризетки!
Он залихватски подмигнул своей даме, и та, зардевшись, шутливо шлёпнула поляка по могучей груди.
— Студенты и гризетки, — со вкусом повторил Вуйчик, подкручивая усы, — Сейчас Люксембургский сад — самое простонародное место для гуляний в Париже!
— Рабочие предпочитают выбираться в предместья, поближе к дешёвым кабакам, — уточнил Бартош, — там еда и выпивка налогами не облагаются.
— Это предместья, а не город, — высокомерно сообщил ему Жером, и между заклятыми друзьями завязался очередной спор.
' — Европа, — у Ваньки получился горестный мысленный вздох, — не то что мы…'
Накатила глухая тоска, но милая Анет, заметив это, быстро сжала его руку, и, действительно, стало полегче.
— А-а, Филипп! — сорвался с места Эжен, вскоре за руку притащив какого-то косматого мужчину, одетого с несколько провинциальным шиком, — Знакомьтесь! Мой старый товарищ, мы вместе с ним в Севастополе…
К некоторому облегчению попаданца, вскоре Филипп раскланялся с ними, и томительный калейдоскоп военных воспоминаний, втройне болезненных для Ваньки, прекратился.
В следующие два часа они встретили немало знакомых, от чего прогулка перестала напоминать экскурсию, став скорее чем-то вроде светского раута — в очень упрощённом виде, разумеется. Эклектичная смесь гризеток, знакомых студентов и буржуа в разных сочетаниях, разговоры, часто понятные только своим, или как минимум настоящим парижанам, укоренившимся, с полуслова и полувзгляда понимающим намёки, и не нуждающихся в длинной расшифровке.
Быстро заскучав, Ежи старательно не подает вида, заметив, как рада милая Анет таким встречам, и дав себе слово побыстрее стать таким же парижанином. Если он хочет здесь жить, учится, зарабатывать деньги, то нужно, чёрт возьми, учиться этому искусству — быть парижанином!
Эжен, извинившись и оставив Франсин, отошёл ненадолго. Вскоре он вернулся с таким заговорщицким видом, с каким первоклассники устраивают вечеринку-сюрприз, с нетерпением ожидая начала праздника.
— Казнь,- заговорщицким шёпотом сказал он, собрав всю компанию вокруг себя, — За Люксембургским садом, у заставы Сен-Жак, гильотинировать нескольких человек будут! Приятель мой в одном из заведений поблизости места для друзей арендовал заранее, да сорвалось, и вот, мне предложил!
Он говорил это каким-то таким тоном, будто отказ и не предполагался — как, наверное, завзятые театралы говорят в своём кругу о билетах на долгожданную премьеру.
Попаданец несколько нервно заулыбался, полагая это странноватой шуткой, но…
— Какой ты молодец! — восхитилась своим мужчиной Франсин, прижимаясь к нему и даря короткий поцелуй, совершенно неприличный в публичном месте, — Будет о чём рассказать! Все обзавидуются!
— Здорово, правда⁈ — сияющая мордашка Анет повернулась к нему, — Всегда такое любила, с детства ещё! Ты рад?
— Д-да… — кивнул попаданец, остро, как никогда, чувствуя свою инаковость, — Очень!
' — Европа…'
… выдохнул кто-то внутри него.
Шли быстро, постоянно мешаясь меж собой, перебивая, хохоча и ведя себя, как, наверное, вели себя древние римляне, получив лучшие места в Колизее и спешащие туда. На раскрасневшихся лицах жадное нетерпение, тем более странное для попаданца, что он знает своих друзей с другой, лучшей стороны, и никак не предполагал за ними этакой кровожадности!
' — Это, наверное, то же самое, что и ужастики через сто лет, это же не делает тех, кто их любит смотреть, плохими людьми⁈' пытается он не то утешать себя, не то анализировать происходящее, но выходит скверно. Все эти разговоры…
… и он сам не заметил, как поддался моменту, поддался жажде крови, жажде зрелища, от которого кровь застынет в жилах, а потом, наверное, все ощутят себя живыми.
— … живыми, чёрт подери! — в тон его мыслям патетически воскликнул Эжен, взмахивая руками, — прочь тоска, прочь чёртов сплин, приходящий в нашу прекрасную Францию вместе с англичанами, привыкшими киснуть в своих туманах и привозящих свою кислятину, свои кислые физиономии и протухший взгляд на мир сюда, отравляя наши жизни!
