Варлорд. Политика войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
Городок впереди словно вымер, но стоило приблизиться на триста метров, околица расцвела вспышками пулеметов, а когда «африканцы» залегли, и развернулась приданная колонне батарея, ударили минометы, накрыв пушки с третьего залпа.
— Словно заранее пристреливались, — зло прошипел Ромералес.
— Почему «словно»? — Крезен уже узнал этот стиль. — Точно пристреливались, это же «парагвайцы».
— Кто?
— Те, кто воевал в Парагвае. Машины те же, оружие то же, тактика та же. Готов спорить, когда подкрепления пойдут в атаку, городок окажется пуст.
Так и вышло.
Ромералес носился по улицам, выискивая «красных», но все, кого можно было записать в эту категорию, ушли на Севилью. А потом из нее тоже, но это не помешало марокканцам и легионерам устроить резню в рабочих кварталах. Мужчин, заподозренных в симпатиях к Народному фронту, убивали на месте или выбрасывали с балконов, над городом стоял неумолчный крик женщин и звуки выстрелов.
Ромералес занимался допросами немногочисленных пленных, которых по окончанию буднично и деловито расстреливали.
— Слушай, не слишком ли вы круто? — все больше недоумевал Крезен.
— А что, в России вы не так поступали? — огрызнулся Ромералес, отчищая с рукава бурые пятна.
Михаил попытался рассказать про то, как хорошо начал и плохо кончил адмирал Колчак, как раз из-за репрессий, но после слов о том, что офицеры и солдаты начали пороть мужиков, Ромералес бросил:
— Ну и правильно! С ними только так! Майора Баррона помнишь?
— Конечно.
— Так вчера сообщили — его сожгли вместе с семьей и поместьем. А в Барселоне еще хуже, там этот русский большевик Махно встал во главе анархистов и зачистил всю Каталонию!
— Он не большевик.
— Да какая разница, красный! Церкви жгут, монастыри грабят, епископов убивают!
Епископа Хаэна действительно убили в Мадриде, епископа Сьюдад-Реаля прямо за рабочим столом, епископов Кадиса и Альмерии расстреляли в Малаге. Новости эти распространялись быстрее молнии, Крезен подозревал, что неспроста.
— Так что спасибо тебе за фокус с карандашами, — закончил чистку Ромералес, — но я лучше буду по старинке, пальцы резать. Все равно потом расстреливать, какая разница.
В августе силы Варелы пополнили наконец-то переброшенными из Африки частями и доставили по железным дорогам оружие и боеприпасы, разгруженные в Лиссабоне с немецких судов, а генерал Санхурхо приказал наступать на Бадахос (как утверждали, это решение продавил Франко). Прорываться вдоль границы, чтобы установить связь с Северной армией Саликета особой нужды не было, при благосклонном отношении доктора Салазара связь и так держали через Португалию. Там же перебрасывали оружие и подкрепления, но ханжи из Лиги Наций уже высказывали свое «фи». К тому же, территорию у красных все равно надо отвоевывать.
Варела сформировал несколько колонн под командой Хуана «Ягуара» Ягуэ, в каждую входили бандера Легиона, табор регуларес, батарея артиллерии на реквизированных грузовиках. Восемь или девять тысяч человек, им даже придали зенитные орудия и некоторое прикрытие с воздуха, хотя республиканцы продолжали безнаказанные налеты.
Одна «кобра» почти у самой Таблады настигла грузный немецкий транспортник и двумя очередями отстрелила ему хвост. Ju-52 с ужасным ревом пытался дотянуть до близкого аэродрома, но рухнул в обводной канал Гвадалквивира прямо на глазах Крезена и Ромералеса.
Дорога на Бадахос оказалась значительно легче — здесь не выскакивали с флангов грузовики с пулеметами, не падали на голову мины, не ждали пулеметные засады в заранее отрытых окопах.
Бросок на грузовиках, подавление разрозненного сопротивления, аресты подозреваемых, расстрел. И дальше — бросок, подавление, расстрел, бросок, подавление, расстрел. Михаил смотрел и никак не мог поверить, что испанцы, офицеры, обходятся с жителями Эстремадуры и Андалусии хуже, чем они обходились с кабилами в Марокко! Сколько раз брошенная в обход марокканская кавалерия встречала колонны выставкой отрезанных голов ополченцев, сколько раз по улицам гнали обритых наголо женщин…
В деревне Амендралехо пришлось оставить целую роту — сотня милисианос засели в старинной церкви с толстыми стенами, которые не брала артиллерия.
— Ничего, — грозился Ромералес. — Посидят недельку без жратвы и воды, сдадутся как миленькие!
— И что с ними будет?
— Расстреляют, — безразлично пожал плечами капитан.
— Весьма расточительно, мы пленных фильтровали и ставили в строй.
— Что, и никого не расстреливали?
— Почему же, большевиков и жидов, хотя разница невелика.
— Ну вот, мы тоже. Слышали, вчера батальон рекете занял Ла-Линеа и перестрелял там две сотни масонов? Хотели удрать в Гибралтар, к англичанам под крылышко!
Крезен вытаращился на Ромералеса — серьезно? При том, что масонов среди испанского офицерства пруд пруди, тот же Кабанельяс!
— Ну вот такие они, карлисты, не любят масонов.
— Слушай, Энрике, но так нельзя! В конце концов, это война, это пленные…
— У них нет военной формы, значит, они бандиты, и законы ведения войны к ним неприменимы.
— Они опомнятся, Энрике. Опомнятся и размажут вас, как некогда размазали нас.
— Вы слишком мрачны сегодня, Мигель. Размажут? Ну что же, умрем с честью! Вы не забыли девиз Легиона? Да сгинет разум, да здравствует смерть!
Ромералес захохотал, и Крезен вдруг понял, что собеседник крепко поддал.
Где-то под Зафрой их нагнали первые немцы с итальянцами, причем среди них оказался лейтенант берсальеров Альдо Бертони, знакомый Михаилу еще с Парагвая.
— Дуче посылает все необходимое! — важно заявил Альдо, едва они успели порадоваться встрече. — Скоро здесь будет целый корпус добровольцев, многие с опытом войны в Эфиопии!
Но как бы не бахвалился итальянец, немцы уже разгрузили в Кадисе первый торговый пароход с зенитками, самолетами и персоналом люфтваффе. Проскочил он между республиканскими кораблями буквально чудом, будь там хоть несколько толковых офицеров, хрен бы чего вышло, кроме грандиозного скандала по всей Европе — Германия тайно помогает мятежникам! Причем громче всех орали бы лицемеры англичане, сами закрывшие глаза на транзит оружия и боеприпасов через Гибралтар.
Толку от немецких летчиков и зенитчиков пока не наблюдалось — «кобры» весьма успешно валили что транспортники, что истребители.
— Этот ваш Грандер изрядная сволочь, — Бертони за ужином не ограничивал себя в вине и разговаривал свободно.
— Почему это мой? — удивился Крезен. — Если вы о грузовиках и самолетах, так они есть по всему миру.
— Если бы только грузовики, — буркнул Ромералес. — Это ведь он арестовал генерала Молу и подавил выступление в Овьедо! Это его рабочие арестовали Годеда в Барселоне! Ничего, попадется еще!
А Михаил вздрогнул — вдруг померещилось, что все сделанное «золотым мальчиком», начиная от сгребания денег, разработки всяких штучек для радио, строительства заводов именно в Испании и заканчивая обкаткой людей и тактики в Парагвае, было ничем иным, как подготовкой к этой войне.
Нет, не может быть, это просто совпадение! Крезен с силой потер лицо, прогнал неуместные мысли, налил себе вина и постарался перевести тему:
— Санхурхо хотел наступать сразу на Мадрид, но Франко прав, нельзя оставлять такой гадюшник в тылу.
— Мне кажется, Санхурхо вообще сдает, — развязно бросил Ромералес, — он слишком стар для такого. Вы слышали про его чемоданы?
И капитан выдал историю, как генерала перевозили из Португалии. Он соглашался лететь только с «личным пилотом», на маленьком самолетике, и ни за что не хотел расстаться с баулами парадной формы. Пилот уговаривал оставить лишний груз или хотя бы полететь на более крупном английском самолете, но генерал был непреклонен. Это стоило ему контузии при неудачной посадке, а пилот вообще погиб.
Ягуэ усеял трупами весь путь до Бадахоса — здесь, в Эстремадуре, слишком многим досталась земля конфискованных в ходе аграрной реформы латифундий. В общий счет пошла и колонна ополчения, шедшая из Мадрида на помощь городу — ее всю вырезали марокканцы.
