Барин-Шабарин 4 (СИ) - Старый Денис

Я старался скрасить для неё этот момент и быть нежным, но в какой-то момент и меня страсть поглотила целиком…

После приходилось обнимать молодую женщину, находить слова утешения, чтобы унять слёзы, что лились с женских глаз.

Между тем — свершилось! Я стал мужем красивейшей девушки. По расчёту ли? Рядом со мной лежала теперь нагая и прекрасная госпожа Шабарина. Когда вот так я обнимаю обнажённую, красивую молодую женщину, то верю в то, что не только деньги или связи, сыграли роль в том, что мы с нею вместе. Возможно, так было суждено самим Господом Богом.

Я поцеловал Лизу, и она, стыдливо смеясь, ответила мне, хоть поцелуй и вышел солёным. И да, в этот момент я её искренне любил, пусть в двух жизнях так и не понял: что же есть такое любовь.

ФИНАЛ ГОЛОСОВАНИЯ, ПОУЧАСТВУЙТЕ: https://author.today/post/630126

Глава 12

Его Императорское Величество Николай I был полон решимости и являл своим подданным пример уверенности и непоколебимости. Решение принято, одобрено Государственным Советом, так что отступать теперь нельзя. Да и когда это Николай Павлович изменял своим же решениям? И сегодня уже не обсуждалось, нужно ли это делать. Разговор шёл именно о том, как именно это сделать. Так что совещание состоялось в достаточно узком кругу.

А чего касалось решение русского самодержца? Так ведь плакался в письмах австрийский император — не может он, юнец, справиться с венграми, настолько разбушевавшимися, что кроме как военной силой их и не переубедить. Австрийцы даже пытались угрожать, случились и локальные столкновения, но все тщетно. А вводить армию на территорию, охваченную бунтом, опасно. Ведь не только венгры могли взбунтоваться в армии, но и солдаты славянского происхождения. Из кого тогда станет состоять армия? Не повернет ли она и вовсе на Вену?

— Военный министр, доложите о состоянии дел, как скоро наши войска войдут в Австрийскую империю для подавления мятежа венгров? — потребовал Николай Павлович.

Александр Иванович Чернышёв сконцентрировал в своих руках много власти. Чернышёв являлся Председателем Государственного Совета, возглавлял Комитет Министров, по сути, через министра внутренних дел Перовского он контролировал и Министерство внутренних дел. В том числе Александр Иванович был и военным министром. И то, что государь указывает именно на одну из должностей, не сулило теперь ничего хорошего для Чернышёва. Скорее всего, Его Императорское Величество чем-то раздосадован, недоволен деятельностью своего министра. Впрочем, причин для недовольства императора могло быть немало. Уже то, что Чернышёв не на шутку сцепился с Третьим Отделением и Корпусом жандармов, государя нервировало.

— Ещё до событий в Австрии, как только венгерские мятежники стали поднимать голову, мы перебросили к границам Австрии три дивизии… — начал докладывать министр Чернышёв.

Николай Павлович в своей манере демонстрировал исключительный интерес к теме — не сводил с докладывавшего внимательного взгляда, зачастую переспрашивал такие мелочи, что военный министр терялся и выдавал откровенно неточную информацию.

Ведь на самом деле никакой специальной переброски войск не было сделано. В приграничных районах с Османской империей постоянно дислоцировался более или менее серьёзный контингент русских войск. Просто эти дивизии по случаю выдвинулись из Одессы в сторону Молдавии но, скорее всего, если в ближайшее время не будет положительных ответов из Стамбула о том, что османы разрешают войти русским войскам на территорию юридически подконтрольных Стамбулу Молдавии и Валахии, эти три дивизии просто вернутся на квартиры.

Но… не мог же военный министр докладывать, что армия бездействует! Ведь ещё раньше, когда в Венгрии только назревал мятеж, от государя последовал приказ усилить меры и быть готовыми к разным сценариям развития событий.

— Стоит ли вам, господа, объяснять, насколько необходима нам дружба с австрийским престолом? — сказал Николай Павлович и окинул глазами собравшихся. — Незамедлительно обязаны мы выступить на помощь.

Естественно, никто не стал ничего уточнять. Участие России в подавлении венгерского мятежа было необходимо, как минимум, по двум причинам. Во-первых, в Европе стали забывать о том, что всё ещё существует Священный союз, направленный на поддержку европейских монархий. При этом Россия брала на себя главное обязательство по обеспечению устойчивого Европейского мира. И любые революционные брожения в Европе — это пощёчина прежде всего Российской империи. По крайней мере, именно так думал и ощущал русский государь.

Во-вторых, Николай Павлович уже всерьёз рассматривал вопрос расчленения Османской империи. О том, что некогда великое государство турков является «больным человеком Европы», говорилось не только в шутку или шепотом, об этом уж начали кричать в полный голос. Казалось, что Россия сильна как никогда. Русская армия не знала крупных поражений уже более века. И это осознание собственного величия и возможностей порождала мысли и у государя, и у его окружения такие: пора бы решить ряд очень важных для России внешнеполитических вопросов, главным из которых являлся контроль проливов и Константинополя.

Безусловно, сейчас турки проявляют максимальную лояльность к Российской империи, они ведь понимают, что не могут тягаться с русскими. Это Россия контролирует проливы, запрещая вход в Чёрное море любым военным кораблям нечерноморских держав. Торговля через проливы также идёт практически без какого-либо контроля со стороны Османской империи. Султан и его подданные могут лишь наблюдать за проплывающими мимо Стамбула кораблями и торговыми судами.

Но этого России становится мало. Потому венгерский поход — то решение, которое не могло теперь быть не принято. Австрия должна быть настолько благодарна России за то, что сохранит свою государственность (а в успехе русских войск никто не сомневался), что непременно выступит союзницей Российской империи в будущем дележе Османской державы.

Так что вступление русских войск Венгрию — это не какая-то прихоть русского государя. Это ещё и ход, имеющий целью ход следующий, задел на будущие свершения. Это понимала Австрия, которая не может не быть благодарной России за то, что русские солдаты будут проливать кровь на венгерской земле за интересы Габсбургов. Это понимали и османы, готовые сейчас идти на любые уступки России, чтобы только не стать добычей северного хищника. Впрочем, эти уступки уже исчерпывают себя.

— Воля моя такова! — провозглашал император после того, как заслушал доклад военного министра Александра Ивановича Чернышёва. — Непременно сей же час наладить работу военного ведомства. Через три-четыре месяца нашим силам быть готовыми вступить в Молдавию, Валахию и на венгерских мятежников. На нас Европа смотреть будет. Коли опозоримся, Россия величие своё утратит!

Естественно, Чернышёв взял под козырёк и был готов хоть прямо сейчас бежать и исполнять. Пусть здоровье и не позволяло столь уж резво это делать. Три недели назад Александр Иванович перенёс серьёзнейший приступ эпилепсии. Он тогда находился на грани жизни и смерти, а после, стараясь, чтобы никто не узнал ни о болезни, ни о последствиях приступа, под разными предлогами пропускал даже доклады у императора.

Александр Иванович Чернышёв посчитал, что если его недоброжелатели узнают о недуге, то обязательно начнут строить козни. Только-только наметилось политическое превосходство Чернышёва над начальником Третьего Отделения Орловым, и упускать этот момент он никоим образом не хотел.

— А что там за возня возникла в Екатеринославской губернии? — будто бы с ленцой спросил император Николай Павлович.

Но никто не заблуждался в том, что вопрос этот мог быть праздный.

— Позвольте, Ваше Императорское Величество? — буквально на несколько секунд Чернышёва опередил начальник Третьего Отделения граф Орлов.

Вот они, последствия болезни, сказываются. Не успел — реакция ухудшилась, а пока мысли пришли в порядок и созрело решение срочно доложить императору о происходящем в Екатеринославе, Александра Ивановича уже опередили.