Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Прошу меня просить. Эту историю с убийством вашего родителя…

— Я не про это. Что за намеки на Меншикова?

— Он куплен англичанами. С потрохами. Из доказательств у меня только внешнее наблюдение и анализ его дел. Нужен обыск либо у него, либо в посольстве. Там будут верные бумаги.

— А если не будут?

— Будут. — твердо произнес Дубельт. — Если изволите, я лично доставлю вам материалы, собранные на него.

— Но вам не хватает доказательств… хм… как вы собираетесь их добыть? Обыски — это чрезвычайный риск. Я не могу подвергать светлейшего князя такому унижению без веский на то причин.

— А и не понадобится. Лев Николаевич предложил имитировать ночной пожар в посольстве на Английской набережной. Под шумок ворваться внутрь и похитить документы из кабинета посланника. Он даже план всей операции продумал и расписал. Простой и эффективный.

— Будет скандал! — сдавленно воскликнул царь.

— Не будет. — улыбнулся Дубельт. — Забрав документы, посольство надо поджечь по-настоящему. А потом будем расследовать сам пожар и выйдем на неосторожное обращение с огнем. Случайность. Утрату документов они тоже не смогут выяснить.

— Это предложил граф Толстой?

— Да. Лев Николаевич. И я с ним согласен. Предъявить англичанам мы ничего не сможем. А вот Меншикову — вполне. Он предложил использовать для этой операции дворян, прошедших подготовку у него в ДОСААФ. Они достаточно физически развиты, чтобы все это претворить в жизнь без накладок.

— А если они случатся?

— Государь, мы с графом Орловым этот план и так и этак крутили. Все очень складно. Что-то пойти не так может, конечно. Но, чтобы, вся операция сорвалась, нужна просто череда совершенно чудовищных ошибок и провалов. Это едва ли возможно.

— Хм… ну… даже не знаю. А если документов там не будет?

— Мы просто сожжем английское посольство. Тоже дело славное. Согласитесь — это самое малое, что они заслужили.

— А Меншиков… За ним установлено наблюдение?

— Круглосуточное. Думаю, он сейчас будет предельно аккуратен, если не дурак. Почти наверняка он побежал уничтожать компрометирующие его документы. Эта новость о вскрытии участия англичан его встревожила.

— А почему я давно уже не вижу графа Орлова?

— Хворает. Простуда. Одна за другой. Врачи запретили на улицу выходить, пока не оправиться окончательно.

— Он знает про это все?

— Вот его письмо, — произнес Дубельт и ловко достал из-за пазухи сложенные вчетверо листок…

[1] Начальник Третьего отделения имперской канцелярии и управляющий — разные должности. Первый осуществлял общее, политическое управление, второй — фактическое управление, будучи непосредственно старшим заместителем начальника. В данном случае Дубельт еще и штабом корпуса жандармов руководил. Из-за чего получался фактическим руководителем всего политического сыска во всех плоскостях.

[2] Лермонтов был гениальным поэтому и совершенно омерзительной человеческой личностью, которая делила всех вокруг на две категории: ближний круг и остальные. В ближний круг входило всего несколько человек с которыми он обходился самым доброжелательным образом. Все остальные подвергались непрерывным едким насмешкам и шуткам самого вздорного характера. Порою доводя окружающих до белого каления. Из-за того, что он гениальный поэт это терпели и старались покрывать, прощая ему все. Но сколько веревочка не вейся…

[3] Тайлеран был славен тем, что умел вовремя предавать и переходить на сторону победителя.

[4] В 1816–1819 годах в России установили либеральные тарифы, наверное, самые либеральные за всю историю ее существования. Из-за этого начался парад банкротств — предприятия стали закрываться одного за другим. Поэтому в 1822 году был принят очень жесткие протекционистские тарифы, прямо бьющие по английской торговле с Россией и затрудняя ей ввоз промышленных товаров. Потом шло мягкое смягчение, но откат от протекционизма произошел только по итогам поражения в Крымской войне. Возможно, как одно из не явных условий.

Часть 2

Глава 2

1846, май, 2. Санкт-Петербург

— Вы задержались. — мрачно произнес Джон Блумфилд.

— Виноват, сэр. Возникли непредвиденные трудности.

— Что-то серьезное?

— Владелец дома, где я снимаю квартиру, сообщил мне о завершении контракта. И что я должен буду съехать до конца недели.

— Из-за чего?

— Ничего личного. — пожал плечами худощавый мужчина в пенсне. — Он собирается перестраивать дом и сейчас всех выселяет.

— Как не вовремя…

— И не говорите. Но он взял в долг и у него каждый день на счету. Поэтому договориться не удалось. Пришлось задержаться. Сначала поговорить с ним, а потом отдать распоряжения.

— Вы обратили внимание на то, что у многих наших трудности?

— Так случается. Просто черная полоса.

— У всех?

— Сэр, беды не приходят в одиночестве.

— А вы не думали о том, что нам их устроили? Лично меня очень сильно смущает пожар в нашем посольстве.

— Он выглядит просто нелепой случайностью.

— Вы думаете?

— Конечно. Совершенно точно было установлено, что пожар начался из подсобки мертвецки пьяного дворника. Что здесь необычного? Да и потом. Власти Санкт-Петербурга подтягивались обычным образом. Пожарные команды все проспали, хотя едва ли могли помочь. А вот городовые и дворники ближайших домов нам очень помогли. Если бы не их отзывчивость, то мы все могли оказаться холодной ночью на пронизывающем ветру без теплой одежды.

— Здесь я соглашусь. Меня очень тронула их забота. Но пожар… Я прямо чую, что русские тут как-то замешаны. Не понимаю как, но чутье мое еще никогда меня не подводило.

— Допустим, это они. Но зачем?

— Мало ли поводов?

— Николай — бесхитростный человек. Он бы не стал так действовать.

— Он — нет, а Дубельт? А Орлов?

— Они преданы ему, как псы. Кроме того, в этом поджоге нет какого смысла.

— Сгорели документы, которые могли бы скомпрометировать нужных нам людей. Это сильный ход. Одним ударом вывести их под нашей опеке.

— А если нет? А если документы находились не там? — улыбнулся худощавый помощник посланника Великобритании в России.

— Ну…

— Если мы сами будем вести себя невозмутимо, то едва ли они рискнут проверять.

— Вы слышали эти слухи о том, что в здании видели людей?

— Чертей. У них лица были черны и не разглядеть. Но, я думаю, что это все сказки.

— Чертей… — тихо повторил Джон Блумфилд.

— Пьяные дворники порой бывают хуже чертей, — криво усмехнулся помощник посланника.

— А наш колдун к этому не может быть причастен?

— Мои люди из Казани написали, что он был в крайне раздраженном состоянии после получения извещения о необходимости прибыть на службу. Все получилось как нельзя лучше. Если на Кавказе у нас все сложится, то мы доведем его до белого каления и спровоцируем на активные действия.

— А если нет?

— Сделаем еще один заход. — пожал плечами помощник.

— Как Дубельт вообще на это пошел? Денег взял? Это ведь он?

— Он-он. Но нет. Мы пошли от обратного. Просто в одном из салонов, за которым он присматривал, подняли вопрос странной опеки молодого графа. Словно он бастард Николая Павловича.

— О! Еще один? Ха!

— Да. Вот поэтому никто и не удивился. — оскалился худощавый мужчина в пенсне. — Тем более что ликом своим Лев Николаевич не похож на родителей. Особенно раздувать этот вопрос не стали. Дубельт доложил императору. А тот и решил всему свету показать, что не ценит этого юношу, направив на ближайшую войну, без военной подготовки сразу в самое пекло. Кроме того, молодой граф слаб в верховой езде, а его направили в драгуны. Не унижение, но что-то очень близкое к этому.

— И нам остается только донести до Льва Николаевича эти обстоятельства?