Сети Госпожи ужаса (СИ) - Чайка Дмитрий
Пираты шли груженые, словно верблюды. Они тащили ткани, мешки, бронзовые жаровни, какие-то горшки и связки сушеной рыбы. Они даже волокли за волосы пару упирающихся и надрывно ревущих баб. Тоже валюта своего рода, и довольно ликвидная.
— Мы шарданам в спину ударили, — широко улыбнулся Тимофей, когда подошел ко мне.
Полсотни афинян зыркали недоверчиво. Они до сих пор не могли понять, как это им в очередной раз удалось вырваться из осажденного города, да еще и с добычей. Звуки, доносившиеся из Китиона, ничего хорошего здешнему люду не обещали. Там сейчас жарко. Мне сидонские торговцы без надобности, только мешать будут, а шарданы — тем более. Я, когда задачу командирам ставил, произнес сакраментальную фразу.
— В городе вино и бабы. Три дня гуляете.
Народ здешний кино про Петра I не смотрел, а потому проникся не на шутку. Богатейший город, отданный на разграбление — это же мечта несбыточная. О таком до самой смерти внукам рассказывать можно. Обычному воину за всю жизнь может так не повезти. Тут ведь добра собрано не меньше, чем в Трое. Одной меди, приготовленной к отправке в Египет, — десятки тонн. Ее наемники в виде добычи увезут с превеликим удовольствием. Для них ценность сифносских драхм все еще неочевидна. Меновой ведь торговлишкой люди живут, натуральным хозяйством. Дикари-с…
— Ну что же, — сказал я, окинув взглядом жадно рассматривающих меня афинян. — С меня два корабля и талант золота. Как договаривались.
— О-о-ох! Думали, обманешь… — выдохнули мужики, когда Сосруко вытащил из шатра кожаные кошели, набитые монетой, и поставил перед ними. Гелон даже шлем снял и промокнул вспотевший лоб. А ведь он постарел. И без того впалые щеки прорезали первые морщины, а виски покрылись серебром седины. Ему около сорока. Почтенный возраст для нашей эпохи.
— Договор исполнен, оплата получена, — продолжил я. — Куда думаете двинуть? Я Тимофея предупредил, что разбоя в своих водах не потерплю. Так что вам тут места нет.
— В Амурру пойдем, — ответил Гелон. — Я у царя тамошнего земли попрошу. За золото, думаю, даст землю-то.
— Ну, в Амурру, так в Амурру, — равнодушно кивнул я и показал в сторону берега. — Ваши корабли вот эти, на тридцать весел. Если узнаю, что по дороге хотя бы овцу взяли на моем острове, на дне морском сыщу и на крестах развешу. Удачи, парни! С вами приятно иметь дело.
— Бывай, царь Эней! Может, свидимся еще когда-нибудь, — ухмыльнулся Тимофей, а я жестом подозвал его к себе поближе.
— Ты скоро получишь хорошее предложение, — едва слышно сказал я ему. — Но мой бог говорит, что не все то золото, что блестит. А еще он говорит, что человек может одной рукой держать пасть крокодила закрытой. Понял?
— Ничего не понял, — выдохнул Тимофей, — но потом пойму. Должен буду, царь.
— Возьмешься за ум, приходи, — хлопнул я его по плечу. — Найду тебе службу.
— Подумаю, — серьезно ответил Тимофей. Он уже не стал вспоминать про то, что вольная птица. Блеск золота в десятках кожаных кошелей заставил его задуматься.
Афиняне столкнули корабли в воду и ударили по веслам, спеша уйти подальше от людей, видевших, где лежат их деньги, а я вслушивался в шум города. Еще пара часов, и все закончится. Выпью пока, там и без меня справятся. Ведь все идет по плану.
В то же самое время. Пер-Рамзес. Египет.
Пи-Риа-масэ-са-Маи-Амана — «Дом Рамсеса, любимого Амоном». Таково настоящее имя этого города. Столица мира, раскинувшаяся от горизонта до горизонта, жила своей обычной жизнью. Ничто не нарушало изначально заведенного порядка вещей, ведь Нил дарит свою милость, в достатке принося влагу и живительный ил. Египет процветает, а мелкая возня ничтожных племен, прозябающих в Великой Зелени, тут мало кого интересует. Правоверный египтянин был твердо уверен, что за пределами Та-Мери, Страны Возлюбленной, и вовсе нет никакой жизни. Там, за морем и песками, находятся врата Подземного царства, откуда боги выплескивают полчища врагов, которых его величество повергает многими тысячами. Каждый храм, куда приходят люди со своими жертвами, украшен барельефами побед, где царь топчет поверженных врагов. Разве могут врать рисунки на стене храма? Конечно же, нет! Если варвары придут, их победят. Так было всегда, будет и сейчас, а значит, и беспокоиться не о чем. Именно эта твердолобая уверенность египтян в собственных силах не давала Рапану приступить к делу, ради которого он задержался здесь, отправив все корабли, кроме одного за новым грузом. Уж слишком важным было порученное дело. Купец нутром чувствовал, что заявиться к визирю, родственнику самого фараона, без крайне веской на то причины, будет самоубийственной глупостью. Он просто подведет тех людей, которые составят ему протекцию. Именно это его и останавливало, несмотря на прямой приказ господина.
Рапану вздохнул и зашагал домой. Тут недалеко. Порт на западе, и район, где живут иноземцы, тоже на западе. Запад, по повериям египтян, это место, где живут злые духи. Все плохое приходит с запада. Хоть ливийцы, хоть песчаные бури, хоть свирепые северяне, как при фараоне Мернептахе. Потому-то, когда недалеко от Авариса, столицы гиксосов, заложили новый город, то все приличные люди поселились к востоку от нее, оставив проклятое место чужакам. Иноземцы жили там с незапамятных времен, придя из Ханаана вместе с захватчиками. Часть из них, племя иври, откочевало на Синай. Чужакам не понравилось гнуть спину на стройке Пер-Рамзеса(1).
Множество кварталов, отделяющих живущих там непреодолимой пропастью от всех остальных, посвящены богам. Есть район Амона, район Птаха, Сета, Хатор, богини-кобры Уаджит и даже район, посвященный Атуму, богу-создателю сущего. И лишь один район, населенный иностранцами, назывался Пер-Джару, «место, где живут чужаки». Отдельного бога у египтян для него не нашлось, а называть его в честь Баала, Решефа и Аштарт никто не захотел. Много чести варварским божкам.
Надо сказать, в Пер-Рамзесе Рапану нравилось. У его отца был здесь свой дом, и после некоторых усилий, связанных с перемещением в закрома одного писца груза фиников и вина, он стал принадлежать его наследнику. Старый слуга все еще следил здесь за порядком. В Пер-Джару трудились тысячи купцов и ремесленников, а некоторые семьи жили тут столетиями, так и не став египтянами. Египтянином нельзя стать. Им можно только родиться, в качестве особенной милости богов.
Рапану брел по мощеной улочке вздыхая. Совсем скоро наступит Время Жары, когда лютое солнце иссушит всю зелень, превратив Египет в желто-серую пустошь. Он ненавидел это время и всегда старался убраться отсюда подальше. И, как случается в такие моменты, хорошая мысль озарила его светлую голову.
— Гишу! — позвал он слугу-хананея. — Вина мне принеси.
— Может, пива, господин? — укоризненно посмотрел на него старик. — Утро на дворе. Пиво свежее есть.
— Ненавижу эту мутную бурду, — поморщился Рапану. — Вина из фиников дай!
Кувшин кисловатого вина слегка примирил его с действительностью. Изрядно выпив, он рассудил трезво.
— Как говорит господин, надо сделать им предложение, от которого они не смогут отказаться. И мне, кажется, я знаю, что им можно предложить…
Дворцовый квартал огромен(2). Он окружен отдельной стеной, а внутри него стоят храмы и казармы, канцелярия чати и архивы, пивоварни и пекарни, кладовые с сокровищами и жилье для сотен слуг. Здесь высажены сады, и выкопаны искусственные озера. Корабли причаливают к отдельной пристани, которую охраняют меджаи, лучники-нубийцы. Это город в городе, со своей властью и со своими законами. Люди рождаются и умирают во дворце, никогда не покидая его пределов.
Рапану робко шел за раздувающимся от важности писцом и разглядывал золотую и бирюзовую плитку, которой были облицованы стены. Разглядывал гигантские портики, которые держали колонны в виде лотосов. Они окружали храмы Ра и Сета, которому особенно поклонялась царственная семья. Сады, в которых благоухали ханаанские розы, били в глаза яркими багровыми пятнами. Здесь не бывает засухи. Вода подается во дворец по специальным каналам, а молчаливые слуги польют каждый цветок, который будет радовать своей красотой и его величество, и его многочисленных жен, которые живут тут же, в Доме Уединения. Слухи ходят, что во дворец горячая вода подается по медным трубам, обогревая ванны из алебастра, а уходит по трубам из обожженной глины. Вентили же, что запирают воду, сделаны из чистого серебра. В общем, пока Рапану добрался до канцелярии чати, великого визиря Страны Возлюбленной, то у него уже голова кружилась от увиденной роскоши. А от взглядов каменных сфинксов, сквозь строй которых он прошел, у него и вовсе чесалась кожа. Он уже и не рад был, что явился сюда. И лишь подарки, розданные нескольким разным людям, каждый из которых поднимал его на следующую ступень вверх, не позволяли ему развернуться и убежать со всех ног. Стеклянной посуды и серебряных кубков было жалко до ужаса.