Георгий Юленков - Степной рассвет
— Название модели самолета вам удалось установить?
— К сожалению, нет. Аппарат был сильно разрушен, даже не столько зенитным огнем сколько взрывчаткой, находящейся на борту. Всё наиболее важное оборудование самолета было перед вылетом заминировано коммунистами. Наше счастье, что не все заряды сработали штатно, иначе изучать нам было бы почти нечего.
— На какую скорость рассчитан этот самолет и каково его назначение?
— Судя по прочной металлической конструкции с усиленными лонжеронами крыла и гладкой обшивкой, это нечто среднее между высотным перехватчиком и штурмовиком. По всему видно, что самолет новый, выпущенный не больше года назад, хотя отдельные детали можно датировать концом 1937 года. Двигатель совсем новый и значительно более мощный, чем другие моторы коммунистов, хотя и представляет собой модификацию известного нам американского мотора Райт-Циклон. Он мощнее новейших моторов наших истребителей примерно на одну пятую. Самолет имеет чистые формы и по предварительным оценкам способен разгоняться до 245-250 миль в час. Но это без внешней подвески. Про скороподъемность можно предположить, что она вероятно немного ниже, чем у Ки-27 из-за более тяжелой конструкции. Для перехвата Ки-15 этих данных пока недостаточно, если, конечно, не применять дополнительно чего-нибудь еще. Вот этим-то дополнением и оказались их ракетные ускорители. С их помощью самолет может в течение пяти или десяти минут поддерживать горизонтальную скорость, превышающую скорость Ки-15, то есть около 270-275, а может и 280 миль в час. Конструкция ускорителей многокамерная, но об их характеристиках более точно можно будет говорить, получив ответ из Токио. С выключенными ракетными связками под крыльями, максимальная скорость аппарата вероятно не превышает 230-235 миль в час и самолет становится почти не опасным для нашей авиации. Возможно, именно поэтому коммунисты и нападали ночью. Вдобавок горизонтальная маневренность этого аппарата явно недостаточная. Вероятное время его виража около двадцати трех-двадцати пяти секунд. Об этом свидетельствуют остатки элементов механизации крыльев…
— Расскажите поподробнее о вооружении этой «Серебряной Нагинаты».
— Удачный эпитет, ваше превосходительство. Аппарат действительно напоминает алебарду или тяжелый меч. Пушечное вооружение самолета очевидно предназначено, как для стрельбы короткими очередями по воздушным целям, так и для штурмовых действий. К сожалению оба орудия были полностью уничтожены самоликвидаторами. Мы смогли установить только калибр в полтора дюйма и примерный размер боекомплекта около тридцати патронов на ствол в металлической ленте. Гильза патрона по своей форме сильно напоминает гильзу Гочкиса, но заряд пороха в ней слабее. Сама же пушка достаточно мощная, вот только взрыватели у коммунистов оказались очень ненадежными. Именно благодаря их отказам мы смогли собрать неплохую коллекцию неразорвавшихся снарядов. Кроме пушек, эти самолеты используют при штурмовке обычные пулеметы Шпитального, а также осколочные и зажигательные авиабомбы. Последние, как правило, представляют из себя переделанные шрапнельные снаряды к орудиям Великой войны и даже к более ранним системам. Видимо на бомбовом вооружении коммунисты решили слегка сэкономить и теперь вот используют все, что им под руку попадется…
— Вам есть что добавить о характеристиках самолета, майор?
— Пока мне нечего добавить, ваше превосходительство, но эксперты еще работают.
— Благодарю вас, майор. Вы свободны.
Эксперт поклонился и вышел из кабинета. Генерал задумчиво разглядывал разложенные на столе фотографии. Субуро долго ждал, опасаясь тревожить командующего в минуту раздумий, но через пять минут ожидания все же решился задать свой следующий вопрос.
— Ваше превосходительство. Возможно стоит показать эти фотографии тому смелому подпоручику Мицудо, который угнал у коммунистов самолет и утверждал, что видел эти самолеты и аэродром во время неудачной попытки побега.
— Ему их уже показывали и он уже подтвердил, что это действительно один из тех самых пушечных самолетов. Более того, по его словам их было на аэродроме не меньше трех десятков. А три десятка это уже большая сила. Кроме того неизвестно, один ли такой аэродром и все ли самолеты были на месте. И раз это самое место вам, подполковник, уже примерно известно, то пора планировать продолжение.
— Этот так, ваше превосходительство, но возможно стоит провести уточняющую разведку? Я прошу вашего разрешения…
— Не разрешаю. Вчера уже был потерян один ваш разведчик еще на подходе к этому району. Полученных вами ранее сведений пока достаточно. А вот помочь вашим коллегам из армейской разведки, нам с вами, подполковник, придется.
Вызвав звонком адъютанта, генерал попросил подать машину. Через полчаса в небольшом доме на окраине Хайлара генерал и подполковник привычно поздоровались с генералом Янагито Гендзо, а затем со смешанными чувствами пожали руку высокого светловолосого человека лет сорока пяти…
«Гм. Демон с голубыми глазами. Не хотел бы я иметь такого врага. Правда, у коммунистов наверняка уже сейчас много толковых сотрудников. Но пока они еще не особо многому научились. А вот этот человек знает и умеет даже слишком много. Судя по тому, что мне рассказывал генерал Гендзо, про этого человека уже двадцать лет назад складывали легенды. Хорошо, что он сейчас воюет на нашей стороне…»
***
Перед этим занятием Павла снова насела на Ванина с привычным требованием ускорить проверку электропроводки к местам внешней подвески. Новые гостинцы в виде 33 блоков реактивных снарядов поступили за два дня до уничтожения Павлой разведчика, но руки до них у начтеха дошли только сейчас. Павла чувствовала что «вот-вот начнется» и регулярно поторапливала капитана. Харьковчане прислали по тридцать ракет к каждому блоку и теперь можно было продумывать более серьезные испытания нового оружия. И как ни шипел врач на товарища лейтенанта, но не вынеся подкрепленного многолетним партийно-активистким опытом «мозготраханья», уже на следующий день после ранения разрешил начлету небольшие физические нагрузки. И не ранее чем через неделю разрешил полеты. Но Павла провела беседу с комэском и убедила его, что сейчас начлет, то есть лейтенант Колун, не может не участвовать в боевых вылетах эскадрильи, хотя бы в качестве наблюдателя. Горелкин понимал, что грядут первые потери и со скрипом согласился. Сегодня лейтенант Колун смог выбить себе разрешение на физкультурные занятия. Предплечье немного побаливало, и Павла старалась не думать об этом. Партнер был внимателен и старался не перегружать своего выздоравливающего после ранения визави. Танец продолжался к обоюдному удовольствию сторон.
«Сидишь, Валера? Ну сиди-сиди, много ты тут высидишь. Огорчил ведь ты намедни свое начальство, нечего сказать. И в шпиона из «волыны» не попал, и летать с ним теперь на Р-10 не сможешь. Небось, за эти несколько дней и сам седых волос нажил, и нашего радиста уже замучил до полусмерти, пока указания от своего куратора уточнял. Ничего-ничего, посиди, погляди как твой тиранически обожаемый шпион на татами танцует. Хотя какое это, нахрен, татами…»
— Господин лейтенант. У вас очень интересная школа. Странная, но очень интересная. Хотя вряд ли вы этот стиль специально себе ставили. В нем нет красоты и законченности. В Европе есть такой термин…эклектика. Этот термин можно… сказать про ваш стиль боя.
— И что же в нем странного, Огита-сан?
— Ваш тренер, по всей видимости, был европейцем и учил вас очень недолго… Но среди приемов много э-э-э… вариаций ката китайского и корейского происхождения. Я не уверен, но думаю, что вы много лет занимаетесь разными стилями борьбы. А вот свой особый стиль ударов у вас выработался вероятно не так уж давно. Может быть за последние лет пять…
«Гм. Хорошо видит и слушает музыку тела, этот капитан. Да и машется он прилично. Что-то очень знакомое в его стиле карате. Ведь явные примеси джиу-джитсу присутствуют. Вот ведь склероз, никак не вспомню. Но совершенно точно, что наш начспортлаг об этом рассказывал. Скрипи, извилинка, помогай, родная! Надо мне этого сенсея просчитать. Хотя, зачем мне это? А хрен его знает зачем. Чувствую, что надо, вот и буду его логарифмировать…»
— Господин лейтенант, вы что-нибудь слышали про мастера Хиронори Оцука?
— Первый раз слышу это имя, господин капитан.
— Жаль. Его стиль родился недавно, и как отдельному стилю ему всего лишь пара лет. В прошлом году он, наконец, официально зарегистрировал его в Федерации единоборств Японии…
«Угу. Обманные движения пошли. Почти как в айкидо. И до хрена же всяких финтов у него… Хм. А может он про айки мне тут сказки рассказывает. Да нет, вроде. Там и главного сенсея по-другому звали. Да и вроде уже после войны он свой особый путь придумал. Но что-то неуловимо знакомое. Есть тут какая-то связь с айкидо, седалищным нервом чую! Я хоть и не занималась им по-настоящему, но приемы-то видела и даже пробовала. Есть разница, но есть и сходство. Гм-м. Нет, все-таки это какое-то карате. Знала бы я еще хотя б названия и основные особенности всех его стилей. Хотя… Есть! Вспомнила! Спасибо тебе, родная, волнистая! Наверное, Вадо Рю это. Начспортлаг тогда в походе с Максом Темновским языками зацепился. Все спорили они какой стиль лучше. Макс ему всю свою эрудицию на голову высыпал. Узнал он где-то, что этому в те годы еще экзотическому Айки До, американцы свой спецназ ВМФ и ЦРУ обучают. Вот и наседал на нашего старика, мол «фигня это ваше карате, и самбо и дзюдо фигня». А тот его и спросил, в чем мол главное преимущество айкидо? Ну этот «поддубный котяра» и начал растекаться про использование силы противника. А начспортлаг его двумя фразами тогда словно двоечника на экзамене срезал. Так что это скорее всего Вадо Рю – путь мира. И этот стиль уж точно не хуже айкидо. М-дя. Хороший мне в этот раз партнер попался…»
