Георгий Юленков - Степной рассвет
— И этот ваш вопрос тоже не простой. Я понимаю, мой друг, как бы вам хотелось этого. Но ответ на него, мы с вами, вероятно, в скором времени услышим от полковника Коссова…
***
Эскадрилья возвратилась из боевого вылета. В этот раз начлет оставался на земле. Прошедший вылет был не особо спокойным, ведь в этот раз кроме пулеметов самолеты применяли по противнику только осколочные авиабомбы. Удар по наземным войскам был проведен немного в стороне от плоскогорья, на участке слабо прикрытом зенитными средствами противника. Бочков не хотел полностью раскрывать И-14 до завершения операции с японцами, и приказал маскироваться под обычные «ишачки», а пушки применять только в экстренном случае. Случившаяся на обратном пути небольшая дуэль с шестеркой залетных Ки-27, закончилась вничью. Никто не был сбит, но двое пилотов были легко ранены пулями. Три самолета требовали двухдневного ремонта. Внизу под самолетами горели танки. Советские танки. Пилоты эскадрильи скрипели зубами от досады, но так и не выпустили ни одного восьмилинейного снаряда по противнику. В противном случае счет был бы другим. Начальство чесало в затылке. Горелкин видел, во что обходится запрет на применение пушек. И еще он видел, как горели рядом с плоскогорьем несколько брошенных на штурмовку бипланов И-15бис. А рядом горели танки, те самые, которые пытались прикрыть с неба «чижи». На этих-то устаревших самолетах японские зенитчики отыгрались в полной мере. Горелкин в очередной раз матерился, и приказал прекратить полеты на штурмовку. Терять секретные машины эскадрилье было запрещено. В то же время комэск понимал, запрет на применение пушек мог серьезно сказаться на уровне потерь и пора было принимать по этому вопросу какое-то решение. Горелкин поехал за советом к Бочкову. Павла, слушая загибы комэска, стала задумчиво чертить на черновике приказа огрызком химического карандаша.
«Хм. Значит из-за нашей жуткой секретности нам теперь и штурмовать никого нельзя. А японцы спокойно эвакуируются под прикрытием зениток. И на той стороне оборону наладят, да мост под нашими танкистами подорвут. И все, приплыли. И это при наличии десантных частей в Забайкалье и Приморье. Я конечно историю не ахти как помню, но десант на Халхин-Голе вроде бы применили, только уже в августе когда окончательно самураев громили. В общем, надо думать. Задача, конечно, сложная, но решаемая»…
Перед следующим вылетом, маленький, но очень жаркий бой состоялся в штабе особой эскадрильи. Несмотря на все протесты врача, в этот раз начлет смог отстоять свое место в кабине. Ведь в этот раз удар планировалось провести в сумерках, когда эскадрилья и прикрываемые ею бомберы могут быть атакованы вражескими истребителями. Горелкин дал себя убедить, приватно прокомментировав в стиле «Убьют, домой не приходи». И вот, в начинающихся сумерках три девятки СБ выходили на цель в район японской переправы. Восьмерка начлета заняла высоту четыре пятьсот и ждала своего часа. Другая восьмерка Горелкина находилась в непосредственном прикрытии бомбардировщиков. Начальство, наконец-то, решилось. В этот раз были сняты все запреты на применение авиапушек по воздушному противнику. Еще одной причиной стало прибытие семерки И-16П, которые сегодня провели один вылет на штурмовку. И Бочков рассудил, что если японцы все же купились на подброшенную им с ТБ-3 «липу», то операцию они все равно останавливать уже не будут. А если весь тот «цирк» просвистел мимо кассы, то тем более нечего жалеть этот секрет. Пора уже, наконец, самураям отведать восьмилинейных гостинцев в полной мере…
«Вот они, мосластые! Прям как комары длинноногие. Угу. Малярийные. Гляди-ка, даже не прячутся, черти. Хоть и потрепали их орлята Смушкевича, а все же спесь с них так до конца и не сбили. Все надеются они на что-то. Ну-ну, поглядим…»
В маневренном бою особого преимущества над японцами у И-14 не было, даже скорее наоборот. Впрочем и японские истребители пока не могли нащупать слабых мест у противника. Пилоты особой эскадрильи работали внимательно и хвост свой под вражеские виражи дуром не подставляли. Чуть что, сразу уходили вверх. Японцы тоже осторожничали. Перед закатом японцы обычно летали мало, и посадка на аэродром в сумерках их видимо тревожила. После второй атаки японцев бой развалился на отдельные парные схватки. Как и договаривались, после отражения нескольких атак на СБ, Павла с Борисом Глинкой сразу ушли на высоту и следили за боем сверху. Время от времени они бросались на помощь какому-нибудь зажатому И-14, или огнем с дальней дистанции срывали атаку группы Ки-27 на СБ. Вот на «йо-йо» кому-то удалось поймать одного японца, и тот с оторванным крылом закрутился в штопоре. Чуть в стороне свою очередь по мотору получил один из И-14 и сразу стал выходить из боя, прикрываемый своим товарищем.
Японцы смогли повредить два СБ и один И-14, но все они благополучно ушли на свою территорию. Потом из района ушли отбомбившиеся СБ, а еще через пять минут поле боя покинули и японцы. Их потери в этот раз составили три машины и еще две ушли дымя со снижением. Павла смогла поучаствовать в уничтожении одного Ки-27, но в одиночку не лихачила, стараясь в основном следить за боем и больше прикрывать своих. Первый настоящий и результативный бой с вражескими истребителями завершился. Поняли ли японцы, с кем они сегодня бились, было неясно. Истребители особой эскадрильи на свою базу в этот раз возвращались без потерь. На разборе полетов Павла отыгралась за все дни своего вынужденного простоя. Сегодня от нее досталось всем. Это был первый серьезный бой с относительно крупной группой истребителей противника. И то, что он обошелся без потерь было скорее делом случая, нежели показателем мастерства советских пилотов. Но все же результат был приемлемым, и в конце Павла похвалила коллег. Через несколько минут «разбор выздоравливающего начлета» проводил уже врач авиабазы.
***
На расположенном неподалеку от штаба отряда стрельбище раздавались привычные в военной среде многоэтажные идиомы. Мужчины в оливкового цвета форме, бросались в штыковую атаку на раскуроченные предыдущими ударами ростовые куклы. Бежали через рвы, и бросали учебные гранаты. Чуть в стороне показывали красивую вольтижировку и рубку лозы несколько конников с гвардейской выправкой.
— Васкородь, прикажете обед подавать?
— Минут через двадцать. Да, и передай Перфилию Игнатьевичу, пусть он там нынче с соусами не изгаляется, а вот чешских кнедликов буду рад откушать. А пока пришли-ка ты капитана Тырсова ко мне. Да поспеши, братец.
— Слушаюсь, вашскородь!
Полковник снова задумался над новым заданием. Чем-то эта непонятная история с секретными самолетами его тревожила. Нет, в своих людях он был уверен. Они были готовы к такой работе уже давно. Но вот терять опытных людей до начала большой войны ему очень не хотелось. Если через несколько месяцев или хотя бы через год японцы, наконец, решатся, то ему, полковнику Коссову, для развертывания нормальной мобильной армии понадобится каждый обученный человек. А то, что сейчас творится во Внешней Маньчжурии, он понимал как тренировку японцев перед вторжением. Тренировку безусловно важную, но нести во время такой тренировки неоправданные потери РОВС был не готов. Вот поэтому все детали этого секретного задания нужно было тщательно продумать.
— Ваше высокоблагородие, господин подполковник! Капитан Тырсов…
— Полноте, голубчик, присаживайтесь. Кваску испейте. И как там господин Макото поживает, доволен ли он проведенными учениями?
— У него был ряд претензий, касающихся рейдовой скорости, но мне удалось его убедить в том, что скрытность в этом случае намного важнее.
— А как вы сами себя чувствуете, старая рана вас не беспокоит?
— Давно все зажило, господин полковник. Для меня есть задание?
— Есть, и очень уж оно непростое. В этом рейде, капитан, вам вашего «Гайдамака» седлать точно не придется. Собирайте сегодня группу в составе четырех человек и готовьте ее к работе за кордоном. Но с собой берите только тех, в ком вы абсолютно уверены. Внедряться не потребуется, поскольку наш далекий друг позаботится об этом. Во всем остальном готовьтесь к акции тройного действия. Инструкции возьмете у моего адъютанта. Для выполнения нашего плана от вас потребуется в первую очередь своевременное появление на сцене. Справитесь?
— Господин полковник. Опыт в этом деле у меня есть. А вот результат будет зависеть, как от качества помощи далекого друга, так и от точности разведданных предоставленных нашими близкорасположенными друзьями.
— Что ж, ваша осторожность работает вам в плюс. Видимо я в вас не ошибся. Ну-с, а теперь, голубчик, прошу вас со мной отобедать. И напомните мне заодно хронологию вашего Тунгусского рейда в двадцать первом…
***
С момента удара горелкинцев по железнодорожной станции, японскому командованию уже несколько раз приходилось корректировать свои планы. Из-за этого захват позиций на горе Баин-Цаган произошел на сутки позже запланированного. Затем вечерний авиаудар по переправе также сильно задержал полноценное развертывание второго эшелона наступающих японских полков. Но само наступление не остановилось. А вот контрудар бронечастями снова спутал все карты. Позавчера командующий первой армейской группой комкор Жуков вовремя отдал чрезвычайно рискованный приказ на нанесение по прорвавшимся в районе плоскогорья японским частям флангового удара бронечастями подвижного резерва, практически без поддержки этого удара пехотой. Танкисты понесли потери, но смогли на отдельных участках сбить врага с позиций. После этого перед советско-монгольским командованием в полный рост встал вопрос об оказании огневой поддержки танкистам. Эту поддержку смогли организовать авиачасти ВВС Первой армейской группы. Японцы же решали обратную задачу. В результате, в небе над плоскогорьем временами сходились до двух сотен самолетов. Эскадрилья Горелкина чаще прикрывала соседние участки фронта. Лишь в одном из наиболее крупных воздушных боев особая часть поучаствовала, в качестве прикрытия СБ. Японцы атаковали жестко, но так и не смогли толком пробиться к подопечным горелкинцев. СБ получили повреждения, но потерь не понесли, а прикрывающие сбили один И-97 и повредили второй. Правда, на обратном пути встречная эскадрилья «ишаков» почему-то приняла их самих за японцев и вышла на них в атаку, но вовремя разобралась и трагедии не случилось. Помимо этого в ранние утренние и в вечерние часы И-14 наносили быстрые удары по вражеским резервам. В эти дни небо чаще всего оставалось за краснозвездными машинами, а проигранное воздушное сражение и вовсе поставило войска на плоскогорье в ситуацию частичной блокады из-за воздушного господства противника. Оставался не решенным вопрос полного окружения и уничтожения японских частей на западном берегу. В штабе советско-монгольских войск одно совещание сменялось другим. Комэск особой эскадрильи, возвратясь из очередной поездки к начальству, наконец узрел то, что успел упустить в расположении за эти часы и дни военного дурдома.
