Георгий Юленков - Степной рассвет
Вечером третьего дня в прифронтовой полосе пылила открытая легковая машина. На заднем сиденье сидело двое молодых японских офицеров. Причем, один из них, судя по знакам различия, был капитаном авиации. Еще двое солдат охраны сидели на передних сиденьях. Номер этой машины относился к штабу японской дивизии с соседнего участка фронта, поэтому ее не останавливали. Машина сама в нескольких местах останавливалась рядом с небольшими подразделениями. Молодой пехотный подпоручик подзывал ближайшего унтер-офицера, а его старший по званию коллега из авиации властным голосом задавал вопросы фельдфебелю и, небрежно кивнув на его заполошные ответы, громко подводил итог
— «Поехали! Ничего-то эти бестолочи не знают. Думаю, в штабе твоего полка нам помогут. Побыстрее, Омаэ!».
Солдаты испуганно провожали глазами машину, и бежали докладывать своим офицерам. Но те, выслушав их, обычно только махали рукой «Мол, эти спесивые летчики всегда так себя ведут».
Дождавшись темноты, машина аккуратно свернула в сторону одной из переправ и встала в хвост длинной очереди уходящих в тыл порожних и санитарных грузовиков. К машине подошел унтер-офицер и пара солдат из охраны переправы, они проверили у офицеров документы и, не найдя причин для продолжения разговора, отошли к посту охраны. На другой стороне реки перед переправой выстраивались несколько батарей полевой артиллерии. Водитель и пассажиры вышли из машины. Водитель сразу открыл капот и багажник, остальные вытащили из машины какие-то мешки и толстый тяжелый рулон, похожий на брезент. Водитель и второй солдат взяли ведра, отправились на берег реки за водой и принялись мыть машину. Бродящие у переправы патрули с фонариками пока не обращали на них и их начальство никакого внимания.
Было уже почти четыре часа ночи. Наплавной мост освободился от пехоты и стоявшие в ожидании батареи начали осторожно переправляться с восточного берега на западный. За ними качнулись вперед несколько глубоко присевших на рессорах грузовиков. Офицер шепотом переспросил одного из солдат по-русски, тот ответил ему так же тихо, но по-корейски.
— Время не перепутал? Точно, сейчас прилетят?
— Точно, Чан. Еще минут пять и пора будет уходить.
В этот момент к машине приблизился какой-то пехотный поручик с несколькими солдатами. Он уверенно подошел к авиационному капитану и, четко отдав честь, проговорил.
— Господин капитан, мне нужно поговорить с вашим сопровождающими.
Капитан, пожав плечами кивнул, и поручик, резко обернувшись ко второму офицеру, проговорил.
— Подпоручик, возьмите с собой своих солдат и идите за мной к вам есть несколько вопросов.
В небе над головами послышался тихий, но приближающийся гул моторов…
***
В этот вылет Павлу снова не брали. Боевых вылетов пока было не особо много. В лучшем случае, два-три в день, и все в основном на перехват и патрулирование своих же ближних тылов. Сегодня был запланирован ночной вылет. Павла рвалась лететь вместе со всеми, но Горелкин еще раз подтвердил свой приказ, пока рука не заживет, лечиться и учить других на земле. Вот она и учила.
Для совместных полетов с пленными японцами пришлось укатать отдельный аэродром в пяти минутах лета на северо-восток от главной базы. Туда перевели бóльшую часть зенитных средств, протянули прямой телефон и отрыли индивидуальные капониры для учебных истребителей. Сначала всех японских пилотов начали тренировать на двухместных УТ-2 и УТИ-4. «Кирасиров» на том аэродроме было пять. Собранный из щитов барак с решетками на окнах стал для японцев временным пристанищем. Но кормили их нормально. Павла решила навестить там японцев когда уже сможет нормально летать.
А пока у нее хватало и других дел. Последние дни она моталась на автомашине с охраной, налаживая взаимодействие с ближайшими постами воздушного наблюдения. На базе она несколько раз разбирала вместе с летчиками свой перехват в районе аэродрома, рассказывая крылатому воинству как работала, и что пришлось бы делать, действуй разведчик иначе. Облепив со всех сторон кабину мотореактивного И-14, начлет и пилоты тщательно разбирали управление «Тюльпанами» в наборе высоты и во время атаки. Более благодарных слушателей трудно бы было отыскать. Потом она добилась от начальства, чтобы каждому пилоту эскадрильи разрешили сделать пару взлетов со включенными «Тюльпанами» до высоты пяти километров. Из тех, чьи результаты были признаны отличными сформировала три учебных «реактивных» звена. Два во главе с Таракановским и Супруном, и одно для себя. Вот этих «курсантов» она учила перехватывать разведчиков на десятикилометровой высоте. Сама при этом летала на Р-10 с Борисом Глинкой стрелком. Начальство немного поворчало, но разрешило.
Глинку и Симаго она заставила учиться на обоих типах мотореактивных самолетов. А из пилотов Р-10 выбрала лейтенантов Куранова и Петрова для обучения на «отюльпаненных» Р-10 и заставила всех пятерых, сменяя друг друга, вылетать с ней в тренировочные вылеты с запуском ВРДК на высотах от восьми до одиннадцати тысяч метров. Сидя в кабине стрелка, она прямо в полете поправляла огрехи новичков. Потом она передала все это воинство на обучение испытателю Сорокину. Причем обучение шло взаимное: тот учил их особенностям работы «Тюльпанов», они его – боевой работе разведчика.
После этого Павла ввела постоянное дежурство в кабинах мотореактивных И-14, имеющих «огневой опыт» пилотов. Результаты всех этих тренировок пока были не ахти какие, но зато, в случае появления разведчика над базой, его могла встретить уже сразу пара оснащенных ВРДК истребителей. А в случае необходимости, один Р-10 с «Тюльпанами» можно было моментально отправить в скоростной и высотный разведывательный полет.
Испытания и тренировки с эрэсами пока буксовали. Самих снарядов было немного. Ванин с Горелкиным уже затребовали пополнения боекомплекта, но ракеты и новые пусковые блоки еще были в пути. Несмотря на это Павла снова смогла убедить командира разрешить каждому пилоту слетать на полигон для отстрела оружия сначала вхолостую, а потом сделать каждому учебный огневой вылет. В огневом вылете учебная наземная цель сначала пристреливалась с тысячи метров трассирующим очередями из пулеметов. В следующем заходе в сторону цели выпускались вставленные в стволы березинских пушек надкалиберные 45-мм снаряды, и уже в завершение тренировки летчик должен был залпом выпустить по цели пару РСШ-60. Времени на подготовку огневого вылета было мало, поэтому 45-миллиметровых снарядов изготовили всего по паре штук на полтора десятка самолетов. Оружейники капитана Ванина за пару дней сотворили чудо. К осколочным танковым снарядам приделали донце с хвостовиком, вставляемым в ствол авиапушки. Это чудо оружейной мысли должно было выстреливаться из ствола холостым ШВАКовским патроном, дальше оно летело за счет инерции. Сначала все опасались, что снаряд будет в полете кувыркаться, но пробные стрельбы успокоили, снаряды летели относительно ровно. Правда, скорость при стрельбе истребителю нужно было держать минимальную, километров двести. И почти сразу после выстрела нужно было набирать высоту, так как боеприпас улетал от самолета очень лениво и совсем не прицельно. Причем, чтобы случайно не подорвать свой же самолет, если первый патрон не выбросит 45-мм снаряд, лента на всякий случай была снаряжена аж тремя идущими подряд холостыми патронами, за которыми уже следовали боевые.
На пару таких огневых тренировок было приглашено местное авиационное начальство. Смушкевич слегка хмурился своим фирменным взглядом. Гусев, Лакеев, Грицевец и комэски внимательно смотрели, как шесть И-14, словно бы изображая карусель, парами выходят в атаку на учебную цель. Пулеметные очереди сменяли сначала пуски 45-мм снарядов, потом залпы 20-мм пушек. И уже затем звучали не особо эффектные из-за малого количества выпущенных ракет залпы эрэсов. Гостям объяснили, что ракеты экономят, поэтому настоящее представление будет проходить уже для японцев. Лакеев вытребовал себе и Грицевцу по учебному вылету с парой эрэсов, и едва покинув кабину, тут же отвел Смушкевича в сторонку. Минут пятнадцать он ему что-то страстно доказывал. В тот же день за Горелкиным приехал на броневике Виктор Михайлович, и повез его к Смушкевичу. Вечером этого же дня эскадрилья стала готовиться к вылету.
И вот до ночного вылета эскадрильи осталось всего несколько минут, а Павла все стояла, задумавшись. Только что перед штабом прозвучал очередной ее предполетный инструктаж, но в этот раз она почему-то не спешила отпускать пилотов. Павла стояла перед тускло освещаемым фонарями строем пилотов, напряженно вглядываясь в их лица.
«Они ведь еще такие молодые… Ей-же-ей, ведь совсем еще мальчишки. Я сама практически любого старше вдвое. Э-э-эх. Есть, правда, среди них человек семь, которым уже за двадцать пять. Да и остальные, вроде не совсем уж зеленые. Как-никак столько тренировок было, да десяток вылетов в боевых условиях сделали. В штурмовых атаках, вон поучаствовали. У нескольких парней ведь уже и сбитые есть. А все-таки страшно мне их одних отправлять. Вон и Борька сегодня без меня полетит. Всего третий вылет у него, но Дементьев в нем уверен. Этот болтун всегда во всем уверен. А вот мне тревожно за них. Как там они справятся? Вдруг там… А ну, не каркать!».
