Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ)
— Так и платил, мушавер. Деньгами.
— Сколько?
— Семь… десять тысяч.
— Долларов США в месяц?
— Их самых. Долларов США в месяц.
Шайтан… как же просто. И какие мы все-таки дураки… Как облажались… с Амином, с Кармалем, со всеми. Никому просто в голову не приходило, что лояльность этих брехунов, рассуждающих о коммунизме как дикарь о высокой кухне — стоит ни много, ни мало — десять тысяч долларов США в месяц. Гнали сюда… стволы, муку, машины, строили им заводы на халяву. Но все, что они стоили, все вместе, всем их головотяпистым кагалом — это десять тысяч долларов США в месяц.
Уму непостижимо.
— Кому еще кроме вас Птицын приносил деньги?
— Это не знаю, мушавер. Про себя знаю — скажу. Про других — не знаю.
Им же цена всем в базарный день — смятый трешник…
Генерал Аскеров вспомнил своего отца — тот после того, как пришел с войны устроился в милицию, дослужился до начальника РОВД. Вспомнил, как тот искреннее плакал, несколько дней плакал и скрипел зубами, и был чернее тучи, так что домашние боялись подойти — когда одного из его подчиненных поймали на взятке. Помнил радость отца и опасливое восхищение соседей, когда он, ефрейтор пограничных войск, прибыл на десятидневную побывку к себе на родину. Зеленые петлицы, значок отличной боевой и политической…
А эти… Тот же… товарищ Наджиб, как он себя называл. Когда Кармаль бежал из Афганистана — этот был послом в Иране. Тоже бежал — но не забыл с собой кассу посольства прихватить. Все — проститутки дешевые… э, кутарингесси джаляб…
Некстати подумалось — хорошо, что отец так рано умер, да простит Аллах такие мысли. Он умер с гордостью за своего сына. Он не пережил бы позора, если бы узнал, что его сына, тогда уже полковника КГБ посадили в тюрьму, он не принял бы его дома, он просто не понял бы — что ему не говори. Хотя нет… он умер бы от горя, увидев своими глазами что творится в стране…
— Сменим тему. Вопрос — назовите пункты, через которые проходил контрабандный транзит героина. Это был Ташкент?
— Какой Ташкент, мушавер… ничего то ты не знаешь. Ташкент слишком часто проверяли. Это был аэродром в Оше, там какие-то ваши авиаполки базируются. Оттуда дальше.
— Куда — дальше?
— И этого я не знаю. Я знаю, откуда ваши борты приходили. Дальше — не знаю, ищи там, мушавер.
— Найдем. Следующий вопрос. Про кого еще из советских военнослужащих, советников, иных лиц с советским гражданством вы знаете, как об участниках схемы наркотранзита.
— А вот этого — не скажу, мушавер.
— То есть, как — не скажете?
— Так. Выполни то, что обещал — тогда поговорим.
— Запись прерывается…
Генерал Аскеров нажал на кнопку. Наджибулла старался не смотреть допрашивающему его мушаверу в глаза.
— Играешь… — неопределенно сказал москвич.
— Мое дело. Пока семьи не увижу — ничего не скажу. Мне все равно — что жить, что умирать, мушавер. Если надо — так и расстреляйте меня за то, что я сделал. Семье жить дайте. Об одном прошу, мушавер, семье жить дайте. Как братьев вас прошу…
Генерал спрятал диктофон в карман, поднялся со стула.
— Вовремя ты о братстве сейчас вспомнил. Козел.
— Подожди! — Наджибулла остановил генерала у самой двери.
— Ну?
— Ты кое-что не понял, мушавер. Кое-что очень серьезное не понял. Ты думаешь, это мы все затеяли: я, Кармаль и несколько нехороших людей в командовании контингента и КГБ? Нет, мушавер, это не так. Все с верха шло, с самого верха. С вашего верха. Кармаль в Афганистан приехал — он про это уже знал, готовился это делать.
— Бред какой-то.
— Это так, мушавер, хлебом клянусь. Рафик Кармаль при мне ругался, говорил, что Советы войну затеяли и нас втравили.
— Не только он это говорил. Вы все это говорили.
— И я говорил, мушавер, но дело не в этом. Вы и в самом деле эту войну — сами затеяли. Ты сейчас пойдешь звонить — подумай хорошо, кому ты будешь звонить. Как бы не получилось так, что ты позвонишь самому злейшему врагу.
— Назови мне их, чтобы этого не произошло.
— Не могу, мушавер, да я и знаю то их не всех. Но семью в Москву привезешь — назову. Кого знаю.
— Тогда сиди. Жди. И молчи.
Генерал вышел из комнаты, аккуратно закрыл дверь.
— Никого к нему не пускать, никого. Следите, чтобы он не совершил самоубийства. Если ему принесут еду и воду — требуйте, чтобы тот кто принес, попробовал все это сам. Обыскивайте каждого, кто входит, и никакого оружия.
— Нам довели при постановке на пост… — сказал один из охранников.
— Сохраните его, ребята. Сохраните — «За отвагу» получите, только за то, что несколько часов тут стояли. Нет — в дисбате сгниете…
Когда генерал ушел, охранники переглянулись. Потом один из них кратко высказал все, что думает по этому поводу. Нецензурно.
Генерал зашел в центр связи базы. Когда он шел сюда в голове мелькнула мыслишка, а что если и… Но тут же — он упрекнул себя. Человек, который его сюда послал — он же его считай и из тюрьмы вытащил, и не только его — многих. Он его сюда послал и задание дал… не может быть, чтобы и он… Не на себя же охотиться.
— Покинуть помещение! — приказал генерал- Аскеров, когда настроили связь с Москвой, — всем, включая дежурных операторов.
— Но… не по инструкции же…
— Кто из дежурных знает азербайджанский?
— Никто, товарищ генерал.
— Хорошо, дежурные остаются, все остальные — вон. Быстро!
Про себя он решил — если говорить на азербайджанском, те, кто будет слушать — должны будут сначала найти переводчика, потом все это перевести. Переводчика найти не так то просто. Так он выиграет хоть пару часов…
Когда лишние с поста вышли — он прервал связь, набрал на терминале другой номер. В ожидании ответа нервно постукивал пальцами по краю стола. Сейчас, сегодня — многое решится. Пан — или пропал.
Наконец — с той стороны ответили…
— Бу, Гейдар-эфенди.[67]
— О мэнэ[68]? — в трубке послышался знакомый голос Председателя Президиума Верховного Совета СССР, хриплый, приглушенный аппаратурой космической связи.
— Бэли кох. О ади адлари хазирдир. Бютюн адлари[69].
— Сабит калишмишдир. Кох яхши. Мэн хошбэхт одлум. Сиз бир сей лазимдир?[70]
— Бэлитэяре вэ киса заманда. Бу, кох тэклюкэлидир[71].
— Тэйяре дерд саат сизэ оласак. Она оф онун гёзлери алмак емтеиб[72].
— Мэн хэр шэи баса дюшдюм, Гейдар-эфенди[73].
— Мэн Москвада сизин юшун беклиёрум. Эхсен[74].
Генерал Аскеров положил трубку. Машинально вытер руку об костюм — трубка скользила в мокрой от пота руке…
Самолет прибыл через четыре часа. Это был не Ан-12 или Ил-76 как можно было ожидать. Это был старый Ил-18 Салон, самолет командующего Туркестанским военным округом. Лететь — предстояло с полным комфортом.
Генерал Аскеров с удовлетворением отметил, что когда он зашел в комнату с четырьмя автоматчиками — Наджбулла дернулся. Думал, что расстреливать… мелкие они все. Как-то так получается, что на нашей стороне оказывается всякая рвань. Аскеров лично знал Масуда и был уверен — этот — не сдаст.
— Время переодеваться, Саид раис. Давай, не тяни время. Самолет ждать не будет.
Бывший генеральный секретарь снова переоделся — на сей раз в типичную для спецназа «эксперименталку», которую бывалые предпочитали всем другим видам формы. На голову — натянул шапочку с прорезями для глаз, раскатал до шеи. Поверх — накинул бронежилет.
— Дай ему — кивнул Аскеров.
Один из солдат подал бывшему президенту свой автомат, тот не взял.
— Да не бойся ты, саиди. В автомате патронов нет, это чтобы ты как он был. А он — как ты — вот и посмотрим — кто кого.
Играть президента Наджибуллу — четко осознавая, что на пути к самолету он может стать мишенью для снайпера — вызвался рослый уроженец Новосибирска. Не за медаль.
Президент перехватил автомат, проверяя его на вес — а вдруг.
— Пошли.
В коридоре — не протолкнуться, парные посты, оружие у всех до единого. Генерал Аскеров идет первым, дальше — пятеро, четверо, и в центре еще один. Президент идет впереди — слева, и никто, даже те, кто сейчас стоит на постах, не знают, кто из этих пятерых — бывший президент Наджибулла.
Генерал выругал себя — он просил охрану, но никак не думал, что найдут столько свободных от работы обормотов, чтобы поставить на каждом углу. Он уже отчетливо понимал, с чем имеет дело, и какова глубина пропасти, в которую ему и его группе приходится смотреть. Пропасть, из которой не выбраться, пропасть, в которой может сгинуть и страна и весь народ. В стране растет количество наркоманов, появились героиновые наркоманы, агентура доносит о появлении в среднеазиатских республиках сетей оптового распространения наркотиков, подпольное тестирование показало, что наркомания проникла и в систему МВД. Если Наджибулла назовет имена — появится возможность накрыть если и не всю сеть разом — то, по крайней мере, ее существенную часть, выбить из цепи самое важное ее звено — советский участок транспортировки. И уничтожить всех тех, кто к этому причастен.
