Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ)
Осторожно, как их учили шурави-инструкторы — они растянули большое пуштунское одеяло, расстелили карту.
— Сюда — решил президент — к утру дойдем до кишлака, пересидим там день. Потом пойдем дальше.
— Нас кто-то предал. — сказал Шинмари, самый молодой из них.
— С этим потом — отрезал президент — сначала уйдем, потом разберемся, что произошло, и кто предал. Выступаем — нельзя оставаться на открытой местности до утра.
Ночью в горах пройти двенадцать километров — много. Но не для воинов — пуштунов.
Майор Алади, настороженный, как всегда, мягко ступающий по земле в своих сапогах с кожаной подошвой — вдруг застыл, встал как вкопанный, смотря влево.
— Что…
— Цмлый![60] — он прыгнул на президента, сшиб его с ног и застыл, направив ствол автомата в ночное небо.
Из-за горной гряды — с рокотом выкатились два вертолета, пулеметные очереди полоснули горный склон слева и справа от группы. Это была «караванные» вертолеты, охотники за караванами — нор у них теперь не было прожекторов, были приборы ночного видения отчего было еще страшнее. Ничего — ни яркого света, ни очертаний вертолета — лишь темные тени на фоне более светлого из-за звезд неба, рокот вертолетных винтов, который, кажется — везде, доносится со всех сторон — и громовой, перекрикивающий винты и турбины голос.
— Вы обнаружены, сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Сдавшимся гарантируем жизнь. Сдавайтесь.
Несколько автоматов заговорили в унисон — и, отвечая им, с одного из вертолетов ударил НУРС, пока выше группы. Лежащих на горном склоне — осыпало землей.
— Бывший президент Наджибулла, мы знаем, что вы здесь! Сопротивление бесполезно, сдавайтесь! Шансов нет!
Группа захвата— Досмотровая группа на сброс! Обезоружить, связать, ожидать приказов!
— Шевелятся вроде еще. Может дать…
— Я тебе дам…
Один из вертолетов проходит над склоном, пока второй — страхующий — прикрывает его с дистанции, из первого — один за другим бросаются в темноту, на склон десантники Высота — метров семь-девять, но для десантника это ничто.
— Сброс произвел! Досмотровая группа на земле! Отхожу в зону ожидания!
— Бортстрелок, держи готовность!
— Есть!
На земле — группа десантников, не раз и не два ходившая на караваны — готовится к самому главному. Это все равно — что взять медведя на берлоге после того, как выследили.
— Шаповал, Абдулов! Приборы у вас?
— Так точно.
— Идете первыми. Стрелять только если они начнут. Постарайтесь брать живыми.
— Есть.
— Подолян — прикроешь его отсюда. Мамедов — давай, бери свою дуру и уходи выше. Работаешь только в самом крайнем случае.
— Есть.
Начиная с восьмидесятых годов — американская армия превзошла советскую в возможности ведения боя ночью. У американцев вертолеты с системой FLIR, радара для полетов в сплошной темноте — появились еще во Вьетнаме — мы и в Афганистане не могли нормально обеспечить ночные полеты. А ведь караваны гоняли ночью! Сейчас, после сокращения ОКСВ в разы — проблема встала особенно остро. Но ее — решали. На БелОМО, не мудрствуя лукаво, скопировали очки ночного видения AN-PVS7, которые удалось захватить в Никарагуа, именно они были на Гвардии младшем сержанте Шаповале и Гвардии сержанте Абдулове. У остальных — на автоматах, снайперских винтовках и пулеметах были ночные прицелы. Это раньше была специальная модификация Н для автоматов и ручных пулеметов, сейчас же — в полевых мастерских под эту модификацию переделывалось все оружие СА, ночные и оптические прицелы поступали во все большем и большем количестве и в некоторых подразделениях — они были уже у каждого.
— Остальным — занять позиции. Стрелять только по команде. Шаповал, Абдулов — вперед!
— Хакарат макава! Хакарат макава![61] — громыхнуло с вертолета.
Душманы — несмотря на то, что еще недавно они были своими, сейчас они были душманами — были метрах в пятидесяти, уже — на дальности броска гранаты. Гвардии сержант Абдулов — перещелкнул предохранитель в среднюю позицию, решив — что если что — саданет очередью, и пусть потом судят. Потому что нет здесь своих — одним духом меньше и хорошо.
— Топак де пар ми дзака ки хиз де! Лаасуна портакра! Лаасуна портакра! Мукавамат макаваи![62] — громыхало с вертолета.
Один из боевиков впереди дернулся — и опережая его движение четко стукнула СВД.
— Мать… — выпустив короткую очередь, Гвардии сержант Абдулов бросился на землю.
— Не стрелять! Не стрелять! Вашу мать не стрелять! Сдавайтесь там, а то всех положим!
— Ц б каву?[63]
В темноте — отчетливо, слышимо даже через шум и вой вертолетов, через металлический голос команд — щелкнул предохранитель пистолета.
— На. На. — сказал бывший президент Афганистана.
Он уже все для себя — решил.
ППД «Экран-1» ВСН МО СССР
Авиабаза Баграм
16 июня 1988 года
Бывшего генерального секретаря ЦК НДПА, Мухаммеда Наджибуллу содержали в ленинской комнате — просто больше негде было, не было свободного места. Было известно, что президент — в молодости занимался боксом и национальной афганской борьбой — поэтому, не далее чем на два шага от бывшего генсека находился зам по физподготовке базы по прозвищу Мускул. Сей субъект был знаменит на весь ограниченный контингент тем, что он выступал перед новобранцами с двухпудовой гирей. Он выходил перед строем с этой гирей, ставил ее и говорил — вот видите, это гиря. Ее можно поднять — при этих словах он ее поднимал. Ее можно поставить — при этих словах он ставил ее обратно на землю. А еще, ей можно перекреститься. И с этими словами — Мускул крестился, но не перстами, а зажатой в кулаке ручкой гири. Те из салаг, до которых еще не дошло, куда они попали — при виде этого зрелища моментально прозревали…
Сразу возник вопрос о том, кто будет обыскивать президента. Для мусульманина личный обыск — унижение, но для советского военнослужащего обыскивать кого-то, тем более того, кто еще недавно считался другом — тоже унижение не из последних. Сошлись на том, что бывшему президенту подобрали в каптерке полный комплект советской полевой формы, и попросили его переодеться, отдав одежду. Теперь — гэбье в одном из ангаров зачем-то ее перетряхивало, вскрывало швы.
Перед дверью ленкомнаты стоял пост — два солдата спецназа, вместо положенного по уставу в таком случае штык-ножа, у них было по пистолету Стечкина и по автомату Калашникова с боекомплектом, в нарушение устава при начале дежурства патрон досылался в патронник. Еще двое, вооруженных точно так же — стояли на улице под окном.
Человек в штатском, поднялся на второй этаж, сделал несколько шагов — и тут же был остановлен зловещим щелчком предохранителя пистолета. Ни положенного по уставу окрика «стой, кто идет», ни вопроса «кто здесь» — просто щелчок предохранителя.
— Свои — сказал он.
— Пароль?
— Двина на сегодня…
— Можете идти…
Человек в штатском подошел к стоящим на посту часовым, предъявил красную корочку с тиснением золотыми буквами на обложке — КГБ СССР. Часовой достал блокнот, карандаш и переписал данные удостоверения. Отступил в сторону.
Человек шагнул в комнату, где содержался пленник.
— Выйдите!
Начфиз Мускул удивленно посмотрел на вошедшего. Тот был среднего роста, с проседью в волосах — он был ниже президента больше чем на голову.
— Товарищ… опасно.
— Выйдите, майор!
Звание начфиза звали не все. И еще меньше из тех кто знали — прошли бы пост охраны на дверях.
— Я за дверью буду, товарищ… генерал.
Когда за Мускулом закрылась дверь, бывший генеральный секретарь — он не был связан, на нем не было даже наручников — затравленно посмотрел на вошедшего.
— Здравствуйте, рафик Мухаммед. Или саид раис…[64] как там теперь…
— Здравствуй, мушавер[65] — сказал бывший генсек — живой, значит… Не ждал я тебя увидеть, не ждал…
— В жизни всякое бывает. Догадываешься, зачем я пришел?
— Да догадываюсь… Только мне то с этого — чего?
— Жизнь.
— Вот так?
— А ты как думал, рафик, а? Ты думаешь — мы зачем тебя искали? Ты для нас — тьфу. Хочешь, в Пакистан потом отпустим? К семье? Или где она у тебя там… в Югославии…
Бывший генсек ничего не ответил.
— Боишься… И правильно делаешь. Тебе, рафик командон, нужно уже не бояться. Тебе надо завещание писать. Замочат ведь тебя.
— Замочат?
— Ну, убьют. Взорвут, застрелят, голову отрежут. Замочат — это так в тюрьме говорят, набрался я там… слов разных.
— В тюрьме, значит, отсиделся, мушавер?
— В ней самой рафик, в ней самой. Добрые люди помогли, есть люди на свете. А сейчас — и реабилитировали вчистую, и на работе восстановили.
