Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы
– Это точно, – согласился Николай. – А где тебя потом носило?
– В Теплом Стане…
…Место гибели Сени Прыжова Фрол разыскал быстро – вся округа только и говорила о гибели молодого парня. Слухи ходили разные. Видели, как за Прыжовым шли двое крепких парней в черных куртках, заметили также большую собаку, пробегавшую неподалеку от места убийства.
– В общем, посмотрел я, – подытожил дхар. – Были там ярты, Француз. След в воздухе… Биополе, в карету его! Про Волкова не скажу, у него след какой-то другой, а вот его бандюги – точно были.
– Что и требовалось доказать, – вздохнул Лунин. – Жалко парня! За него мы Волкову лишнюю пулю всадим, гаду… Ну, а я, воин Фроат, тоже путешествовал. Догадайся, где?
Дхар вопросительно взглянул на Лунина, тот внезапно закатил глаза и щелкнул зубами:
– Похож на вурдалака?
– Не очень, – спокойно ответил Фрол, – у тех фэйсы умнее, елы.
– Ну вот, обидели! А был я, воин Фроат, на Головинском. Виртуально, бином, не дергайся. У меня однокурсник есть, Серега Лученков. Так вот, его отец, известный краевед, как раз занимается столичными кладбищами. У него картотека – прямо как в морге, покойник к покойнику. Хочет издать «Некрополь Столицы». Я сегодня к ним в гости заглянул…
Келюс повел дхара в кабинет, где на столе лежала принесенная им пачка бумаг.
– Гляди, жертва суеверий! Вот план… Ксерокопия, но разобрать можно. Фотки…
Дхар разглядывал документы без всякого удовольствия. Даже фотографии вызывали у него смутное ощущение опасности.
– Кладбище относительно новое, – рассказывал Лунин. – Первые могилы появились в начале тридцатых, когда Столицу стали расширять, и старые кладбища закрыли. Головинское считалось престижным, но не для высших бонз. Чуть ли не половину места зарезервировали вояки: полно генералов, даже есть пара маршалов. Кстати, там похоронен Федоров – конструктор первого автомата. Ну, это древняя история…
Он пододвинул ближе план и ткнул карандашом в изображенный прямо возле ворот большой четырехугольник:
– Вот! Склепов там нет, ни один порядочный упырь не спрячется. Но здесь, у входа, стоит какое-то странное сооружение. Задумывалось как ритуальный зал, но там был то ли склад, то ли еще что-то. Так вот, в нем есть подвал. Очень глубокий, смекаешь?
– Угу, – Фрол стал очень внимательным.
– И не просто «угу», воин Фроат! В конце тридцатых там накрыли крупную банду. Ее малина была именно в этом здании. Традиции, а? Сейчас там вроде пусто, используется только пара комнат под сторожку, да еще песок хранят. А что в подвале – неизвестно. Якобы засыпан. А еще одну комнатку сдали под кооператив «Мемориал» – тот самый.
– Ага! – дхар даже привстал. – Сходится, елы! А ты говорил – гипноз…
– А сейчас и про гипноз будет… Дело в том, воин Фроат, что этот мужик, который по кладбищам спец, мне еще одну байку рассказал. Тогда, в тридцатых, когда эту банду накрывали, большой шум был. Убили какую-то актрису, говорят, сам Сталин приказал разобраться. В общем, шумели, а потом – стоп. Прикрыли… И знаешь почему? Упыри, да?
Келюс помолчал, предвкушая эффект и закончил:
– На Головинском была база спецгруппы ОСНАЗа. Вот они эту актрису и убили – слишком много знала. А когда сыскари на убийц вышли – сверху приказ. Вот так! Волков просто использует старую базу НКВД! И вся мистика, бином.
Дхар задумался. То, что узнал Лунин, действительно объясняло почти все. Почти – потому что оставалась Кора, «черные» оборотни и то, что случилось с самим Фролом.
– Сам видишь, Француз, – заговорил он наконец. – Соваться туда нельзя. Были бы просто бандиты, елы, а тут эта «Бета»!
– Да ведь они уже не «Бета»! – возразил Келюс. – Они же дезертиры. Волкова ищут! Если мы их накроем, нам еще спасибо, бином, скажут.
– Вот тебе Китаец лично и скажет, елы. Присмотримся сначала. Тут еще этот, как его…
– Мик, – подсказал Лунин.
– Ага. Что еще за птица?
Фролу не спалось. Так и не задремав по-настоящему, дхар, умывшись, вновь занял кухню и поставил чайник на плиту. За окном уже белело раннее утро.
Чайник начинал посвистывать, когда в дверях зашуршало, и на пороге возникла некая совершенно незнакомая личность в плавках и босиком. Личность с трудом держалась на ногах; голова с растрепанными патлами, в которых едва угадывались признаки былой лаковой укладки, обреченно качалась из стороны в сторону.
– В-водички… – безнадежно простонала личность, вцепившись в притолоку, чтобы не рухнуть на пол.
Фрол, оценивающе оглядев незнакомца, встал, оттранспортировал его к ближайшему стулу, после чего вручил кружку с водой. Посудину дхар взял пластмассовую, опасаясь, что в противном случае Келюсу придется вскоре пополнять свой сервиз.
– Спасибо, – уже более отчетливо произнес незнакомец, уронив пустую кружку на пол, и Фрол похвалил себя за предусмотрительность.
– С-сигаретку…
– Не курю! – мрачно ответил дхар, решив, что на месте гостя вел бы себя поскромнее.
– Слышь, мужик, – заныл бедолага, – ну, хоть затянуться! Такой облом…
Дхар отыскал на столе мятую папиросину и вручил страдальцу. Тот долго прикуривал, затем, несколько раз удовлетворенно затянувшись, откинулся на спинку стула.
– Атас! Слышь, мужик, а где я?
– Тамбовский волк тебе мужик! – внезапно вызверился Фрол. – Фрол я… Фрол Афанасич. Понял или, елы, повторить?
– Извините, ради Бога, Фрол Афанасьевич, – улыбнулся парень. – Тормоз у меня… крутой. Ну, прикол… Я Плотников… Мик…
Улыбка парня оказалась неожиданно приятной, и дхар несколько подобрел.
– Мик – так собак кличут, – заявил он, вспомнив рассказ барона о пуделе. – Михаил, что ли?
– Михаил… О-о-ой… Чем это я вчера? Вот облом!
– Ничего, – смилостивился дхар. – Сейчас чайку, елы, сообразим, оклемаешься. А находишься ты, Михаил, в столице нашей Родины, аккурат в центре. Дом на Набережной знаешь?
– Да ну? – осознал Мик, он же Михаил. – Во занесло! Ну клево! Фрол… э-э-э…
– Афанасич, – напомнил дхар. – Да ладно, зови, как хочешь. Лет сколько?
– Девятнадцать, – Плотников уже весьма бодро рыскал по столу в поисках новой папиросы.
– А не в армии! Вот, держи пачку, да не урони, елы!
– У меня отсрочка, – сообщил Мик, извлекая папиросу и возясь со спичками. – Я в Бауманке тусуюсь… Ну, в Техническом университете. Фрол, а это ваша квартира?
– Это квартира Николая Андреевича Лунина. Он сейчас отдыхает. И тебе бы еще часок-другой не помешал бы.
– Сушняк крутой, – уныло пояснил страдалец. – Вчера мы с дядей Майклом… О Господи, а он-то где?
– Михаил Модестович спит. Еле тебя дотащил вчера! Вот, елы, молодежь, позорит перед Западом. Не можешь пить – не пей!
– Им там хорошо! – вздохнул Плотников. – Хочешь – виски с черной этикеткой, хочешь – «Курвуазье»… А вы дядю Майкла давно знаете, Фрол?
Похоже, Плотников окончательно произвел своего «кузена» в «дядю».
– Достаточно… Ладно, Михаил, грустно, елы, на тебя смотреть! Черная этикетка, говоришь?
Хмыкнув, Фрол нырнул в холодильник, достав оттуда весь уцелевший запас спиртного. Затем, порывшись в кухонном шкафу, нашел приправы, поставил на огонь кастрюлю и начал колдовать, смешивая в различных пропорциях содержимое бутылок. Следом туда же были добавлены ложка глицерина, несколько капель нашатыря и корень валерианы.
– Это… для компресса? – напрягся Мик, наблюдая за священнодействием.
– Не-а, не для него, – удовлетворенно пояснил дхар, доливая воды и ставя кастрюлю на огонь. – Это вроде «Курвуазье», только наш. «Собачьи слезы» называется. Будешь как стеклышко…
«Слезы» еще только начинали закипать, когда на кухне появился хмурый Корф, успевший, впрочем, умыться и даже надеть рубашку с галстуком. Напиток разлили в чашки, и по кухне разлился аромат извергающегося Везувия. Лунин, вставший чуть позже остальных, застал лишь финал церемонии.
– Ладно, – с довольным видом заключил Фрол, – кажись, взяло. Так чего, Николай Андреевич, по чайку?
За чаем барон уже вполне официально представил своего новоприобретенного кузена. Михаил Николаевич Плотников, он же Мик, учился на третьем курсе Бауманки, там же, где в свое время и Прыжов, увлекался компьютерным программированием и был активным функционером Общества Белой Силы. Касательно последнего Мик давал довольно сбивчивые пояснения, поминая то Рериха, то Елену Блаватскую, то великого белого мага Папюса.
– Во, чушь собачья! – не сдержался Фрол, когда дело дошло до Папюса.
– Отчего же? – возразил Лунин. – Некоторые, я слыхал, даже в яртов верят. Мик, вы, часом, в яртов не верите?
– Ярты? – молодой человек пренебрежительно махнул рукой. – Которые ярытники, они же еретики? Пейзанский фольк!
– А некоторые верят, – не унимался Келюс, искоса поглядывая на враз посуровевшего Фрола.
– Господа, не забивайте моему кузену голову! – смутился барон. – В его возрасте, право же, Николай…
