Вячеслав Коротин - Так громче музыка играй победу!
— Как дела, Карл? — окликнул вахтенного офицера командир 'Бреслау' — 'Мидилли' Пауль Кеттнер поднимаясь на мостик.
— Горизонт чист, господин фрегаттен — капитан, — немедленно отозвался вахтенный офицер лейтенант Денниц, — держим восемнадцать узлов, никаких происшествий не было.
— Хорошо. Будем надеяться, что всё хорошо и закончится…
Однако, несмотря на эти слова, лицо командира явно выражало, что настроение у него отнюдь не является хорошим.
— Как оцениваешь прошедшую операцию, Карл?
— По — моему, всё прошло прекрасно — как раз во время визита русского царя в Крым, мы показали, что русские портовые города не могут чувствовать себя в безопасности, — недоумённо посмотрел молодой офицер на Кеттнера.
Мальчишка, — подумал про себя фрегаттен — капитан. — Хотя ничего удивительного — двадцать три года, лишь бы повоевать… А то, что самый ценный корабль германо — турецкого флота подвергается нешуточному риску только ради того, чтобы пострелять по безоружному городу, по его мирному населению в голову молодому лейтенанту не приходит…
— С кормового мостика передают: на правом траверзе дым, — доложил сигнальщик.
Оба офицера немедленно метнулись на соответствующее крыло мостика. Вдали действительно можно было различить далёкий дымок.
— Как думаешь, сколько до него?
— Миль двадцать, вероятно.
— Вряд ли. Пятнадцать, не более… Машине: увеличить ход до двадцати двух узлов.
Приказ был немедленно передан.
— Алларм? — лейтенант ждал очередных распоряжений командира.
— Пока не стоит. Не на крыльях же они летят. А через два часа стемнеет. Так что в любом случае на дистанцию открытия огня им не выйти.
— Тогда может увеличить ход ещё? Чтобы оторваться поскорее.
— Не стоит. Не стоит насиловать машины и машинистов ради пары не так уж и необходимых сейчас узлов.* Капризная штука эти механизмы, а нам сейчас только какой-нибудь аварии не хватало…
* Паспортная скорость 'Бреслау' — 27 узлов, но из-за обрастания днища и отсутствия надлежащего ремонта машин, крейсер реально развивал скорость не более 24х. уже в осенью 1914 года. Позже реальная скорость была ещё ниже.
— Два силуэта прямо по курсу!.. Третий! — резануло криком сигнальщика.
Находящиеся на мостике дружно развернулись к носовым румбам. Офицеры вскинули к глазам бинокли.
— Дьявол! — ругнулся Дениц. — Почти нет дыма…
— Да, — отозвался Кеттнер. — Можно себя не обманывать — это большие русские миноносцы. На нефтяном топливе. Больше некому. Объявляйте тревогу!
Отсеки крейсера наполнились режущим барабанные перепонки звоном, палубы загудели от топота матросских ботинок — экипаж стал разбегаться по местам, предписанным боевым расписанием. Один за другим появлялись немецкие моряки возле орудий, дальномеров, элеваторов, машинных механизмов и так далее…
— Четвёртый корабль! — неумолимо прозвучал голос сигнальщика на мостике.
— Поворот влево на двадцать градусов! — фрегаттен — капитан делал попытку оттянуть момент боевого контакта с 'новиками'.
Встреча с одним или двумя русскими эсминцами не представляла для 'Бреслау' серьёзной опасности: крейсер обладал значительно более серьёзным артиллерийским вооружением, чуть ли не впятеро превосходил каждый корабль Первого дивизиона по водоизмещению, а значит имел большую боевую устойчивость и являлся более стабильной артиллерийской платформой. Борт прикрыт броневым поясом, что тоже немаловажно.
Но четвёрка… Суммарный бортовой залп этих больших миноносцев противника превосходил оный у 'Бреслау' более, чем вдвое, мишенями они являлись значительно меньшими и скоростными. К тому же вести нормальный огонь имелась возможность только по двоим из четверых, остальные будут стрелять по кораблю Кеттнера совершенно безо всяких помех… А ещё и крейсер на хвосте…
Вражескому дивизиону совершенно необязательно топить противника — достаточно только сбить ход, зажечь пожары па палубе… И тогда не спасёт даже ночь…
— Горизонт чист! — в очередной раз отозвался сигнальщик на запрос командира. — Нагоняет «Дерзкий».
— Пропустим, — это Черкасов сказал уже своему старшему офицеру.
Хоть догоняющий эсминец в этот раз и не нёс брейд — вымпела командира дивизиона князя Трубецкого (слишком быстро пришлось сниматься с якоря, и капитан первого ранга не успел прибыть с берега), но «Дерзкий» уже пообвык ходить головным, так что не стоило нарушать привычный строй.
— Да уж, Василий Нилович, — продолжил старшой, — это вам не прошлая война — там нам постоянно удирать приходилось, а теперь сами супостатов гоняем…
— Ничего удивительного, Сергей Николаевич. Как говаривал Наполеон: «Бог всегда на стороне больших батальонов.».* Есть чем гонять — вот и гоняем. Только сначала найти этого «Бреслау» надо, тогда и нагоняемся.
Хотя, чего там скрывать, на душе у Черкасова было действительно радостно: вспомнился Порт — Артур, где он служил старшим артиллеристом на броненосце «Пересвет», вспомнилось как постоянно торчали в порту, опасаясь встретить в море превосходящие силы японцев (а адмирал Того действительно имел подавляющее превосходство), вспомнил то единственное сражение с вражеским флотом, когда победа была так близка, но «золотой снаряд» вывел из строя русский флагманский броненосец и пришлось возвращаться в осаждённый Артур, где «Пересвет» вместе остальными нашёл себе временную могилу, а потом снова воскрес, но уже под японским флагом…
Сейчас всё было по иному. Теперь русский Черноморский флот безраздельно господствовал на море, и сегодня, если повезёт, может удастся вколотить очередной гвоздь в гроб врагов России…
— Дым на левом крамболе!
На других эсминцах это тоже заметили и через минуту с «Дерзкого» просигналили к повороту. То, что начинается атака на немецкий крейсер, никто на дивизионе почти не сомневался.
Русский отряд двигался на цель с запада, в лучах заходящего солнца, слепивших немецких сигнальщиков, дыма «новики» почти не давали, поэтому удалось сблизиться с крейсером до девяноста кабельтовых, прежде чем на нём заметили опасность и «Бреслау» стал отворачивать с прежнего курса.
* На самом деле фраза принадлежит французскому маршалу Жаку д'Эстамп де ла Ферте
— С «Дерзкого» сигналят: «Самый полный ход»!
— Разумно, — кивнул головой командир «Гневного». — Передайте в машину.
Действительно, больше не было никакой необходимости скрывать своё присутствие, и из труб эсминцев всё сильнее и сильнее повалил дым, а стрелки на лагах стали приближаться к тридцатиузловой отметке. Стремительные «борзые» Черноморского флота легко вспарывали воду форштевнями, и не оставалось сомнений, что до темноты они настигнут того, за кем гонятся.
— Сколько до захода солнца? — обратился Черкасов к штурману.
— Час сорок, Василий Нилович.
— На дальномере!
— Семьдесят два кабельтова.
— Не успеваем, чёрт побери! Особенно, если немцы покажут нам корму…
— Пока идут прежним курсом, вероятно с оста их поджимает «Кагул». В принципе уже сейчас можно попытаться добросить снаряд из баковой пушки до их борта, хотя вероятность попасть, конечно, на таком расстоянии ничтожна.
— Не будем зря расстреливать боезапас, Сергей Николаевич — шансы добиться попадания нулевые. Подождём ещё хотя бы с полчаса.
— Могли бы и поужинать в это время, — попытался пошутить старший артиллерист Политковский.
— А вот про ужин забудьте, Валериан Станиславович, — хмуро ответил старший офицер. — Во всяком случае до Севастополя считайте, что кают — кампании на корабле нет.
— А в чём дело?
— Опрокинулась банка с мёдом. Вероятно при резком изменении курса. Подогрелось грелками парового отопления… Запах пренеприятнейший. Да и мебель на этой смазке вальсирует по всему помещению размазывая мёд по палубе… Несколько часов отдраивать придётся, а сейчас совсем не до этого. Так что придётся удовлетвориться сухим пайком с чаем. И то, когда колбасники позволят…
— «Дерзкий» открыл огонь, — крик сигнальщика слился с долетевшим звуком выстрела.
— Ну что же, начнём и мы, — посуровел Черкасов. — Господа, прошу разойтись по своим местам. Начинайте, Валериан Станиславович. И, пожалуй, накиньте с пяток кабельтовых относительно показаний дальномера.
— Есть!
Через полминуты промычал ревун, и носовое орудие эсминца рявкнуло выстрелом.
Офицеры на мостике вскинули к глазам бинокли.
— Всё равно недолёт.
Теоретически стодвухмиллиметровое орудие било более чем на восемьдесят кабельтовых, но на практике, да ещё с постоянно 'кивающего' носа корабля на таких дистанциях рассеивание снарядов было огромным, так что ни о какой прицельной стрельбе речи идти не могло, надеяться можно было только на удачу.
