Анатолий Дроздов - Золотые апостолы
– Сюда Константин давно приезжал? – спросила Рита.
– Сюда? – удивилась Степановна. – Уже и забыли, когда видели.
– А жена его?
– Пусть бы только показалась! Здесь народ ее помнит…
– А может они были в своей Софьевке, а вы и не знаете?
– Я? – Степановна хотела обидеться, но на это у нее уже не оставалось сил. – Вы завтра уедете, а тут все будут знать, что у меня гости были. Пусть знают. К ним не ездят, а ко мне – пожалуйста…
– А собака у Кости и его жена есть? – спросил я, вспомнив разговор с Виталиком.
– Нет у них никакой собаки, – удивилась Степановна. – И не было никогда. Райка их очень не любила – покусали ее в детстве. След на ноге остался… – хозяйка хотела показать, где был след, но вовремя передумала. – Зачем ей собака? Она сама собака…
– Вот что, – она привстала, и я подскочил на помощь. – Пойду я спать. Вы тут сами. Перина, подушки – все в шкафу. Диван разложите…
Я довел ее к кровати, где Степановна, едва упав на под снятое мной покрывало, могуче захрапела. Я прикрыл ее и вернулся к Рите.
– Давай приберем! – засуетилась она, и я без слов стал помогать. Разговаривать не хотелось. Мы приехали в Прилеповку зря. Никто не привозил сюда золотых апостолов…
6.
– Ну и перина! Я провалилась в нее, как в сугроб.
– Неужели?
– Аким! Убери руки!
– Где ты видишь руки?
– Я не вижу, я их ощущаю.
– Чувства тебя обманывают.
– Счас как дам в глаз!
– И не будет жалко?
– Ни капельки! Врежу так, что завоешь!
– Степановна проснется.
– Ее из пушки сейчас не разбудишь. Слышишь, как храпит?
– Как тигр рычит… Никогда не думал, что женщины так могут.
– Могут. Я вот тоже постарею…
– Ты? Никогда!
– Так… Где тут ручки наши шаловливые? Вот им! Вот!
– Больно!
– А ты не распускай. Я спать легла!
– Причем прямо в колготках. Ты б еще бронежилет надела!
– Если б был, – надела! Раз по-другому от тебя защититься нельзя. Ты всегда берешь женщин штурмом?
– Планомерной осадой. Я все-таки сын полковника и внук генерала.
– Да ну? Вместо того чтоб приставать, рассказал бы лучше…
– Я не пристаю, я выказываю свое расположение и симпатию.
– И многим ты ее уже выказывал?
– Только тебе одной.
– Я, конечно, сразу же поверила. Обрыдалась тут от счастья. Можно подумать, у тебя до сих пор ни одной девушки не было.
– Это все не серьезно.
– А сейчас серьезно?
– Чрезвычайно. Хочешь, я тебя с моими родителями познакомлю? Хоть завтра? Бросим эту чертову Горку и поедем?..
– Набросались мы… Ну, познакомишь… Что из того? Ты, наверное, уже с десяток кандидаток на смотрины приводил.
– Никого.
– Врешь!
– Ей богу, Рита! Мать на меня даже ругается: "Хоть бы посмотреть, кто у тебя бывает? Может, мужики голубые…". Она уже лет пять пытается меня женить. Ты им понравишься, обещаю.
– Почему у тебя до смотрин не доходило? Плохие встречались?
– Разные. Были и очень хорошие. В принципе. Только душа не лежала.
– А ко мне, значит, лежит?
– Еще как!
– Так… Руки!
– Уже убрал.
– То – то! Значит, бросал девушек?
– Расставался… От некоторых, правда, убегал.
– От меня бы не сбежал…
– Я и не хочу!
– Опять руки… Связать их тебе, что ли? Еще раз распустишь, будешь спать в машине!
– Что ты! Мне там будет холодно и одиноко. Страшно.
– Сейчас я тебя пожалею, бедненького, и возьму на ручки… Аким, я замужем.
– Неправда.
– Это почему?
– Нет обручального кольца.
– Может, я просто не ношу?
– Женщины всегда носят.
– Ладно, формально я не замужем. Но фактически – да!
– Тогда ты его бросай и уходи ко мне. Раз он тебя обижает.
– Ты, конечно же, обижать не будешь?
– Никогда!
– Все вы так обещаете. Знаю!
– Злая ты!
– Извини… Это я не на тебя злюсь – на себя. О таком парне, как ты, я всю жизнь мечтала. Высокий, красивый, умный, добрый… Вот он, рядом, даже как бы в невесты зовет, а я…
– Что ты, Рита!
– Не обращай внимания…
– Не плачь! Не надо, ей богу! Что ж он за птица такая, чтобы из-за него плакать?
– Это я птица. Он – пчела.
– В смысле – жалит?
– Да нет… Его предок – наполеоновский солдат, попавший в плен в войну 1812 года и оставшийся в России. Фамилия предка была Абей, что в переводе с французского – пчела.
– Так он Абей?
– Его фамилия – Телюк.
– Еще лучше! И этот Телюк позволяет себе… Он что, бьет тебя, обзывает?
– Что ты! Он обо мне заботится. Сам делает все по дому, даже еду готовит. Он ласковый, покупает мне подарки. Прямо как отец…
– Тогда почему ты плачешь?
– Я его люблю. Если б ты только знал как!.. Как последняя дура, наверное. Вот сейчас лежу рядом с тобой, а думаю о нем: где он? С кем?
– Он тебя бросил?
– Просто уехал на неделю. Неожиданно, не предупредив заранее.
– По-свински.
– Вот именно!
– Уходи ко мне.
– Я же его люблю!
– Разлюбишь. И полюбишь меня.
– А если нет?
– Я буду стараться.
– Ты как ребенок. Большой, сильный, но ребенок. Я же не кукла, которую можно отнять у другого и забрать себе. Я – живая.
– А я? Что, по-твоему, я делаю в Горке и этой Прилеповке? Командировка давно закончилась, ситуация с привидением выяснилась…
– Так ты из-за меня? Господи! Я думала: Дуня…
– Она же малолетка!
– Я бы не сказала. Это еще та малолеточка! Характерец у нее…
– Ее будущему мужу придется объясняться в любви, стоя на коленях, а потом ходить по струнке.
– Заметил?
– Я не слепой. Хотя она замечательная девушка. Искренняя, чистая… Только маленькая еще.
– Вот и полюбил ее!
– Мне нравишься ты.
– И ты мне нравишься. Но что делать, если мы встретились чуть позже, чем следовало?
– Ничего еще не поздно.
– Если бы… Расскажи мне что-нибудь о себе. А то уже несколько дней вместе, такое пережили, а по сути – ничего, кроме имени…
– Нечего рассказывать. Изменил семейной традиции: вместо офицера стал историком. Работаю в государственном архиве.
– Зарплата, конечно, не очень?
– Я подрабатываю. Не волнуйся, нам будет на что жить.
– Не волнуюсь. Я по деньгам парней себе никогда не выбирала. Родители у тебя работают?
– Отец – военный пенсионер, но трудится в каком-то оборонном обществе. Мама – учительница. До пенсии ей пару лет.
– Живут отдельно?
– Мы двадцать лет по гарнизонам скитались – отца все переводили, а потом приехали в столицу и стали жить у дедушки в его генеральской квартире. Дедушка с бабушкой умерли, а квартиру родители разменяли. Она была большая и в престижном доме, поэтому нам за нее без всякой доплаты дали две двухкомнатных.
– Какой завидный жених!
– Не издевайся.
– Я вправду! И как это тебя до сих пор не охомутали?
– Пытались. Но я не лошадь, чтобы позволить надеть хомут.
– Зато сейчас шею вытягиваешь.
– Из твоих рук – хоть ярмо!
– Начинается… Молчи уж, богатый женишок! Мы вот с отцом всю жизнь в однокомнатной квартире… Папа сам перегородку в ней сделал – и все. Правда, сейчас в этой квартире никто не живет.
– Почему?
– У папы есть женщина, он – у нее. А я – у Кузьмы.
– Так он еще и Кузьма!
– Перестань! Он умный, смелый, честный. Он мне жизнь спас. Во Франции, когда за нами на машине гнались, стреляли… Он сбил их в пропасть.
– Читал в твоей газете. Как я понимаю, он вместе с тобой в той машине был? Себя тоже спасал?
– Какой ты!
– А разве не так? Мне не нравится, что он тебя обижает.
– Он не обижает.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я… Мы прожили вместе полгода, а я до сих пор не знаю, кто я ему. У него ко мне – серьезно или так… Он, когда мы познакомились, долго рассказывал мне, как любил свою первую жену, а мне ни разу не сказал, что любит. Хоть бы намекнул.
– Он был женат?
– Пятнадцать лет. Потом жена его нашла немца, он у нас филиал фирмы возглавлял, и уехала с ним с Германию. Ребенка родила. А старшая девочка, Вика, осталась с отцом. Ей тринадцать, она сейчас в летнем лагере.
– Вы с ней ладите?
– Замечательно. Когда переехала, больше всего ее боялась. Что скажет, как посмотрит… Оказалась, умная девочка. Разбалованная немножко, но добрая. Мы с ней как сестры. Она мне говорит: "Не обижайся на папу. Он и маме, пока вместе жили, ни разу не говорил, что любит. Та на него даже ругалась: "У, бирюк!" Ты оставайся с нами насовсем…"
– Ну вот, опять… Захлюпала.
– Прости.
– Не за что прощать. Хочу тебя пожалеть, но боюсь, что будешь по рукам бить.
– Не буду. Я тебе голову на плечо положу, можно?
– Конечно!
– Хорошо, если б ты был моим братом!
– Не надо!
– Ладно, ладно… Давай еще о чем-нибудь поговорим! Не спится. Луна вон какая: в доме светло, как днем.
– И мы с тобой вдвоем в этом лунном свете…
– Да ты еще и поэт!
– Сам стихов не пишу, но других знаю. Почитать?
