Меченый. Том 2. На переломе истории (СИ) - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma"

Регулярные срезы общественного мнения, которые давал правительству созданный фактически заново институт социологических исследований АН, стали серьезным подспорьем в деле убеждения отдельных живущих как бы в вакууме чиновников и партийцев в том, что нам нужны серьезные изменения в экономической и социальной сфере. Не то чтобы вылезшие на вершину властной пирамиды «государственные мужи» всерьез беспокоились о благополучии каждого отдельного пролетария, скорее наоборот. Вот только и «пережать» тут считалось гораздо более страшным грехом чем «недожать». Для ответственного товарища условный бунт плебса на подотчетной территории — а если об этом еще и «голоса» скажут, то вообще ховайся, даже удивительно как остро реагировали коммунисты на критику «из-за забора» — зачастую означал конец карьеры. В лучшем случае перевод куда-то к черту на кулички, в худшем — можно же и партбилет на стол положить, а это все, абзац. Смерть заживо. И вот именно собранная социология показала лучше всех других источников, что местами терпение населения уже подходит к концу.

Зазвонил телефон.

— Горбачев у аппарата, — все еще думая о другом механически ответил я.

— Михаил Сергеевич, это Шеварднадзе. У нас тут ЧП. — Голос первого секретаря КП Грузии я узнал и без представлений. Не так много обладателей столь характерного акцента могло мне позвонить на прямую линию в Кремль. Вот только какое могло быть ЧП в Грузии в эти времена, мгновенно пробежавшись по памяти из будущего, ничего такого там не отыскал.

— Что случилось, Эдуард? — В отличии от прошлой истории Шеварнадзе не удалось перепрыгнуть на место главы МИДа, и он продолжал сидеть в Тбилиси, от чего сильно страдал. Я же со своей стороны не знал, как бы так вовсе слить Эдика, чтобы при этом не вызвать вопросы у условно «своей команды», частью которой продолжал числиться грузин.

— Забастовка в Кутаиси. Люди требуют денег или грозятся уволиться. Производство встало, — от волнения акцент Шеварнадзе как будто стал еще сильнее.

— Кутаиси? Это на автомобильном заводе что ли? — Кутаисский автомобильный завод, выпускающий грузовики «Колхида», был знаменит по всему Союзу тем, что процент бракованной продукции его опасно приближался к великолепной отметке в сто процентов. В июне 1985 года по моему предложению и в качестве эксперимента, который в будущем предполагалось, в случае успеха конечно, распространить и на другие производства, была введена внешняя приемка и хозрасчет. Я, естественно, подозревал, что это приведет к взрыву, но не думал, что так быстро.

— На нем, Михаил Сергеевич, людей не хватает на заводе, больше сотни человек уволилось за последние два месяца, а теперь и остальные грозятся уйти, если им не повысят зарплату и не отменят внешнюю приемку. Что делать? Привлекать армию?

— Зачем, — я даже удивился такой решимости Шеварнадзе, и откуда что берется, — люди отстаивают свои экономические права, пусть митингуют. Откатывать назад мы ничего не будем, если кто-то хочет уволиться, пусть увольняется. Привлекай милицию, пусть товарищи из МВД обеспечивают безопасность, чтобы, значит, никаких эксцессов не было, чтобы не пострадал никто. Ну и провокаций нам тоже не нужно, лишнее это.

— А как же план? Это же срыв производства! Если эти рабочие уволятся, где новых найти?

Принятый закон о самозанятых, разрешивший индивидуальную трудовую деятельность очень быстро привел к забавным перекосам. Если в РСФСР и других «центральных» республиках массового перехода на вольные хлеба не произошло, то в Закавказье реакция была мгновенной, вот уж правда разница менталитетов, никуда от нее не денешься. В самозанятые пошли не только те, кто и раньше занимался фактически индивидуальной трудовой деятельностью, просто легализуя уже сложившуюся ситуацию, но и рабочие до того трудившиеся на вполне приличных предприятиях. Я рассчитывал, что в будущем это приведет либо к необходимости выводить производства из Закавказских республик, либо завозить рабочую силу извне. И тот и другой вариант меня в целом устраивали, однако, как уже упоминал, даже представить себе не мог, что события начнут развиваться так быстро.

— Ничего, без «Колхид» Союз уж как-нибудь проживет, — я задумался на несколько секунд и отдал последнее распоряжение. — В общем так, ничего не предпринимай, пускай люди выпустят пар. Я прямо сейчас вылетаю в Кутаиси, будем разбираться на месте с этими товарищами.

Глава 6−2

Куча дерьма посреди комнаты

26 октября 1985 года; Москва, СССР

WALL STREET JOURNAL: Снижение учетной ставки

Федеральная резервная система (ФРС) сегодня объявила об экстренном снижении учетной ставки на 0,75% — до 6,75%. Это решение стало ответом на резкий рост цен на нефть, вызванный экстраординарными событиями на Ближнем Востоке. Эксперты отмечают, что снижение ставки направлено на поддержку экономики США, которая столкнулась с риском замедления из-за удорожания энергоносителей.

Аналитики Уолл-стрит уже назвали этот шаг ФРС «вынужденной мерой», подчеркивая, что дальнейшие действия регулятора будут зависеть от динамики нефтяного рынка. В то время как инфляционные риски остаются высокими, ФРС, похоже, делает ставку на стимулирование роста любой ценой.

Попрощавшись с главой Грузии, я тут же вновь поднял тяжелую бакелитовую трубку телефона, чтобы связаться уже с помощником.

— Да, Михаил Сергеевич, — тут же откликнулся Шарапов.

— Соедини с Рыжковым.

— Сделаю. Вас тут товарищ Чебриков на линии ждет.

— Давай его сюда. — В трубке щелкнуло, «тишина» на той стороне стала «звучать» как будто немного по-другому. — Доброе утро, Виктор Михайлович, вернее не доброе.

— Я так понимаю, вам уже доложили, — голос главного чекиста был как обычно сух и безэмоционален. Мне кажется, я его только один раз видел проявляющим искренние эмоции, когда распоряжения по контактам с Эймсом давал.

— Доложили, — буркнул я. Вот как так, мне сам Шеварнадзе лично позвонил, а Чебриков все равно узнал раньше. Впрочем, это же чекисты, им по должности положено, — вы, я так понимаю, уже тоже в курсе?

— Так точно, товарищ генеральный секретарь. Нам подключаться?

— Не нужно, — я опять потянулся тереть злосчастное родимое пятно на лысине, но отдернул руку. Вот уж точно метка дьявола, каждый раз, когда что-то происходит, рука непроизвольно тянется к голове. — Попробуем решить вопрос аккуратно. От вас требуется только уверенность в том, что забастовка обошлась без внешних воздействий. Если это наши собственные дурачки, то ладно, а вот если это из-за кордона идет влияние…

— Группу уже формируем, через пару часов она будет готова вылететь в Кутаиси, — несмотря на то, что Чебриков очевидно был достаточно мутным типом в плане политической ориентации, в вопросе профессионализма и умения чувствовать момент Виктор Михайлович отличался с большущим знаком «плюс».

А вообще забавно, как в стране победившего социализма, где декларировались верховенство пролетариата и вот это вот все, забастовка была фактически вне закона. Не имелось нормативно-правовых актов, которые бы ее регулировали. Профсоюзы были, «представлять интересы» — так это назвалось по КЗоТу, хотя конечно все понимали, что это фактически такие же государственные органы, поэтому их существование само по себе попахивало шизофренией — они могли, а вот забастовки устраивать — нет. Вернее, прямого запрета как бы не имелось, не было таких статей ни в административном кодексе, ни в уголовном, однако любой подобный случай воспринимался как бунт — хотя порой требования рабочих были вполне справедливыми — и давился властями без всякой жалости.

— Хорошо, тогда держите меня в курсе. Я сам сейчас туда лечу, буду разбираться на месте.

— Может охрану усилить? — В голосе Чебрикова послышалось сомнение, очевидно председатель КГБ идею не одобрял, но и отговаривать меня посчитал излишним.