Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие
На этом месте я все-таки перебил его вдохновенную речь:
— Простите, не лучше ли было бы вам сначала объяснить, что это за такая «великая игра», и чего ради я, собственно, должен?..
— О, разумеется, разумеется! — чему-то возрадовался он. — Однако вы несколько не в том порядке задаете вопросы. Нет, разумеется, в суть Игры (открою секрет: имя ей — операция «Рефаим») вы со временем будете посвящены, но, увы, это потребует времени, и уверяю вас, немалого. Что же касается вашего вопроса «чего ради» — тут дело обстоит куда проще. С этого мы, пожалуй, и начнем, ибо в нашем деле заинтересованность — великая вещь, поскольку все мы только лишь человеки... Ну, скажем... Как бы вы отнеслись, например, к тому, чтобы в случае успешного завершения операции «Рефаим» возглавить этот Центр?
Мне оставалось только пробормотать:
— Я?.. Вы это серьезно?..
— А что такого? — пожал он покатыми плечиками. — Уж если Корней справляется, — чем вы хуже? Старику уже лет пятьдесят как пора на заслуженный отдых. Развел, понимаешь, богадельню!..
— Но я же... совершенно не в курсе...
Он отмахнулся:
— Да бросьте вы! Думаете, Корней больно уж в курсе? Откуда б это?
— Он две академии окончил...
Гюнтер хмыкнул:
— Право, мой друг, не ожидал от вас такой доверчивости. Не хотелось бы развенчивать мифы, дело это не благое и ох какими бедами чреватое! — но, говоря между нами, не всему сказанному надо беспрекословно доверять. Скажу вам (снова же, разумеется, entre nous): обе свои академии наш Корней Корнеич окончил примерно так же, как воевал под Ореховкой — то бишь вовсе за иными, куда более приятственными для плоти занятиями.
— Он маршал, наконец, — продолжал я зачем-то вступаться за Снегатырева.
— Великое дело! — снова махнул ручонкой Гюнтер. — Вон, Алексашка Меншиков и вовсе генералиссимусом был. Дались вам эти чины! Чего проще: один росчерк пера — и ты уже эвон кто! Главное — чтобы перо было в надлежаще подготовленной руке. Ибо иной росчерк — и ты тлен, не более... Если Игра, о которой я говорил, с вашей помощью пройдет благополучно... вы даже не представляете себе, что будет!.. Вас маршальские звезды волнуют?.. Или, при учете вашей флотской выучки и флотских корней, — скажем, больше подойдет звание адмирала флота?
— Из старших матросов? — попытался сыронизировать я. — Это получается... (Прикинул в уме.) Получается — через шестнадцать чинов. Так не бывает.
Гюнтер был вполне серьезен.
— Отчего же? — сказал он. — Не будем касаться слишком давних примеров, того же Александра Даниловича Меншикова или, скажем, Григория Александровича Потемкина, или там когда из ефрейторов — в фюреры, или из недоучившихся семинаристов — в диктаторы сверхдержавы; но один более свеженький примерчик я вам все-таки приведу. Некий «Олаф», о котором я тут, кажется, мельком упоминал, на днях был произведен из старших лейтенантов в полковники. Это через сколько ж получается?.. Через пять, кажется, чинов! А за что? За то, что (пока, к слову сказать, без чрезмерного успеха) пытается определить места базирования также упомянутых мною лодок класса «Сфинкс». Посудите сами — ну что такое какие-то лодчонки! Сегодня они есть, а завтра списали на металлолом!.. А когда, как это обстоит в нашем случае, речь идет о судьбе всей страны на века вперед, о судьбе, быть может, и всего мира!.. Тут и через шестнадцать чинов прыгнуть — не маловато ли покажется? Кстати — вполне в духе времени. Как раз намечается резкое омолаживание кадров. Вы и не представляете себе, сколь молодые генералы в ближайшие годы засверкают новенькими погонами!.. — Он понизил голос почти до шепота: — К тому же операция, скажу вам, находится под самым высоким контролем. Самым высоким из возможных! И в случае успеха, уж поверьте, награды не заставят себя ждать! Посыплются просто как из рога изобилия!
* * *
— ...Vivas voco! Есть кто живой? Отзовись!..
* * *
...Что это было? Я так и не мог понять — услышалось вживе? примерещилось?.. Кажется, этот колобок-Гюнтер, при всей его наблюдательности, со всей его чертовой органолептикой по моему лицу ничего такого не уловил. Впрочем, кто его, к лешему, разберет?
Я встряхнулся, тут же вспомнил, о чем у нас с ним шла речь, и спросил:
— Но все-таки — почему именно я? Мне кажется, довольно странный выбор...
— В мире вообще много странного, мой друг, — философически заметил Гюнтер, — такого, что и не снилось нашим мудрецам. Собственно, это самое и станет позже предметом наших долгих с вами бесед, необходимых для вашего... как бы это сказать... вхождения... Ну а пока считайте, что просто звезды так легли. И уверяю вас, такое объяснение не столь уж далеко от истины.
В этот самый момент что-то заверещало под велюром его пиджака. Гюнтер выхватил из жилетного кармана мобильник и произнес вальяжно:
— Слушаю вас... — Однако тут же от его вальяжности не осталось и следа. Даже успевший привыкнуть к стремительности его преображений, я поразился, как этот шарик, утопающий в кресле, может выглядеть подобно служаке, вытянувшемуся по стойке «смирно» на плацу. — Так точно! — отчеканил он в трубку. — Будет выполнено в установленный срок!.. Есть — представить отчет!.. Да!.. (Он покосился на меня.) В данный момент провожу предварительную беседу!.. Никак нет, пока осложнений не предвижу!..
Я тем временем пытался прикинуть, с кем бы мой колобок, так запросто, походя распоряжавшийся маршальскими и адмиральскими чинами, с кем он мог бы сейчас таким образом разговаривать. Персона, судя по всему, должна была быть настолько высокой, что я не решился даже сделать для себя какой-либо вывод на этот счет.
Выпалив очередное «так точно!», Гюнтер наконец убрал мобильник в карман и, более не глядя на меня, произнес в пространство:
— Merde! [Дерьмо! (фр.)] Кажется, началось... — С этими словами, проявив совершенно не предугадываемую в его фигуре прыть, он, как на моторчике, буквально возлетел из кресла. Касания круглых копытцев по ковру я даже не заметил — его просто, как подхваченный сквозняком надувной шарик, в одну секунду выдуло за дверь.
Я остался, погруженный в свои мысли. О чем он со мной говорил? Так сразу и не сообразить. А в целом — merde! Чепуха какая-то! Бред полнейший!..
...И снова: «Vivas voco! Отзовись, если есть кто!..» Как такое могло быть: я это и слышал, и одновременно не слышал. Галлюцинация, что ли?
Может, и этот выпорхнувший из кабинета колобок тоже был всего лишь бредовой галлюцинацией? Признаться, это меня бы не очень удивило.
3
Когда рвут тростник, то другие стебли тянутся за ним, так как он растет пучком.
Из китайской «Книги Перемен»
«Vivas voco!..» — выдернуло из сна, процарапываясь к сознанию.
Я открыл глаза и включил ночник. Никакого голоса совершенно точно не было, я в этом не сомневался. Лайма безмятежно спала, ее раскиданные по подушке платиновые волосы казались голубоватыми в свете ночника.
Но откуда же, откуда это?.. Вот и опять, кажется...
Нет! Что за черт! Ничего!.. Только метель за окном да какой-то слабый стук в стенку — смолкнет, и опять...
Стоп! Да это же морзянка, вот в чем дело!
Я прильнул ухом к стене. Да, конечно же! Вот, опять!.. «Тире, тире, точка, тире...» Это же латинский код! Получается: «Vivas voco...» А теперь русским кодом: «Отзовитесь, если слышите...»
Взяв с тумбочки расческу, я ею тихонько, чтобы не разбудить Лайму, отстукал по стене:
«Я вас слышу».
Теперь его рука явно дрожала.
«Боже! — отстучал он. — Вы понимаете по-русски! Скажите, это Россия?»
Все это сильно напоминало сюжет из «Графа Монте-Кристо». Как бишь звали этого старика? Аббат Фариа, кажется... Я ответил морзянкой:
«Это Центр, он недалеко от Москвы».
«Слава Богу... — после паузы отозвался он. — Скажите, Москва все еще столица России?»
«Да... А кто вы?»
«Мое имя вам ровно ничего не скажет, — донеслось в ответ. — Боюсь, оно давно уже всеми в мире забыто за ненадобностью. А вы случайно не Ламех?»
«Нет, меня зовут Сергей».
«Прекрасное имя!.. Нас никто посторонний не слышит?»
Я покосился на спящую Лайму. Наш перестук с минуты на минуту мог ее разбудить, она уже начинала сквозь сон подергивать веками.
«Пока нет, — отстучал я как можно тише. — Но я здесь не один».
«Будьте осторожнее, тут везде уши. В случае тревоги дайте сигнал отбоя — три отрывистых тире. Связь возобновите сами, когда снова будет безопасно. Но только непременно возобновите, заклинаю вас!»
«Хорошо, — пообещал я. — Но пока можем продолжить. Давно вы тут?»
