Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого
Императорский телеграф в Ставке верховного главнокомандующего.
Телеграмма № Р/39921
152 слов
Подана в Петрограде 27 февраля 1917 г. 12 ч. 40 м.
Получена в Ставке 27 февраля 1917 г. 13 ч. 12 м.
Д [ействующая] армия, Ставка верховного главнокомандующего.
ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ
Занятия Государственной думой Указом ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА прерваны до апреля. Точка. Последний оплот порядка устранен. Точка. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. Точка. На войска гарнизона надежды нет. Точка. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Точка. Убивают офицеров. Точка. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и Государственной думе. Точка. Гражданская война началась и разгорается. Точка. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною ВАШЕМУ ВЕЛИЧЕСТВУ во вчерашней телеграмме.
Повелите в отмену ВАШЕГО Высочайшего Указа вновь созвать законодательные палаты. Точка. Возвестите безотлагательно эти меры Высочайшим Манифестом. Точка. Государь, не медлите. Точка. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и Династии — неминуемо. Точка. От имени всей России прошу, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, об исполнении изложенного. Точка. Час, решающий судьбу ВАШУ и Родины, настал. Точка. Завтра может быть уже поздно.
Председатель Государственной думы Родзянко.
* * * ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.— Господа, прошу понять меня правильно, — говорил Горшков. — Речь идет о крайне опасной экспедиции, которая, к тому же, осуществляется в очень тяжелых условиях. Метель ушла из Гатчины, но на расстоянии в шестьсот с гаком верст может с погодой произойти что угодно. Поэтому я обязан максимально облегчить корабль.
Секретарь горячился:
— Нет, я должен лететь с Его Императорским Высочеством! Вы не понимаете, это мой долг и я…
— Простите, Николай Николаевич, это вы не понимаете, — перебил его полковник. — В упомянутом Его Императорским Высочеством полете по германским тылам у меня на борту было 32 пуда бензина, 6 пудов масла, 4 пулемета и 2 фотоаппарата. Тогда мы пролетели пятьсот верст. Сейчас нужно иметь припасы минимум на 700–800 верст с учетом погоды и возможных злоключений. Поэтому я оставлю здесь все что возможно, включая лишних в этом полете членов экипажа, вооружение и прочие припасы.
— Однако… — все еще пытался сопротивляться мой спутник, но летчик решительно закруглил дискуссию.
— Поймите, ваш вес — это лишние восемь-десять пудов горючего для аэроплана. Вам дорога жизнь Великого Князя? Значит, говорить нам не о чем, господа. Иначе я снимаю с себя всякую ответственность за выполнение вашей миссии, потому как перелет не состоится.
Хранивший молчание все время всего обмена мнениями я решил вмешаться только сейчас.
— Николай Николаевич, я думаю, Георгий Георгиевич прав. Вы останетесь в Гатчине. Вам предстоит определенная работа здесь и, кроме того, мне нужен доверенный человек рядом со столицей. Будьте готовы выехать в Петроград по первому требованию.
* * *Телеграмма группы из 23 выборных членов Государственного Совета
«Вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики. Вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы для отчаяния. Это чувство ещё обострилось тою ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу. Все это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска…Мы почитаем последним и единственным средством решительное изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики, согласно неоднократно выраженным желаниям народного представительства, сословий и общественных организаций, немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством. Каждый час дорог. Дальнейшая отсрочка и колебания грозят неисчислимыми бедами.
Вашего Императорского Величества верноподданные члены Государственного Совета.
Барон Меллер-Закомельский, Гримм, Гучков, Юмашев, Савицкий, Вернадский, Крым, граф Толстой, Васильев, Глебов, Зубашев, Лаптев, Ольденбург, Дьяконов, Вайнштейн, князь Трубецкой, Шумахер, Стахович, Стахеев, Комсин, Шмурло, князь Друцкой-Соколинский, Марин.»
ГЛАВА 6. СТРАННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Родзянко мрачно смотрел на наклеенные на листы бумаги ленты его телеграфной переписки с Великим Князем Михаилом Александровичем. Что-то во всей этой истории ему сильно не нравилось.
Нет, не то чтобы он сильно опасался самого Михаила, но Родзянко видел опасность в том, что эмоциональные импровизации Великого Князя и его беседы с царем могут внести беспорядок в четко выверенный план государственного переворота, тем самым значительно усложнив все дело.
Впрочем, нельзя было сказать, что и без странных поступков незабвенного Мишеньки все идет гладко. Конечно, ожидать того, что все пройдет идеально было невозможно, слишком многие были заинтересованы в замене первого лица государства и слишком многие хотели воспользоваться ситуацией, перетянув на себя побольше одеяла. Тем более, что у военных было свое видение и свой план, у либеральных кругов в Государственной Думе были свои прикидки и свои планы, а, как выяснилось у всякого рода социалистов и прочих Советов рабочих и прочих планы были свои. Точнее их планы были просты — чем хуже, тем лучше, даешь революционную власть и все остальное малопонятное для приличного и образованного человека. Но именно действия всяких социалистических и большевистских комитетов и привели к тому разгулу «революционной свободы» на улицах столицы.
Нет, в принципе, все это было очень кстати и вполне укладывалось в план полной дезорганизации власти и управления, как в самом Петрограде, так и в целом по России. И когда, прежний режим окажется бессилен, вот тогда и явятся господа-благодетели из Государственной Думы и благородно возьмут на себя бремя власти в стране для установления более подходящей для приличных состоятельных людей формы правления в государстве. Тем более что образцы этого успешного на взгляд Родзянко правления были перед глазами. Более того, Франция и США не только вдохновляли революционные изменения в России, но и активно помогали им деньгами, добрым советом, давлением на царское правительство. Да и Британия не стояла в стороне, хотя и не была республикой. Англии, впрочем, всегда было дело до всего на свете.
Причем Родзянко прекрасно знал о том, что союзники помогали не только либеральной части депутатов Госдумы, но и оказывали поддержку военным, и даже тем же разношерстным социалистам. Причем Франция в поддержке последних особенно отличилась, настаивая на обязательности участия социалистов в формировании нового правительства новой России.
Отдельно свою «помощь» революции оказывали Германия с Австро-Венгрией, и помощь эта была отнюдь не только и не столько моральной.
Итак, простой и понятный план, предусматривавший взятие всей полноты власти в руки Государственной Думы с созданием ответственного правительства из числа приличных и либерально настроенных людей был близок к полному успеху. Если дело так пойдет дальше, то власть в Петрограде падет в течение суток. Да, в общем, она уже рухнула.
Родзянко прислушался к крикам под Таврическим дворцом и иногда слышимой ружейной стрельбе на улицах, и кивнул своим мыслям.
План был хорош во всех отношениях и, как всякий хороший план, предусматривал запасные варианты, планы «А», «Б» и так далее. В числе прочего предполагалось иметь и вариант некоего переходного периода на пути от абсолютной монархии к республике. В частности, для этого и нужна была фигура Великого Князя Михаила Александровича. Как бы не повернулась ситуация Михаил Александрович может пригодиться и как Регент при малолетнем Императоре Алексее, и как временный Император, и как фиктивный диктатор, от лица которого можно издавать различные непопулярные законы, и который мог бы стать временным связующим звеном между новой буржуазной властью и прогнившей аристократией. А когда тот станет ненужным, тогда уж…
Что будет тогда, Родзянко себе голову даже не забивал. Он был полностью и абсолютно уверен в своем влиянии на Великого Князя. Михаил Александрович, по мнению председателя Государственной Думы, был совершеннейшим теленком, восторженно верящим во всякие пафосные слова и красивые идеи. И тот, кто будет владеть ушами этого человека, тот и будет управлять всеми его словами и решениями. Но, для этого нужно постоянно быть рядом с ним. Особенно в критические моменты, каковым, вне всякого сомнения, является момент нынешний.
