Владимир Контровский - Конец света на «бис»
Океан, презирая закон земного тяготения, бросился вверх пенным горбом, быстро распухавшим и увеличивающимся. А потом из-под воды, стремительно превращавшейся в пар, выперло вверх исполинскую огненную сферу, окутанную кипящей завесой. Расчётный диаметр этой сферы составлял около восьми километров – пылающей душе «Русалки» было тесно и мелко на шельфе с его трёхсотметровой глубиной.
Гигантский пламенный пузырь прыгнул в небо, волоча за собой миллионы тонн воды. Земная кора дрогнула и спружинила, получив сильнейший удар, и покатились по ней волны сейсмического возмущения – точно такие, какие бывают при подводных землетрясениях. А к американскому берегу понеслась лавина разъярённой воды, набирая разбег, словно идущая в атаку панцирная конница.
****В первые часы войны Нью-Йорк почти не пострадал – Жёлтый Дьявол хранил свой город, своё исконное логово. Межконтинентальная ракета, стартовавшая в Плесецке, ушла в сторону и опустошила Нью-Джерси, а бомба, сброшенная прорвавшимся «медведем», упала в тридцати километрах к северо-западу, задев взрывной волной только окраины Нью-Йорка (самолёт, подбитый зенитной ракетой, уже падал и не дотянул до цели).
Тем не менее, в городе царила паника, и властям с трудом удавалось поддерживать хоть подобие порядка. Это было трудно – северо-восток страны выжигали ядерные взрывы, грибы которых были видны за сотни километров, и люди теряли головы, не веря, что мирная и размеренная жизнь внезапно оборвалась, и что атомный кошмар стал реальностью.
Паника усилилась, когда горожане увидели ещё один чудовищный гриб, выросший над океаном – он был виден издалека. Но кто-то крикнул «Красные снова промахнулись!», и паника пошла на убыль, сменяясь облегчением. И поэтому поначалу никто и не заметил, как в нью-йоркской бухте стала уходить вода.
…Вода уходила, обнажая грязное дно бухты, куда огромный город веками сбрасывал свои отходы; неприглядное, как лицо потасканной старой шлюхи без макияжа. И это было страшно и непонятно. А потом вдруг зашевелился горизонт.
В океане цунами любой силы почти незаметно. Длина волны гораздо больше её высоты, и на круизном лайнере даже не обратят внимания на эхо подводного землетрясения – корабль плавно поднимет и так же мягко опустит, и даже коктейль не выплеснется из высокого стакана с пластмассовой трубочкой и с пришпиленной на край бокала долькой лимона. Но вот при подходе к берегу – с уменьшением глубины – волна резко вырастает, и тогда не заметить её уже сложно.
На город надвигалась стена воды высотой двести-двести сорок метров. И опережая её, упал на Нью-Йорк тяжёлый рокочущий рык – эхо далёкого взрыва, гневный рёв океана.
Бежать было некуда. Волна ворвалась в бухту, изогнулась и рухнула на берег, сметая небоскрёбы как спичечные коробки. Она растеклась на десятки километров, опустошая всё на своём пути, но понемногу слабея и утрачивая свою злую сокрушительную силу.
На месте Нью-Йорка остался ровный пологий берег без единого строения. Этот берег можно было бы назвать пляжем, вот только купаться на этом пляже было уже некому…
О чём думал капитан 1-го ранга Борис Кузьмич Марин, командир «К-14», и другие члены её экипажа, убившие миллионы людей? Это осталось неизвестным: «четырнадцатая» не вернулась на базу – она бесследно исчезла в Атлантическом океане.
Глава пятая
Атомный робинзон
27 октября 1962 года, Куба, около 10.00 по местному времени
Пахло дымом и гарью. И ощутимо веяло жаром, словно где-то рядом дышала большая печь. Потрескивало и пощёлкивало, как будто в этой печи прогорали дрова и рассыпались на рдеющие уголья.
Сергей Шеховцов, лежавший уткнувшись носом в мягкую траву на склоне холмика, за которым находилась уютная ямка-лощинка, десять минут назад облюбованная им для… хм, ну, в общем, для этого самого, и оказавшаяся спасительной, осторожно поднял голову.
И первое, что он увидел, был огромный дымный гриб, колыхавшийся над Мариэлем. Гриб этот застилал синее небо, а его расползающееся основание скрывало и бухту, и порт, и одноэтажные домики небольшого кубинского городка с мелодичным названием Мариэль.
«Война, – подумал лейтенант и удивился своему спокойствию. – Американцы врезали по Мариэлю атомной бомбой. А мне повезло – так, как ещё не везло никогда в жизни».
Он приподнялся на локтях и вытянул шею, пытаясь разглядеть, что там, за бугорком холма-спасителя. И разглядел – не всё, но достаточно.
Пальмового редколесья, по которому они с кубинской амазонкой шли всего полчаса назад, непринуждённо болтая на смеси русского с испанским, обмениваясь взглядами и понимая, что их неудержимо тянет друг к другу, не было. До самой окраины Мариэля – до того, что осталось от этого маленького городка, сметённого атомным вихрем, – простирался чёрный выжженный пустырь с уродливыми обугленными обломками деревьев, поваленных ударной волной, присыпанный толстым слоем пепла от сгоревшей травы и кустарника. Кое-где тянулись к небу сизые струи дыма – там что-то ещё горело, – и порывы горячего ветра закручивали над этим пустырём чёрные спирали, похожие на небольшие смерчи.
Один из таких смерчей рассыпался неподалёку, и лейтенант почувствовал укол в шею, словно его укусил москит, только здоровенный, с воробья ростом. Чертыхнувшись, Сергей хлопнул по шее ладонью и поймал пальцами уголёк – маленький, но горячий.
Рядом завозилась Маризете, привстала, опираясь на ладони, села и чихнула – порыв ветра швырнул ей в лицо щедрую горсть пепла. Девушка провела по лицу ладонью, размазав сажу, отчего её физиономия приобрела схожесть с лицами индейцев, ступивших на тропу войны и разрисовавших себя боевой раскраской. Но, похоже, вопросы косметики её сейчас не волновали – первым делом милисиана ухватилась за автомат и заботливо его осмотрела.
«Есть женщины в кубинских селеньях» – подумал лейтенант Шеховцов, наблюдая за её уверенными движениями.
– Como estas?[38] – спросила Маризете, поворачиваясь к Сергею. Она смотрела на него с искренним беспокойством, и это было приятно.
– Да нормально, – ответил он, вставая и стряхивая с брюк травяной сор. – То есть, это, bueno.[39] Зато вот там, – он кивнул в сторону дымного гриба, терявшего свою форму и становившегося похожим на гигантского червяка, выползшего в небо, – совсем не буэно. Muy mal[40] там, такие вот дела…
Дымное облако взрыва понемногу редело и рассевалось под напором морского ветра, из-под его полога проступали очертания бухты и города, которого уже не было. «Сволочи» – подумал лейтенант, имея в виду американцев, и тут его током пронзила мысль о своей лодке: как она, что с ней? Он уже догадывался, что ничего хорошего с его родной «Б-4» произойти не могло, и всё-таки ещё надеялся – а вдруг?
Надежды лейтенанта Шеховцова развеялись вместе с грибовидным атомным облаком. Местность вокруг Мариэля равнинная, и хотя они находились в нескольких километрах от эпицентра взрыва, случившегося, похоже, прямо над бухтой на небольшой высоте, Сергей с Маризете видели всё: и горящие развалины города, и разнесённые в щепки причалы, и мачты судов, затонувших на мелководье. А у дальнего пирса, где три часа назад лейтенант Сергей Шеховцов познакомился с милисианой Маризете, и где, потеснив рыболовецкие посудины, стояла все эти дни «Б-4», торчал из воды чёрный нос субмарины – лодка не выдержала удара адского молота, упавшего на неё сверху. «Как же так…» – растерянно подумал Шеховцов.
– Идти надо, – проговорил он, пересиливая себя. – Vamos.[41]
– Adonde? A la ciudad?[42]
– Нет, милая, – лейтенант покачал головой, – нельзя нам в сиудад. Es no possible.[43]
– Porque?[44] – возмутилась Маризете, и из её дальнейшего быстрого щебета Сергей понял только то, что ей непременно нужно в город, потому что война, потому что она солдат, потому что команданте Игнасио, и вообще.
– Да пойми ты, дурочка, – Шеховцов взял её за плечи. – Нельзя туда, понимаешь? Radiacion, comprendes? Muerte![45]
Девушка поняла. Она как-то разом вся сникла, и вдруг уткнулась Шеховцову в грудь и прерывисто всхлипнула.
– Madre… Y hermana… – пробормотала она сквозь слёзы.
«Вон оно как… У неё там, оказывается, мать и сестрёнка… Были…».
– Ты им уже не поможешь, – тихо произнёс лейтенант, осторожно касаясь ладонью волос кубинки. О том, что родных Маризете скорее всего уже нет в живых, Сергей говорить не стал.
Милисиана быстро справилась со своей слабостью. Поправив висевший на её плече автомат, она деловито осведомилась у «teniente Серхио», куда он собирается идти, и где он хочет бить проклятых гринго, сжигающих атомными бомбами беззащитных женщин и детей.
– Гавана, – ответил Шеховцов, немного подумав. Он знал (видел на карте), что Гавана находится километрах в сорока к востоку от Мариэля, что это столица Кубы, и что там штаб группы советских войск. А ещё он просто не знал больше ни одного кубинского города.
