Сергей Арсеньев - Пионер Советского Союза (СИ)
Конфета была на редкость противной и невкусной, но тут уж Грете приходилось верить на слово. Быть может, это именно Грете конфета почему-то не понравилась, а другой съел бы её с удовольствием. Но проверить девочку в данном вопросе было никак нельзя, так как кроме неё конфету пробовал лишь Макс, но тот не умел говорить.
Кстати, саму Грету тоже найти оказалось совсем не просто даже для сыщиков гестапо. Мальчишка по имени Клаус, у которого бдительная директор школы реквизировала обёртку от конфеты, оказался аж седьмым её хозяином, считая от Греты. Дети ведь постоянно меняются друг с другом разными безделушками (а то и просто отнимают или воруют их друг у друга). Поэтому нет ничего удивительного в том, что красивая и яркая обёртка явно иностранного происхождения за несколько дней сменила столько хозяев. Труднее всего оказалось перескочить с четвёртого на третьего хозяина. Там как раз случилась кража, и вор никак не хотел признаваться, у кого он иностранную бумажку стянул. Но узнали, в гестапо и не таких ломали.
И вот теперь обёртка от конфеты, проделав столь длинный путь, лежит на столе перед шефом гестапо Генрихом Мюллером. Да, Грета оказалась не слишком наблюдательным человеком, но всё что она помнила, Мюллер из неё вытянул.
Во-первых, девочка уверенно не опознала по портрету Бету. То есть мальчишку, который бросал письма в почтовый ящик, Грета раньше не видела. Правда, составить портреты Альфы и Гаммы со слов Греты тоже не удалось. Прошло слишком много времени, Грета уже забыла, как они выглядели. Единственное, чего Мюллеру удалось от неё добиться, так это упоминания о следе от браслета на загорелой левой руке Альфы (так Мюллер решил звать неизвестную девочку).
Во-вторых, Альфа и Гамма не говорили по-немецки, то есть являлись иностранцами. Важная подробность, теперь искать их будет существенно проще. На вопрос о том, на каком языке Альфа и Гамма разговаривали между собой, Грета неуверенно ответила, что это, кажется, был польский язык. Впрочем, польского языка Грета не знала и особенно доверять этому её предположению не следовало. Зато Альфа и Гамма немного говорили по-английски, что вместе с английской надписью на обёртке от конфеты уже позволяло делать какие-то выводы. Английский след? Любопытно.
Жаль, что от самой конфеты не осталось совсем ничего, пригодного для экспертизы. Девочка Грета эту конфету лишь попробовала, конфета ей не понравилась и она отдала её всю соседской таксе по кличке Макс. Во время беседы с Мюллером Грета долго со смехом рассказывала о том, как Макс от жадности схватил конфету, но та оказалась очень вязкой и липкой. У Макса склеились челюсти, и тот минут десять бегал кругами по двору, не в силах освободиться. Он даже лаять не мог с завязшими в конфете зубами, а мог только сопеть через нос и жалобно скулить. Впрочем, так как Макс после поедания загадочной конфеты выжил, то стоило признать, что та была вполне съедобной.
И, наконец, самый важный результат беседы с Гретой. Мюллер узнал от неё, куда направлялись Альфа и Гамма, те показывали Грете бумажку с адресом. Правда, из адреса Грета помнила только улицу, но и это уже очень и очень неплохо. Кроме того, Грета уверенно назвала станцию берлинского метро, куда она отправила загадочных пришельцев. Что ж, может быть Бета решил обхитрить всех и пакеты с секретной информацией он бросил в почтовый ящик, находящийся вдали от места его собственного обитания? Может быть, Альфа и Гамма ехали к Бете?
Мюллер решил пока остановиться на этой версии и завтра с утра гестапо начнёт новый виток поисков Беты. Теперь искать его будут уже не в окрестностях почтового ящика, а в том районе, куда Грета отправила Альфу и Гамму. Возможно, уже через сутки Мюллер сможет поближе познакомиться с этим неуловимым Бетой.
Шеф гестапо вздохнул, надел снятый ради общения с Гретой китель и уселся в своё кресло. На столе прямо перед ним лежит всё та же загадочная обёртка от конфеты. На тёмно коричневом фоне красивыми красно-золотыми буквами было написано по-английски: «Mars — milk chocolate with soft nougat and caramel»…
Глава 13
Эх, хорошо в Стране Советской жить!
Эх, хорошо страной любимым быть!
Эх, хорошо стране полезным быть,
Красный галстук с гордостью носить!
— А вот эту песню я слышала, — Ленка наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо, — у нас её иногда передают. Особенно если про культ личности передача, так почти обязательно эту песню всунут туда.
— Про что передача? — не понял я Ленку.
— Да про культ личности же! — повторяет Ленка. — Ну, про то какой Сталин был весь из себя великий и гениальный и как при нём здорово жилось всем.
— У нас тоже по радио часто рассказывают про товарища Сталина, про то, как много он сделал для страны и всего мира. Наверное, у нас он теперь ещё больше сделает, чем у вас, если войны с Германией не будет.
— Да тише ты, полоумный! — толкает меня локтем в бок и шипит мне в ухо Ленка. — На меня ругаешься, а сам что? Ещё громче поори про войну, на весь автобус, чтобы все услышали.
— Ой! Извини.
Да, это я погорячился, конечно. Вслух про войну лучше не говорить, тут Ленка права однозначно. Интересно, как там моё письмо, получил его уже товарищ Сталин или нет? Наверное, после получения такого письма войны либо вовсе не будет, либо мы её выиграем ещё до наступления зимы.
А вообще, зря Ленка беспокоится, никто кроме неё меня тут не услышит. Во-первых, мотор шумит, во-вторых, все окна открыты, ветер в лицо, ну и, в-третьих, песня всё равно всё глушит. Тут наш автобус подпрыгнул на очередной кочке, и я присоединился к ребятам, начавшим второй куплет:
Мерить землю решительным шагом,
Помнить твердо заветы отцов,
Знай один лишь ответ —
Боевой наш привет:
Будь готов! Будь готов! Будь готов!
Ленка не поёт вместе со всеми, хоть и говорит, что песню слышала раньше. Может, она её всю целиком не помнит? А здорово, что в будущем хорошие песни не забыли и продолжают петь! Хотя и странно. У них ведь там контрреволюция случилась и капиталисты вернулись, однако наши советские песни поют. Но Ленке я верю, с чего бы врать-то ей?
И ещё радует, что о товарище Сталине в будущем говорят только хорошее. Я, конечно, и так не сомневался, что плохо говорить о товарище Сталине ни у кого никогда язык не повернётся, разве что только у врагов настоящих, но всё равно приятно.
Будь готов всегда во всем,
Будь готов ты и ночью и днём!
Чем смелее идём к нашей цели,
Тем скорее к победе придём!
Чего-то Ленка загрустила как-то, я смотрю. Не заболела ли? Может, опять переела чего? Да нет, вроде не обжиралась сегодня с утра. Она, вообще-то, немного ест, это только один раз сорвалась тогда с блинами. А чего надулась тогда? Домой хочет, что ли? Так сама же первая попросилась с нами ехать, про дом и не вспоминала.
Ну вот, недовольна чем-то Ленка. Лето, солнце, ребята кругом. Мы в колхоз едем всем отрядом, смородину собирать там будем. А пока собираешь, её есть можно от пуза, прямо с куста, сколько влезет! Чего ей не нравится, так здорово всё! И не только у нас, а вообще везде, и в стране и в мире! Совсем недавно, пока я в больнице был, к СССР новые республики присоединились — Латвийская ССР и Литовская ССР. Они там прогнали своих капиталистов и теперь с нами, вместе! И правильно, зачем эти капиталисты вообще нужны, только жрут и не делают ничего. И как же это они смогли в Ленкином мире контрреволюцию-то сделать, не понимаю. Куда же трудящиеся-то смотрели, как допустили? И почему снова не прогонят их, отчего терпят этих жуликов?
Эх, хорошо бойцом отважным стать,
Эх, хорошо и на Луну слетать.
Эх, хорошо все книжки прочитать,
Все рекорды мира перегнать!
На Луну! Я тоже на Луну хочу слетать! Вот вырасту и… А что, почему бы и нет? Очень даже я могу в космос попасть и даже на Луну, учиться только получше нужно и спортом заниматься. Наверное, лет через десять у нас в СССР ракету сделают и в космос человека отправят. Ведь у Ленки там такая война тяжёлая была, и всё равно СССР первым человека в космос вывел. Конечно, у нас тут ещё проще и быстрее будет это дело двигаться, без войны-то!
Хотел у Ленки спросить, когда там у них первый человек полетел на ракете, даже локтем толкнул её. Только не стал я спрашивать. Она повернулась, и вижу, что девчонка-то вся расстроенная какая-то. Глаза прямо на мокром месте, вот-то расплачется. От, горе! Ну что опять у неё не так, что теперь-то не нравится ей? Здорово же всё вокруг, почему реветь собирается?
Перед нами все двери открыты,
Двери вузов, наук и дворцов…
Знай один лишь ответ —
Боевой наш привет:
Будь готов! Будь готов! Будь готов!
Тьфу ты! Я даже и петь перестал, на середине куплета сбился. Потому что после слова «дворцов» Ленка вдруг очень быстро отвернулась от меня к окну и, кажется, действительно разревелась. Плакса. Почему? Ничего не понимаю.
