Сергей Арсеньев - Пионер Советского Союза (СИ)
С другой стороны, рекомендации, подписанные самим Мюллером, лучше выполнять со всем тщанием, с такими вещами не шутят. Даже если эта бумажка — пустышка и Мюллер ищет совсем не её, всё равно на всякий случай лучше будет доложить о ней, даже несмотря на то, что сохранность бумажки оставляет желать лучшего, у неё явно утрачено примерно 20 % первоначальной площади. Ведь то, что бумажка странная — в этом нет ни малейших сомнений, тут Райхенау был полностью согласен с фрау Кромберг.
Дабы убедиться в том, что он ничего не позабыл и не перепутал, Рейхенау нашёл в своём сейфе соответствующий циркуляр и ещё раз внимательно перечитал его. Да, всё верно, докладывать напрямую в секретариат Мюллера, минуя собственное начальство. Что же они там ищут такое у берлинских школьников?
Впрочем, это не его дело. Раз ищут — значит так надо, зря искать не станут. Странная вещь обнаружена, необходимо доложить, а там пусть начальство само разбирается, что это такое фрау Кромберг отняла у мальчишки. Решив это для себя, унтерштурмфюрер Рейхенау вздохнул и решительно снял с рычага телефонную трубку…
[01.08.1940, 09:55 (брл). Берлин, средняя школа, кабинет зоологии]
— …Что-что-что ты сказал, Клаус? Ну-ка, с этого места поподробнее, пожалуйста.
— Эээ…
— Давай-давай, Клаус, не стесняйся, продолжай. Мы все просто горим желание услышать подробности.
— Господин учитель, я…
— Не выучил урок.
— Я учил.
— Неужели?
— Честное слово, я учил!
— Тогда продолжай. Каких ещё животных, обитающих в Южной Америке, ты знаешь? Кроме бегемота, конечно. Кстати, дети, где обитают бегемоты?.. Грета!
— Бегемоты обитают в Африке, господин учитель. Они живут в реке Нил. Они травоядные, но очень агрессивные животные. Считаются одними из самых опасных для человека животных Африки. У этих животных очень толстая кожа, поэтому они называются толстокожими. Местные жители называют бегемотов водяной…
— Стоп! Спасибо, Грета, достаточно. Садись, единица. Ну, Клаус, а ты продолжай про Южную Америку. Кто ещё там обитает?
— Эээ… В Южной Америке обитают… В Южной Америке обитают такие животные…
— Какие же?
— В Южной Америке обитают обезьяны.
— Допустим. Ещё?
— Эээ… Ммм… Страусы.
— Всё, Клаус, садись, пять. Мало того, что весь год бездельничал, так ты даже и к летним занятиям ухитряешься прийти неподготовленным. Мне что, по-твоему, больше делать нечего, кроме как в августе месяце приходить и слушать это твоё блеяние? У меня других дел нет, по-твоему?!
— Я учил!!
— Так отвечай! В последний раз прошу: перечисли животных, обитающих в Южной Америке.
— В Южной Америке обитают… тигры.
— Достаточно, у тебя было… — в этот момент входная дверь без стука открывается и в кабинет быстрым шагом, почти бегом, влетает директор школы, фрау Кромберг. Дети, все шестеро оставленных на лето, достаточно быстро и почти синхронно вскакивают и нестройно, зато громко, орут: «Хайль Гитлер!». Директор школы небрежно взмахивает рукой, разрешая им сесть, а затем взволнованным голосом говорит стоящему у доски несчастному Клаусу:
— Клаус, я снимаю тебя с занятий. Быстро, пошли со мной. Вещи не бери, потом вернёшься за ними, если сможешь. Всё, Клаус, доигрался ты, за тобой приехали. В моём кабинете тебя ждёт офицер гестапо…
[01.08.1940, 17:20 (брл). Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, Главное управление имперской безопасности, кабинет Генриха Мюллера]
— …Спасибо, дядя Генрих, очень вкусное печенье.
— Да не за что, дочка. Рад, что тебе понравилось у меня в гостях. Ко мне, знаешь ли, редко гости заходят. А приятно вот так вот посидеть за чашечкой чая, поболтать о разных пустяках.
— Наверное, вас просто боятся.
— Разве я такой страшный?
— Конечно нет, Вы добрый, теперь я это знаю. А раньше я тоже боялась гестапо.
— Глупости какие. Если ты не преступник, если ничего не сделал и не замыслил против Рейха и фюрера, то зачем же тогда бояться гестапо? Мы просто следим за порядком.
— Я поняла, дядя Генрих. Значит, я тогда поступила правильно, Вы не сердитесь на меня?
— Ни капельки не сержусь, ты всё сделала совершенно верно, когда помогла тем заблудившимся детям. Сколько, ты говоришь, денег отдала девочке со следом от браслета на руке?
— Пятьдесят рейхспфеннигов, дядя Генрих.
— Что ж, вот, возьми. Бери, бери, не стесняйся.
— Спасибо, конечно, но… это же пятьдесят рейхсмарок! У меня никогда и не было таких денег. Что я маме скажу, откуда у меня столько денег?
— Скажи правду, что тебе дал их я. Истина всегда почётна, дитя моё.
— Но… спасибо, дядя Генрих. Значит, мне можно идти?
— Конечно, Грета, ступай. Мой секретарь проводит тебя к выходу, а я сейчас позвоню и попрошу, чтобы тебя отвезли на автомобиле прямо к дому.
— Ой, спасибо, дядя Генрих!
— Не за что, дочка. Право, это такая мелочь. Ведь ты очень помогла нам, ещё раз спасибо тебе. Ступай.
— До свидания, дядя Генрих. Хайль Гитлер!!
— Хайль. Ступай.
Когда дверь кабинета закрылась за девочкой, Мюллер несколько секунд постоял, задумчиво глядя в пол, после чего поднял телефонную трубку и приказал девчонку действительно выпустить и даже на самом деле отвезти ту домой, а не в концлагерь. И её близкие, хоть и останутся пока под негласным наблюдением, но свободу их никто ограничивать не станет. Девчонка и впрямь, похоже, случайный свидетель. Причём свидетель достаточно бестолковый. Но кое-что узнать у неё всё же получилось.
Конечно, зацепка в виде странной бумажки выглядит весьма хлипкой. На первый взгляд, эта бумажка не имеет вовсе никакого отношения к бумагам, отправленным неизвестным мальчишкой по почте в редакции газет. Действительно, как она соотносится с тем мальчишкой, запросто отправляющим обычной почтой содержимое сейфа фюрера? Да никак!
Но Мюллер чувствовал, просто чувствовал, что оба известных ему эпизода — звенья одной цепи. Оба этих случая невозможны, совершенно фантастичны, но при этом оба случились в Берлине примерно в одно и то же время. Значит они, весьма вероятно, связаны друг с другом. Собственно, разосланная от имени Мюллера по берлинским школам рекомендация обращать внимание на необычное поведение детей, либо на какие-то необычные предметы у них, сама эта рекомендация, была жестом отчаяния. Неделя поисков мальчишки с условным именем Бета не привела ни к чему. Портрет мальчишки показывали во всех школах и даже дворах вблизи того почтового ящика, но никто его не узнал. Не узнали Бету!
А вот теперь… теперь, похоже, на сцене появились и Альфа с Гаммой. Добытая у девочки Греты информация замечательно стыковалась с той, что уже была у Мюллера. Вот они, ещё двое детей! Нелепая на первый взгляд затея «искать детей с необычным поведением или необычными предметами» оправдала себя. Мюллер чувствовал, что напал на след. Он настолько уверен был в том, что движется в верном направлении, что даже допрос Греты решил провести лично. Тряхнуть, так сказать, стариной. Опять же, и дело весьма деликатное, ни к чему множить количество посвящённых в подробности.
Никакого силового давления на Грету Мюллер не применял, допрос проходил в виде непринуждённой беседы, хоть и записывался весь от начала до конца на магнитофонную ленту. Чтобы девочка меньше смущалась, Мюллер даже снял свой форменный генеральский китель, оставшись в рубашке с галстуком. А потом он просто пил чай с печеньем в своём кабинете в компании с Гретой и за чаем выспрашивал у девочки подробности истории о том, откуда у неё взялась такая странная, ни на что не похожая, бумажка.
Да, бумажка. Какая удивительная бумажка. Тем более что это и не бумага вовсе, но что это такое, что за материал — эксперты затруднялись сказать. Жаль, что часть этой небумажной бумажки безвозвратно утрачена. По-видимому, утраченная часть содержала текст на русском языке, несколько русских слов всё же сохранилось. Ещё сохранился почти полностью блок текста на неизвестном языке. Этот блок начинался с крупных букв «KZ», после которых было напечатано мельчайшим шрифтом с полдюжины строк на языке, опознать который специалисты гестапо не сумели. Что же это за язык-то такой?
Кроме неизвестного языка и нескольких русских слов, на бумажке также была и красивая, яркая надпись по-английски. По-немецки, что интересно, не было напечатано ни слова.
До знакомства с Гретой Мюллер даже не был вполне уверен в том, что это за бумажка такая, хотя и подозревал, что она являлась обёрткой от какого-то продукта питания. Но полной уверенности в этом у него не было. И только лишь Грета смогла разрешить сомнения Мюллера. Да, действительно, это обёртка от очень крупной конфеты.
Конфета была на редкость противной и невкусной, но тут уж Грете приходилось верить на слово. Быть может, это именно Грете конфета почему-то не понравилась, а другой съел бы её с удовольствием. Но проверить девочку в данном вопросе было никак нельзя, так как кроме неё конфету пробовал лишь Макс, но тот не умел говорить.
