Варлорд. Политика войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"

Машина вырулила между источающими запах свежей краски самолетами — зелеными сверху, голубыми снизу. На подсохших килях и плоскостях возились мальчишки, набивая через трафареты белый Ⓐ, знак «Атлантико».

На двух холмиках крутились решетки терменовских антенн — Лев Сергеевич натаскивал расчеты, используя в качестве целей постоянно висящие в небе «кобры» и «боинги». Зенитчики тоже тренировались — за самолетами поворачивались спаренные «эрликоны», укрытые маскировочными сетями. Треть позиций уже обложили мешками с землей — с авиацией у мятежников пока хреновато, но береженого бог бережет.

Ворота, где некогда Джонни заземлил марокканцев, охраняли четыре вышки и несколько пулеметных точек, вздрюченные с ночи караульные старательно изображали службу. Мелькнула мысль вылезти и накрутить еще разок, но тяжелая голова требовала спать. Хотя бы два часа, но спать.

Панчо откинулся на кожаное сиденье и мгновенно заснул.

Ненадолго — через три часа его разбудили срочные новости из Эль-Ферроля.

Еще через час собрался авиаштаб, на это раз зевали все.

— Первая новость — «Сервера» стоит носом в угол, на той же линии, что «Канариас». Вторая — из арсеналов вывозят зенитные пушки, их установка на корабли начнется через день-два.

— Что у нас с погодой? — Рафаэль повернулся к штурману.

— Дерьмо на палочке, — сумрачно зевнул Кортизо. — Завтра гроза, послезавтра возможно окно, а потом снова грозы.

Панчо укоризненно посмотрел на него, штурман пожал плечами — а я что? Циклон, Атлантика, понимать надо.

— Значит, лететь послезавтра или никогда.

— Ни черта толком не готово, — нахохлился дель Рио. — Бомб мало, самолеты не докрашены…

— Горючее есть? Люди есть?

— Угу.

— Значит, послезавтра.

— Ишь, какой быстрый… Сам-то не летишь, — поддел штурман.

Панчо вспыхнул — труса он никогда не праздновал, но какой из него летчик? Джонни никто бы не бросил такое в лицо, памятуя его поездку к Моле, а он? Значит, надо доказать!

— Завтра доделываем все, что можно, и на рассвете вылетаем, я с вами. По домам не разъезжаемся, ночуем здесь.

Весь день под шорох дождя Панчо писал напоминание замам, что, где и когда надо сделать, а потом вдруг понял, что это слишком похоже на завещание, и плюнул.

На авиабазе спешно допиливали и докрашивали самолеты, готовили бомбы, пилоты в ангаре под руководством дель Рио и Кортизо «пешим по конному» отрабатывали заход на цель над начерченной на полу схемой.

Уже под вечер, когда отсверкали молнии и отгремел гром, Рафаэль устало заметил:

— Что-то у меня сердце неспокойно. Все-таки нужна доразведка.

— Всполошатся, — угрюмо заметил Фелипе.

— А давайте я вот на этом? — Панчо махнул рукой на стоящий в дальнем углу старый лайнер. — Прикинемся, что гражданский…

Boeing-80A вообще не планировали использовать в операции, и он по-прежнему щеголял желто-красной ливрей.

— Ты не обижайся, — тронул его за рукав Кортизо, — но мы решили, что тебе лучше остаться, я вчера пустое ляпнул.

— Нет уж… — начал было Панчо.

Но его прервал Рафаэль:

— Операцией командую я, так что будь добр подчиняться, или я отменяю вылет.

Истребители сопровождения и бомберы поднялись еще до рассвета, едва-едва посерело небо. Кортизо повел эскадру на северо-запад, чтобы большая часть маршрута пролегала над морем.

Через пятьдесят минут в эфире раздался сигнал перестроения группы, бомберы дружно повернули на юг, а еще через шесть минут — на запад, заходя от едва вставшего солнца.

До цели оставалось три минуты полета.

За эти три минуты Панчо успел увериться в победе, прийти в отчаяние, успокоить себя, вскочить и пометаться по радиорубке, сесть на стул и вцепиться пальцами в сиденье, раскачиваясь вперед-назад. И чуть не словил инфаркт, когда в динамике послышался голос Рафаэля:

— Первая и четвертая поражены. Всем второй заход.

Панчо бегал по потолку, уговаривая себя, что все в порядке, что главное сделано — «Канариас» и «Балеарес» выведены из строя. Наконец, выждав пятнадцать минут, он затребовал связи и услышал:

— Мы возвращаемся, все отлично, потерь нет.

Но когда через расчетный час самолеты не появились, Панчо схватил микрофон:

— Что там у вас???

— Все в порядке, подлетное двадцать минут.

Первым сел самолет Кортизо, и тут же стало ясно, почему эскадра задержалась — он добрался на одном двигателе, левую плоскость и мотор располосовали осколки.

Возбужденные пилоты и штурмана набились в терминал, а когда появился дель Рио, схватили его и начали качать. Вторым подхватили Кортизо, третьим — некстати решившего сойти к ним Панчо.

По рассказам летчиков, от доков, что военных, что судостроительных, не осталось ничего, утопили чуть ли не десять кораблей, а уж сколько «кобры» сбили бипланов — и не сосчитать. Но через два дня пришел отчет от группы прослушивания: на «Эспанье» детонация погребов, на «Сервере» пожар с неясными последствиями, у «Балеареса» небольшой крен на левый борт, а «Канариас’для спасения от огня вообще притопили в доке. На фоне такой грандиозной удачи два биплана смотрелись невзрачно, тем более, что оба засчитали 'сбитыми в группе», кто именно развалил их очередями на куски, выяснить не смогли.

— А ты говорил, бомб мало! — ткнул Панчо кулаком в плечо дель Рио.

Тот промолчал, а Кортизо грустно заметил:

— Так мы несколько бочек с бензином сбросили.

Вечером, как по заказу, в Хихон пришел американский транспорт со взрывчаткой, а с завода в Гернике — несколько вагонов с авиабомбами. Рафаэль и Фелипе хищно переглянулись и заперлись в кабинете над картой.

Через два дня, проведенные за монтажным столом и собранным инженерами Grander Inc копировальным станком, Панчо размножил две версии заявления и допроса Молы, а летчики провели второй и третий налеты на Ферроль, окончательно лишив мятежников тяжелых кораблей. Правда, на этот раз ценой сбитого самолета и гибели экипажа — мятежники расстреляли его уже на земле.

— Надо везти в Мадрид, — встал из кресла Джонни, как только в кинозале зажегся свет. — Двумя курьерами минимум, для гарантии. А лучше тремя, третьего отправим кружным путем, через Францию.

Панчо, у которого вновь проснулось желание доказать летунам, что он не трус, тоже встал:

— Я повезу, и не возражай. Мне все равно в Севилью надо.

Полет над зоной путчистов прошел куда спокойнее, чем поиски в Мадриде человека, готового принять копии. Весь город находился в состоянии митинга нон-стоп, время от времени толпа выплескивала группы вооруженных людей в синих комбинезонах, они реквизировали грузовики или автобусы и отправлялись «бить мятежников». Куда, по чьему приказу, зачем — неизвестно.

Ладно бы шел второй или третий день после мятежа, но прошло уже несколько недель! Относительный порядок наблюдался только у вербовочных пунктов Компартии, формировавший «Пятый полк». Прочие же спорили, создавать ли армию вообще или ограничится ополчением. Мадридские анархисты, лишенные облагораживающего влияния Грандера, носились с бессмысленным лозунгом «Организуйте дезорганизацию!».

В конце концов, Панчо пробился к министру финансов Негрину и всучил ему копии, кратко пересказав содержание. Негрин, даром что университетский профессор, мгновенно понял, какой силы материал оказался у него в руках, и послал отряд подчинявшихся министерству карабинеров на мадридскую кинофабрику размножать ленты дальше.

Над подходах к Севилье «боинг» Панчо встретили две «кобры» и довели до Таблады, где царила даже большая суматоха, чем в Мадриде. Пробегавший мимо Сева Марченко просто сунул ладонь для рукопожатия и умчался:

— Потом, все потом!

Объяснил происходящее весьма кстати заехавший Хавьер, загорелый до черноты, худой и запыленный.

— Самолеты перебазирутся в Кордову, но это ненадолго.

— Почему?

— Они все-таки перебросили африканцев, наступают от Хереса.

— То есть вы не смогли затормозить?

— Смогли, почему же, — несколько виновато улыбнулся Хавьер. — Но их слишком много… Будем отходить на восток, ты с нами?