Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
— Всё хорошо, Женя, — Эркин несколько смущённо улыбнулся. — Мне сегодня про беженское новоселье рассказали.
— И что это? Алиса, вилка есть.
— Это все, кто хочет, приходят, помогают. С ремонтом. Подарки всякие приносят. Что в хозяйстве нужно, — и тихо закончил: — обустраивают.
Женя задумчиво кивнула.
— Понятно. Я тоже слышала об этом. Девочки рассказывали, как было, когда с квартир в своё жильё переезжали. И… что, к нам тоже придут?
Эркин опустил глаза.
— Сказали, что в среду зайдут посмотреть, что нужно делать. Я… я не один с работы приду. Наверное.
— Хорошо, — кивнула Женя. — Ты… тебя что-то беспокоит? Что, Эркин?
— Я… я думаю. Это ведь не обидно, Женя?
— Конечно, нет. Разве вот эти табуретки нам подарили, Виктор помогал тебе дверь вешать, разве он обижал тебя?
Эркин покачал головой.
— Ну вот, видишь. А то, — Женя улыбнулась, — ты вроде этого… Тима становишься. Ну, помнишь его?
— Помню.
Эркин поднялся и стал помогать ей собирать посуду.
— Женя, я клей купил. Три больших банки.
— Ага, хорошо.
Он — Женя это ясно чувствовала — что-то не договорил. Но она так же ясно знала, что, когда они сядут за вторую, «разговорную» чашку, он расскажет уже всё.
Сели пить чай. Алиса, как всегда, хитро косила взглядом на конфету Эркина, и Женя погрозила ей пальцем. Алиса скорчила такую невинную мордашку, что Женя рассмеялась. Рассмеялся и Эркин. После ужина Алиса принесла на кухню мозаику, и, пока Женя мыла посуду и готовила всё на завтра, чтобы утром только разогреть, они с Эркином немного поиграли и уже почти закончили венок, когда Женя решила, что Алисе пора спать. А то опять утром не встанет. Алиса для вида немного покапризничала и понесла мозаику к себе. Женя, проследив, как она умоется и ляжет, поцеловала её в щёку.
— Ага-а-а, — Алиса открыла уже сонные глаза. — А Эрик?
Женя тихо рассмеялась и встала, потому что Эркин уже стоял на пороге.
— Здесь он.
Эркин, как и Женя, нагнулся и поцеловал Алису в щёку.
— Спокойной ночи, Эрик, — засыпая, сказала Алиса.
— И тебе спокойной ночи, — тихо ответил Эркин.
Женя выключила в комнате свет и, когда они вышли, прикрыла дверь. Не плотно, а на щёлочку.
— Странно как, — Женя налила себе и Эркину чаю. — И ведь вроде не поздно ещё, по часам, а кажется, что уже ночь, — Эркин кивнул. — Тебе не тяжело так рано вставать?
— Нет, всё нормально, Женя, — он осторожно отхлебнул горячего чая. — Женя, я… я краску сегодня смотрел. Нитроэмаль для ванной. Ну, трубы все покрасить. Чтобы, — он вздохнул, — чтобы красиво было. — Женя молча ждала. Не понимая причины его смущения, она не знала, что сказать и как помочь ему. — Женя, — Эркин говорил, уткнувшись глазами в свою чашку, — давай… давай их цветными сделаем, а? Когда всё белое, это… — он перешёл на английский. — Это как обработочная камера, в Паласе, ну, где нас током били, наказывали. И в имении пузырчатка, ну, это где я до Свободы, камера для наказаний, вся белая была. Я подумал… — он замолчал.
— Ну, конечно, Эркин, — улыбнулась Женя и продолжила специально по-русски, чтобы он не думал о прошлом. — Ты очень хорошо придумал. Конечно, сделаем ванную весёлой. А ты как хочешь, с красным или синим? Ну, кафель мы менять не будем, он там хороший.
— Да, — кивнул Эркин. — Спасибо, Женя.
— За что? — удивилась она.
— Что поняла меня, — Эркин виновато посмотрел на неё и снова опустил глаза в чашку.
— Ну, конечно же, Эркин. Это же наш дом, он должен быть… Ну, чтобы нам было хорошо и приятно. Мы же сюда на всю жизнь приехали.
— На всю жизнь, — тихо повторил Эркин.
Женя встала и, собирая чашки, погладила его по плечу, а он, как когда-то, повернув голову, прижал на мгновение её руку к своей щеке.
— Знаешь, — заговорил он, когда Женя вымыла чашки и расставляла их на сушку, — я видел там, мне сказали, что это для ванной, шкафчик, зеркало, полочки разные, крючки… И я подумал… Ну, если купить всё это одним набором, то трубы того же цвета делать. А?
Женя на мгновение остановилась, пытаясь представить, как тогда будет выглядеть ванная, и кивнула.
— Да, так будет хорошо. Я тоже их видела. А какой набор тебе понравился?
— Он не зелёный и не синий, — Эркин неопределённо повёл рукой. — И там зеркало самое большое.
— Ага, помню, — кивнула Женя. — Это цвет морской волны называется. Мне он тоже понравился. А краска такая есть?
— Там много цветов, — бодро ответил Эркин. — Подберу.
— И набор, и шкафчик, и краска… Донесёшь?
— Нет проблем! — улыбнулся Эркин и встал. — А обои…
— За обоями мы вместе пойдём, — решительно сказала Женя. — Надо только решить, когда. И договориться. И чтобы, когда к нам придут на беженское новоселье, мы были готовы. Согласен?
— Да, — кивнул Эркин. — Да, конечно.
— Ну вот, — улыбнулась Женя. — Давай ложиться спать. А то завтра рано вставать, — и с удовольствием выговорила: — на работу.
И, как уже у них получалось не раз, Эркин успел лечь, пока Женя ещё возилась на кухне и в ванной. А когда она легла, Эркин уже спал, без притворства. Он всё-таки сильно уставал, отвыкнув за месяц лагеря от работы.
* * *Дорога до Загорья оказалась сложнее, чем ожидал Тим. Нет, всё было сделано, как надо. Билеты, талоны, пайки, обеды… на этот счёт он был спокоен. Волновался только за отрезок до границы. Мало ли что. Просто чувствовал, что если заденут детей или Зину, то сорвётся. Но обошлось. Они заняли отдельное купе. Дим и Катя увлечённо глазели в окно, Зина поила их соком, кормила шоколадом и бутербродами из пайка, и сама ела. Он тоже время от времени присоединялся к трапезе, но сидел так, чтобы, если приоткроют дверь, оказаться лицом к лицу с вошедшим. Но их ни разу не побеспокоили. Проблема была только с туалетом. Идти в белый Зина боялась, а вести их в цветной уже он не хотел, зная, какая там неминуемая грязища. Но, на их счастье, в одном из соседних купе ехали две монашки, которые, увидев растерянную Зину, взялись её опекать и проводили с детьми в дамскую комнату. Зина сообразила сказать им только, что она с детьми едет на родину. Они даже посочувствовали, что ей приходится ехать в одном купе с негром, и предложили, если что, звать их. К счастью, Дим с Катей молчали и не выдали правды. Так что до Стоп-Сити доехали благополучно.
И на таможне обошлось. Им обменяли их деньги. Анкеты заполняла Зина: русского же Тим не знает. Она писала медленно и очень старательно. Тим стоял рядом и смотрел, как она даже не выписывает, а вырисовывает непривычные, но и чем-то похожие буквы.
— Ну вот, — вздохнула Зина. — Теперь деньги. У меня двадцать кредиток и ещё мелочь, — и аккуратно выложила рядом с анкетами замусоленные купюры и тусклые монетки. — А у тебя?
Тим вытащил из внутреннего кармана куртки пачку кредиток.
— Семь тысяч сто восемьдесят три, — высыпал рядом звенящую горсть. — И тоже мелочь.
Зина округлившимися глазами ошеломлённо смотрела на пачку. Она знала, что у Тима есть деньги. Он же столько всякого накупил, но… но не такие же! И Тим сам пересчитал все деньги. Офицер показал ему строчку, и он вписал цифры. Семь тысяч двести пять. Подвинул анкету Зине, и она выписала это словами.
— Что ещё? — спокойно спросил Тим.
И, подчиняясь его спокойствию, Зина прочитала:
— Изделия из драгоценных металлов и камней. Это про золото? — и, не ожидая ответа, потянулась к серёжкам.
Тим остановил её руку.
— Это не золото.
Офицер, мельком глянув на Зину, молча кивнул. Зина поставила прочерк и прочитала следующую фразу:
— Оружие…
Она хотела тоже поставить прочерк, и опять Тим остановил её. Перебрал их бумаги и протянул офицеру разрешение на оружие. Тот быстро и удивлённо посмотрел на Тима.
— А где оружие?
Тим достал из-под куртки и протянул ему небольшой, но толстый пакет. Офицер проверил печати, вскрыл пакет и выложил на стойку пистолет, обойму и нож=кинжал. Быстро, чётко сверил номера и кивнул Тиму.
— Можете забирать.
Тим вложил пистолет, обойму и нож обратно в пакет и спрятал его под куртку. Внутри всё дрожало. Неужели он проскочил? Невозможно поверить.
Вещи им проверили быстро, и они прошли за барьер. В Россию. Империя, Алабама, Старый Хозяин, — всё это осталось позади, за чертой. В вокзальном буфете, где получали паёк на дорогу, выпили русского, да, уже совсем русского чаю. Он купил большую плитку русского шоколада и ещё бутербродов с дорогой рыбой. Да, конечно, он понимает: потом будут траты. Нужна тёплая одежда всем, бельё, посуда, и какое бы ни было жильё, но его надо будет обставлять и оплачивать, а ещё неизвестно, что и как у него будет с работой, и конечно же, глупо вот так тратить сбережённые деньги, но… Но они переступили черту, свершилось то, о чём даже не мечтал, так… так надо же это отпраздновать, чёрт возьми! Он же не дурак и понимает: осетрину и сёмгу автомеханики не едят, и так шиковать им очень долго, а то и никогда не придётся. Так что… так что почти пять рублей за лёгкий, — как назвал это Дим, и он согласился — перекус он может выложить. Может, в жизни им больше не доведётся такого попробовать.
