Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4
Отходняк
Вот и всё. Это - последняя партия самолётов. Все попаданцы уже отправлены. Теперь увозят нас, спецов и часть осназа. Больше самолётов не будет. Остальным - пробиваться своими силами. И не на восток. В партизаны.
Опять пообщался с Кельшем. Я выразил своё восхищение организаторскими талантами Лаврентия Палыча, но был высмеян:
- А при чём тут товарищ Берия? Не он руководит операцией.
- Вот это поворот! А кто?
- Устинов. Знаешь такого?
- Знаю. Министром обороны будет.
- Весьма возможно. А Берия, кстати, из-за тебя - слетел.
- Да ты что?! Из-за меня? Слетел?
Я огляделся по сторонам - никого.
- Вот только не надо мне в уши дуть! Такие люди не слетают! Чем он теперь занимается? Атом? Нет. Он его без отрыва справился, так сказать. Чем-то ещё более сложным и архиважным? Колись, давай, Колян! Не поверю, что не знаешь!
- Вообще ничем. Никакой должности. Отправлен в ссылку. В Сибирь.
- Ой, не ври мне, Коля! Я тебе - не летёха пехотный. Я - в вашей обойме. Говори!
- Да, не могу я!
- Намекни. Я - только прикидываюсь валенком.
- А на самом деле - сапог. А вот драться - не надо. Ладно, слушай: ходит слушок о каком-то несуществующем проекте "Полдень".
- Полдень? Полдень, ХХI век! Стругацкие! Ха! Попаданцы! Хроно-зайцы и информация из будущего! Ха-ха! Сняли? Сослали в Сибирь? Как Иван Грозный - Ермака? Красиво! Тем более! Вот что, Коля. Надевай-ка ты Басю.
- Нет.
- Ты - дослушай. У меня в рюкзаке носители информации со всех приборов хроников. Без этих блоков все компы и телефоны - игрушки беспонтовые. Всё это надо передать Палычу. Поэтому - не выпендривайся, одевай и - первым бортом.
- Ты что такое говоришь? Знаешь, что со мной будет, если мы тебя опять потеряем?
- Да куда я денусь с подводной лодки-то? Делай, что говорю, гэбня кровавая!
- Пошёл ты!
- Сам - пошёл!
Поругались. Загоняет меня в самолёт. А я - злой! Ну, и сцепились.
И я его ударил. И вырубил. Комиссара госбезопасности 1 ранга. Пипец котёнку! Больше гадить не будет. Это я про себя. Трибунал, расстрел. Второй раз уже я его бью. А ведь - хороший мужик. Жалею о содеянном.
А, хотя! Так, товарищ генерал, в таком состоянии вы мне и нужны. Согласный на всё. Бася, слазь с меня. Знаю я, что пользователь Кельш Николай Николаевич не будет иметь прав даже пользователя. Пассивной защиты костюма - хватит. Даже если самолёт собьют, Бася, вынужден будет, спасти себя, спасая генерала. Антиграв им в помощь. Одеваю тело Кельша в костюм, поверх - его бушлат.
Должен довезти в целости и сохранности карты памяти. Палыч оценит. Он - любит мои подарки. Коньяком армянским отдаривается. Самым лучшим. Ценитель. Разбирается, а сам - не бухает.
Выношу тело на плече. Снаружи - осназ. Командир и его зам. Зам подставил ладонь, командир хлопнул по ней.
- На что спорили?
- Кто полетит первым.
- И кто летит?
- Он. Он стережёт Николая Николаевича, я - вас.
- На что спорили? Ящик водки?
- На Настю.
- Дураки! Она уже выбрала, только вы - ещё тупите. Не догоняете.
- Откуда? Ты - не можешь её знать.
- Баб знаю. Никогда за нами, мужиками, в этом права выбора не было. Да, первым бортом летит товарищ комиссар госбезопасности и тело полковника Васильевой. А мы с тобой, волкодав - крайним. Понял?
- А теперь - ящик! Иди, командир, стельки меняй! Я же тебе говорил - Медведь высоты боится!
Ржут. Никакой субординации. Бардак, а не Красная Армия.
Не боюсь я высоты. Перехода линии фронта опасаюсь. Фантомные боли у меня от мысли о переходе через красную черту. Моё тело не забыло - как это больно.
Кельш застонал. Я его двинул затылком в челюсть. Не время, товарищ генерал! Поспи! И, правда, Бася, совсем я садистом стал. Вколи ему снотворного. Генерал устал. Ему надо отдохнуть.
Смотрел, как ленд-лизовские транспортники, обладающие довольно симпатичными обводами силуэта, отрываются от земли и уходят на восток. Над аэродромом их подхватывают истребители прикрытия. На 1 транспорт - 4 истребителя. 2 - рядом, эскортом, 2 - в облаках.
Всё, Бася пропал из моей головы. Абонент вне зоны доступа. Бывает!
Начался обстрел. Ну, вот, опять! С тоской и бессильной злобой смотрю на разрывы снарядов.
- Скорее! Бежим, Виктор Иванович! А то - совсем полосу разобьют.
Закидываю на спину парашютный рюкзак, пулемёт - в руки. Бежим к самолёту. Запрыгиваю на борт, сажусь на жёсткую лавку, зажатый с обоих сторон другими бойцами, пристёгиваюсь. С тоской думаю о ребятах, что оставлены тут на произвол Провидения.
Почему-то вспоминаю сегодняшний сон. Странный. Нереально реальный, поразительный.
Сквозь рёв двигателей слышу рёв взлетающего предпоследнего транспорта. Наш самолёт выруливает на разгон. Его трясёт от близких взрывов.
- Горит! - Кричит кто-то.
- Кто горит? Мы?
- Они горят! Падают!
Не повезло! Глаза ребят! Они - в ужасе. Медведь, говоришь, высоты боится? Только я боюсь?
- Отставить панику! Повторять за мной! - реву я зверем, которому что-то прищемили.
Начинаю в полный голос петь речитатив молитвы, что читал мне Князь. Бойцы - прилежно вторят.
Разбег закончен, отрыв! Земля - прощай!
Горохом сыпануло в борт, рядочки пробоин. Взрыв, пламя, огромная дыра в конце фюзеляжа, самолёт, как раненный зверь, вздрагивает всем телом. Рядом со мной боец повисает на ремнях - кровь его - у меня на рукаве. Один с криком вылетает в пробоину. Все судорожно держаться за что возможно. Белые лица, в глазах - ужас бессилия.
Самолёт упорно пытается карабкаться в небо, но что-то резко оборвалось. Скрежет, жуткий хруст, хвост самолёта исчезает где-то. С криками люди вылетают в провал. Самолёт клюёт носом, пол взлетает, меняется с потолком местами, я зажмуриваюсь, чувствую, свободное падение, кувыркание.
Полетал, гля!
Удар.
- Очнись, слышишь, командир, очнись! - шепчет кто-то.
Что-то мокрое и холодное льётся на лицо. Подставляю рот, глотаю. Горлышко сосуда, фляжки скорее всего, приставляется к губам. Пью. Вода заливает нос. Кашляю.
Открываю глаза. Ага - я завис головой вниз, шея болит - голова вывернута под неудобным углом.
- Бежать надо.
- Угу, - хриплю я.
Боец срезает ремни, на которых я висел. Падаю, больно. Всё тело болит. Как тогда, в плену, когда меня наказывали хивики за дерзость. Болит всё.
Так, старшина, теперь - полковник, отставить хандру! Встать! Личный состав не должен оставаться без пастуха! Без пастуха они - бараны. А с умелым руководством и мотивированием - ого-го!
- Сколько выживших?
- Восемь. Трое - ранены. Двое - не смогут идти.
- Выставить дозор, собрать оружие, боезапас, провиант и воду!
Я, кряхтя и с трудом сдерживая стоны, поднимаюсь. А вот и тело командира осназа. Никаких видимых повреждений. Шею сломал. Бывает. Нашёл свой пулемёт. Забрал оружие осназовца и его рюкзак, обшариваю карманы, разгрузку. Забираю бушлат и вязанную шапку осназовца - не май месяц. Это, пока я бегал в Басе - мне жарко было. Теперь - осенний лес. Сырые, стылые ночи.
Личный состав залёг у обломков самолёта. Все битые, потрёпанные. Один - сломал позвоночник - без сознания, второй - ногу. Оборудует себе пулемётное гнездо. Третий - прикручивает к сломанному запястью полосу обшивки.
- Что слышно? - спросил я.
- Наши подорвали все закладки на аэродроме, теперь прорываются, - ответил мне один. Старший сержант.
- Я в иллюминатор танки на взлётке видел, - сказал другой.
- Это они нас и ссадили, - кивнул старший сержант, - пора выдвигаться.
И вопросительно смотрит на меня.
- Топливо не загорелось, - размышлял я, - хорошо, но - не очень, надо это исправить. И следы заметём, и ребят похороним по древнему обряду предков. На погребальном огне. Ты и ты - займитесь. Догоните нас, будите тыловым дозором.
Я наклонился над бессознательным телом бойца, приставил нож к рёбрам, зажмурился, надавил. Короткий выдох. Всё.
- Делаем носилки из этих вот штанг, используем ремни. Тут их полно. Несём по очереди.
Боец был благодарен, но сомневался:
- Обузой буду. Я - останусь прикрывать.
- И не будешь перечить приказам, понял? Останешься. Но - позже. Там, где я скажу! Понял?
- Так точно!
- Чего ждём? Ягдкоманды? Ловчую команду врага? Думаете, их не заинтересует - что же мы вывозили? Не захотят нас расспросить? С пристрастием. Быстро!
Взяли не ходячего на носилки, пробежали по разлившемуся авиатопливу - не знаю - правда или нет, но говорят, против собак помогает. Побежали на восток. Прямо на восток. Пока - так. А там - видно будет. Как мутить перестанет, постараюсь вспомнить карту, определюсь. А сейчас - надо просто разорвать дистанцию с местом падения самолёта, разгорающееся погребальным заревом.
