Русская Америка. Голливуд (СИ) - Дорохов Михаил Ильич
Кейсы жили очень богато. В отличие от Натана Левисона, Теодор Кейс пользовался всеми благами капиталов своего отца и семьи. Окончив Йельский университет на химика, он пошёл на юриста в Гарвард, бросил учёбу и занялся исследованиями в лабораториях, что профинансировал его отец, и которые поначалу расположились в подвалах их поместий.
Затем Теодор познакомился с будущими коллегами по научным изысканиям, и в одном из особняков его отца на заднем дворе была построена «Исследовательская лаборатория Кейса».
Туда-то и лежал мой путь.
Теодор Кейс встретил меня, одетый в светлые брюки, серый пиджак, галстук и с толстой сигарой-кубинкой в руке. Крепкое рукопожатие было под стать его телосложению. Вместе с ним меня встретил Эрл Спонейбл. Полная внешняя противоположность Кейса, он походил на бешеного учёного. Однако ведущим в этой паре химиков был именно Теодор.
— Добрый день, мистер Бережной. Прошу простить нашего товарища, он внутри. С некоторых пор он стал весьма замкнут. Пройдёмте, мы представим вас… — улыбнулся Кейс.
Манеры старого аристократа прослеживались во всём. В его разговоре, движениях. Он не был стеснён в деньгах, а статус его отца позволял ему быть «вольным художником» в мире кино и науки.
Пройдя через большой холл, заставленный вазами с цветами и дорогой мебелью, мы оказались в просторной, светлой гостиной. За столом над кипой бумаг сидел уже немолодой мужчина с пронзительным взглядом тёмных глаз. Пиджак его небрежно висел на спинке стула.
— Мистер Бережной, познакомьтесь, это мистер Форест, создатель «Фонофильма». Вы очень хотели его видеть тоже!
Мужчина поднял на меня глаза. Слегка нахмурился, приподнялся и пожал руку. Лично для меня он в представлениях не нуждался. Ли де Форест, пионер звукового кино в Америке, собственной персоной…
Ещё в начале двадцатых он представил систему оптической звукозаписи прямо на киноплёнку. Независимо от Юджина Лоста, француза, он придумал и реализовал «лесенку» по краю киноплёнки. Колебания, что улавливал фотоэлемент на проекторе, дали возможность реализовать синхронную запись и картинки, и звука.
Однако, когда он начал снимать короткометражки, киношники посчитали это весьма дорогим делом. Да и, вполне возможно, Эдисон тоже «постарался» с выдавливанием потенциальных конкурентов.
Вдобавок Форест оказался весьма жадным до денег и требовал такие суммы за использование разработки, что потерял всех возможных клиентов. Вот ему и обрезали крылья… Что мне было очень на руку, ведь сейчас он работает с Кейсом. И теперь не самостоятелен в решениях.
— Вы приехали, чтобы попытаться облапошить нас, мистер Бережной? — неожиданно резко выдал он, — Снова предложить копейки за «Фонофильм»?
— Ли! Ну как так можно? — спокойно укорил его Теодор и положил ладонь на плечо, успокаивая исследователя, — Мистер Бережной по телефону сказал, что у него есть вполне реальное предложение на наш с тобою «гибрид». Кстати, из нашего разговора я понял, что он весьма неплохо разбирается в том, над чем мы здесь работаем. Ты бы сначала послушал его… Джентльмены, предлагаю перекусить и затем уже отправиться в лабораторию. В ту часть, которую можно посетить. Простите, мистер Бережной, полностью мы показать её вам пока не можем, — вежливо произнёс Кейс.
— Разумеется, я всё понимаю, — кивнул я.
Зачем мне показывать всё… Я и так в курсе — что там находится. Практически доведённый до ума «Movietone»… Вершина технической мысли для кино этого времени. Но о его разработках было известно итак.
Я же знал, что Теодор прячет от всех в дальних боксах лаборатории. Своё главное творение — световой клапан. Пока о его частях у него выходили только отдельные статьи.
«Витафон» Левисона записывал звук отдельно от бобины киноплёнки. И если она рвалась — синхронизация звука и кадров тут же терялась.
«Фонофильм» Фореста требовал усилителей, имел синхронизацию звука и кадра, но слабое качество.
А вот «Мувитон»… Он решил проблему качества звука. И готовые копии фильмов, снятые с его помощью, было так же удобно транспортировать в кинотеатры, как и плёнки «Фонофильма». Ещё немного, и Кейс полностью доработает его…
Это — будущее звукового кино! И надо воспользоваться им до того, как Ли и Теодор разбегутся через год из-за скандала и придётся «собирать» их вместе, выплачивая обоим за патенты. Были и другие изобретения. Та же «Радиокорпорация Америки» во главе с Давидом Сарновым, кстати, тоже мигрантом из Империи — разрабатывала свой вариант. Но соваться туда не стоило. Во-первых, ещё лет пять они будут не так активны. Во-вторых, там всё было завязано на корпоративные патенты, и мне с моими деньгами откровенно ничего не светило.
За столом Форест не выдержал и устроил мне чуть ли не целый экзамен по технологии записи звука. Спонейбл пытался его урезонить под лёгкие усмешки Кейса. Но я с честью «сдал билет», чем заставил Ли смотреть на себя более уважительно и даже с некоторым удивлением.
В конце концов мы вчетвером оказались идущими по дорожке к лаборатории:
— Вы действительно считаете, что это принесёт большие деньги? — спросил Теодор.
— Да. Немое кино по-своему прекрасно, но демонстрации уважаемого Фореста уже показали — у людей есть запрос на звук! — ответил я.
— Но не у кинокомпаний, — хмыкнул Ли.
— Просто вы предлагали не тем людям, — парировал я.
Кейс, в свою очередь, усмехнулся:
— Вы намекаете на Томаса Эдисона?
— Именно…
— Я не боюсь его.
— Не сомневаюсь, мистер Кейс. Но и в кинотеатры Нью-Йорка и Восточного побережья вы не попадаете со своими фильмами. Это будет слишком дорогое удовольствие, пока всё здесь контролирует Эдисон.
Кейс переглянулся с Эрлом Спонейблом, но не ответил.
Мы зашли внутрь лаборатории. В одном из помещений расположился проектор.
— Присаживайтесь, мистер Бережной, — предложил Эрл и указал на стулья.
Мы заняли места перед натянутым полотнищем. Теодор зажал сигару зубами и завозился над аппаратом. Вскоре на экране появился чёрный прямоугольник. А затем…
— Эксперимент номер восемьдесят три. Шестое ноября тысяча девятьсот двадцать четвёртого года. Съёмка ведётся при использовании светового клапана аппаратного образца «Мувитон». В основе системы фиксации звука лежит аналог технологии «Фонофильм»…
На экране эти слова говорил сам Теодор Кейс. Глядя прямо в объектив камеры.
Я замер… В двадцать первом веке мы особо не задумываемся — какой путь прошло кино, чтобы мы воспринимали не только картинку. И сейчас я оказался в месте, где творилась история.
Я приехал сюда, в поместье Уилларда накануне скандала между Форестом и Кейсом. Ещё через полтора года Теодор должен будет продать своё творение Уильяму Фоксу. И это обеспечит молодой компании «Фокс филм» очень быстрый взлёт. В моём «будущем» её будут называть «20th Century Fox».
Запись окончилась. Звук был необычайно чистым для этого времени.
— Приходится снимать на другой формат плёнки, нежели та, что используется сейчас в кинотеатрах.
— Понимаю, но это действительно революция в кино! — произнёс я.
— Ха! Скажите ещё… — усмехнулся Эрл Спонейбл, — Нужно объяснить это киношникам…
— Я готов взяться за распространение «Мувитона» в Калифорнии, — развернулся я на стуле к исследователям.
— Внедрение будет весьма сложным, — заметил Форест.
— Это уже моё дело. Думаю, я смогу пробить съёмку и закончить фильм в течение года, — парировал я.
У остальных от удивления поднялись брови. Затем Эрл, тщательно выбирая слова, ответил:
— Мистер Бережной, мы благодарны за высокую оценку нашего изобретения… Но мы примерно представляем сумму, которая требуется, чтобы снять один фильм по нашей технологии. Потянете ли вы? Я, простите, не помню среди студий Калифорнии названия вашей «Кинокомпании 'Будущее»…
— Мистер Бережной вряд ли понимает — о каких деньгах речь, — усмехнулся Ли де Форест.
— Чуть менее полумиллиона долларов, — сухо ответил я, — И я собираюсь начать именно со съёмочного цеха, выдающего желающим компаниям временную лицензию на съёмки со звуком. На ограниченное количество фильмов…
