Штангист: Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём

Зал раздался аплодисментами. Раньше, если они требовались, то звучали лениво и как-то протокольно. Теперь же мы слышали, что все собравшиеся отлакировали искренне. Константин Викторович даже как будто удивился такому повороту событий. Он заозирался, принялся несмело вставать.

— Пойдемте, — поднялся я. — Ну чего вы? Трусите, что ли?

— Я? Трушу? — Тренер выпрямился. — Вова, да ты чего?

— Вот и я удивляюсь после всего, что мы с вами перенесли.

Мы оба направились между рядами зрителей, встали справа от столов председательствующих. Михаил Ефимович тоже встал. Пошел к нам, пожал обоим руки.

— Вот как получается, — улыбнулся он. — Мы столько лет работали работали и не видели, что пригрели на груди змею.

— Бывает, — хмыкнул Константин Викторович.

— Главное, что сейчас все разрешилось, — улыбнулся я.

— Главное, наградить вас, как полагается. За вклад, так сказать, в общее дело, — разулыбался председатель. Потом он обратился к секретарю заседания: — Мариночка, пожалуйста, принеси-ка награды нашим героям.

Глава 12

Молодая секретарь заседания, что вела протокол, торопливо поднялась и побежала к небольшому столику, стоявшему немного в отдалении. Девушка взяла грамоты, облаченные в рамочки, и зашагала к нам, передала их председателю.

— За правленные вами осмотрительность и храбрость в этом деле, — с улыбкой начал он, — я, от имени спортивного общества «Машиностроитель», вручаю вам эти благодарности.

Он протянул нам грамоты. Моя, объятая рамочкой и заключенная под стекло, несла на себе надпись: «Благодарность», а далее рукописно: Медведю Владимиру Сергеевичу за ценнейший вклад в дело спортивного общества «Машиностроитель».

— Спасибо, — сказал я, глядя на председателя снизу вверх.

Мужчина улыбнулся, пожал мне руку. Потом также пожал большую грубую ладонь Константина Викторовича, явно засмущавшегося такой награде.

— Да мы как-то… Мы особо ничего и… — залепетал дядя Костя.

— Глупости, — отрезал председатель. — Я знаю, что было в вашей спортивной школе. Что Рыков ворвался туда, а вы с Вовой его остановили. Говорят, даже жизнью при этом рискнули. Это настоящий поступок. Потому я попрошу Алексея Владимировича выдать вам, Константин Викторович, премию в этом месяце.

Потом директор опустил взгляд ко мне. Добавил:

— А тебя, Вова, буду лично рекомендовать в ряды новой сборной по тяжелой атлетике.

— Спасибо, конечно, — я улыбнулся, — но я рассчитываю попасть туда собственными силами.

— И обязательно попадаешь. Но участники сборной должны быть не только отличными спортсменами. Они должны также являть собой пример высоких морально-волевых качеств. Высокой порядочности. И теперь, в этом вопросе, я буду за тебя ручаться. Как никак, вы будете лицом нашего спортивного общества на грядущих зимой соревнованиях.

— Ну в таком случае спасибо, — сказал я.

— Это тебе спасибо, Вова. И тебе, Константин Викторыч.

Председатель обратился к зрителям и зааплодировал. Те немедленно разорвались овациями, поддерживая руководителя спортивного общества.

— А я, грешным делом, думал, нас будут ругать, — шепнул мне дядя Костя.

— Тут нет первого зама, — сказал я. — Обратили внимание?

Константин Викторович нахмурил брови.

— И правда, нет. Я почему-то сразу и не заметил. А где ж он делся? Если б его с должности сняли, я бы знал.

— Странно это, — сказал я задумчиво. — Очень странно.

— Согласен. Да только давай пока мест не думать о нем. Ну его куда подальше.

Константин Викторович всмотрелся в свою грамоту, держа ее на вытянутых руках, проговорил:

— Вон как все хорошо сегодня обернулось. Давай этому порадуемся.

— Давайте, — ответил ему я с улыбкой.

В этот момент. Отделение краснодарской школы спортивного мастерства при Устье-Кубанском политехе

— Вот списки по тренерскому составу сборной. Тут по всем возрастам.

Владимир Еременко — руководитель отделения потянулся к первому заму Наменяйло через стол, сунул ему листок с приказом о назначении.

Евгений Федорович Наменяйло — низкий, полноватый мужчина поправил крупные очки. Лысоватый, с обрюзгшим лицом, он внимательно всмотрелся в документ, несущий в себе список фамилий заявленных тренеров. Были там отмечены как главные тренеры каждого состава, так и обычные.

В колонке общего тренерского состава его сразу смутила одна фамилия. Фамилия человека, по вине которого Наменяйло лишился, скажем так, дополнительного дохода, которым с ним делился Гришковец, проводя договорное судейство на соревнованиях.

Доход этот был столь значительным, что всего за год Неминяйло построил себе чудесный домик в пригороде Усть-Кубанска. Построил, естественно, через местную строительную контору по подложным документам.

Неменяйло не переживал о том, что пойдет по делу о взяточничестве вслед за Гришковцом. Он понимал, что если Гришковец приплетет его, то накинет себе пару десятков новых эпизодов, а вместе с тем и более тяжелый приговор суда. Дело тут было в другом, в самой потере такого сладенького источника доходов.

Неменяйло не брал взяток непосредственно у спортсменов. В этом союзе он, по большей части, подчищал за Гришковцом следы, чтобы сложно было подкопаться с бюрократической точки зрения. А Неменяйло был бюрократом до мозга костей.

Еще в школе, будучи старостой класса, а потом и комсоргом, Наменяйло научился, как правильно обращаться с тем, кто стоял ниже и выше в вертикали власти. Научился давить на подчиненных и пресмыкаться перед вышестоящими. На его счастье, в жизни Неменяйло попадалось немало начальников-самодуров, к которым он умел находить подход.

Его талант в полной мере раскрылся на войне, где он служил штабным писарем в артиллерийском полку. Надо ли говорить, что на протяжении всей Великой Отечественной, Неменяйло ни сделал не единого выстрела. Зато написал целую кучу докладов, записок, отчетов и штабных приказов. А еще он пресмыкался, пресмыкался и еще раз пресмыкался перед командиром полка.

После армии Неменяйло увлекся лыжами. Даже получил КМС по этому направлению. Много лет проработал в Таганроге, на одном из тамошних предприятий.

Когда отец его супруги — инженер станкостроительного дела, живущий в Устрь-Кубанске скончался, Неменяйло перебрался в его просторную трехкомнатную квартиру из своей старой коммунальной. Тогда же он и поступил на работу в еще молодое спортивное общество «Машиностроитель». Тогда же познакомился с Гришковцом. Спустя несколько лет они и начали свое «дело». Активно занялись взяточничеством сначала в районе, а потом и за его пределами.

Теперь же это «дело» было разрушено. Пожилой уже Неменяйло был этим ошарашен. Ошарашен потому, что понимал — сил восстановить схему заново у него нету. Времени тоже, ведь попробуй найти еще одного такого надежного человека, как Гришковец. У Неменяйло были надежды на Рыкова, но и тот сплоховал, оказавшись на соседних с Гришковцом нарах.

Потому как только первый зам увидел в приказе фамилию Константина Викторовича Перегудина, тут же испытал неприятную смесь досады и злости, слившихся в один гремучий коктейль.

— Вы тщательно подумали по поводу Перегудина? — Неменяйло изобразил задумчивость.

— А что не так с Перегудиным? — Удивился Еременко. — Он хороший тренер, опытный. На последних соревнованиях его воспитанник, Вова Медведь, показал неплохие результаты, учитывая срок тренировок. Группу этот тренер ведет складно. Я видел ведомости по прогрессии весов группы. Ребята растут.

— Может, и растут, да только…

Устремив нарочито задумчивый взгляд в потолок, Неменяйло почесал гладко выбритый подбородок.

— Что, только?

— Только хорошая ли идея делать тренером детской сборной дебошира и пьяницу.

— Пьяницу?

— Пьяницу. Есть за Перегудиным грешок. Его не раз ловили за бутылкой прямо на рабочем месте, — приврал Неменяйло.