Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.
Пока мы ехали по Магазин-стрит, я вроде бы и глазела по сторонам, но на самом деле мой взгляд устремлялся внутрь. Золотая подвеска была зажата в ладони. И почему я так боялась отдавать? Чего страшилась?
Наверное, того, что меня используют. Что отдача меня истощит. Но выяснилось, что отдавать и доставлять удовольствие – приятно. Я опустила стекло и подставила лицо прохладному воздуху, а контейнер с гамбо согревал мне ляжку. С.Е.К.Р.Е.Т. давал нам возможность сдаться перед нуждами тела и помочь капитулировать другим. И почему раньше это казалось таким трудным? Я разжала ладонь и воззрилась на блестящую золотую бляшку с изящно выгравированным словом «Великодушие».
– И правда, – сказала я вслух, прикрепляя четвертую подвеску к своему браслету.
Глава восьмая
Лето накрыло город толстым шерстяным одеялом. А поскольку кондиционер в кафе постоянно барахлил, единственным спасением от жары были короткие походы в морозильник. Мы с Трачиной и Делл прикрывали друг друга, не желая, чтобы Уилл узнал о пустом расходовании холодного воздуха.
– Ходите медленнее, – посоветовал он однажды. – В старину кондиционеров не было – и ничего, обходились.
– Медленнее… для Делл это уж точно не проблема, – фыркнула Трачина, выкладывая рядом со мной из контейнера грязную посуду.
Мне хотелось приписать ее настроение духоте, но на самом деле связи тут не было. В это время по радио зазвучал хип-хоп в исполнении моего нового кумира, и я прибавила звук, чем повергла Трачину в немалое удивление.
– С чего вдруг белая девушка слушает этого чудесного чернокожего? – спросила она, уменьшив громкость.
– Я его фанатка.
– Фанатка? Ты?
– Я хорошо знакома с его творчеством, – ответила я, подавляя улыбку.
Трачина покачала головой и ушла. Я прибавила громкость и продолжила оттирать разделочные доски. Хотя я не могла представить себя в толпе поклонниц у его ног, фантазия оставила острый привкус. Стоило мне вспомнить, как я прижималась к нему кожей, вообразить его напряженное от экстаза лицо – и по спине моей пробегала дрожь возбуждения. Одно дело придумывать, пытаясь вызвать подобное чувство, и совсем другое – пробуждать уже осуществившуюся, осевшую в памяти фантазию. В этом и заключалась прелесть С.Е.К.Р.Е.Т. Сбывшиеся фантазии порождали осязаемые воспоминания, сохранявшиеся на всю жизнь и готовые всплыть при первой же надобности. Я не была соглядатаем. Я была участницей.
Но, несмотря на остроту этих воплощенных сценариев, я все чаще воображала себе особенный секс, который до сих пор от меня ускользал. Мне хотелось… ну что там мудрить, я хотела ощутить мужчину в себе. Там, внутри. Признаться в этом мне теперь стало гораздо проще.
Труднее же было открыться Матильде, с которой мы позже, в тот же день, встретились у Трэйси на Магазин-стрит. Это заведение стало местом наших регулярных свиданий – и не только потому, что находилось неподалеку от Особняка. Атмосфера спортивного бара с постоянным шумом и гамом позволяла общаться без риска быть подслушанным.
Я твердо сказала себе, что сегодня спрошу, почему до сих пор ни один мужчина не пожелал со мной это проделать. Мой мозг, конечно, считал причиной отвержение – пережитки прошлого, страхи, посеянные во мне Скоттом. Он сумел поселить во мне чувство никчемности. А поскольку фантазии работали в обе стороны, я начала беспокоиться, что не удовлетворяю мужчин, короче говоря – нежеланна.
– Чепуха, Кэсси! Вы очень даже желанны!
Матильда произнесла это громче, чем следовало, да еще когда музыка ненадолго смолкла.
– Вас что, не устраивают сценарии? – добавила она шепотом.
– Нет! Никаких претензий к тому, что было. Но почему никто не захотел… ну, сами знаете?
– Кэсси, – сказала Матильда, – полномасштабного секса не было неспроста. У некоторых женщин секс превращается в любовь. Их эмоции поглощены экстазом, и они забывают, что физическое наслаждение и любовь не одно и то же. Мы не помогаем влюбиться. С этим вы сами справитесь. Мы помогаем вам полюбить себя. После этого вам будет намного проще выбрать правильного партнера. Настоящего.
– Вы хотите сказать, что у меня не будет полноценного секса, потому что вы боитесь, что я влюблюсь?
– Нет. Я имею в виду, что нужно подождать, пока вы не почувствуете и не поймете, какие фокусы способно проделывать тело с вашим сознанием. Секс порождает химические реакции, которые можно ошибочно принять за любовь. Незнание этого влечет за собой массу недоразумений и ненужных страданий.
– Понятно, – отозвалась я, озирая бар.
Тот был заполнен в основном мужчинами, пившими пиво в своих мужских компаниях. Толстые, худые, молодые, пожилые, самые разные. Меня всегда удивляло, как это у них получается, как они могут заниматься сексом и после этого с легкостью устраняться. Пожалуй, они ни в чем не виноваты. Химические реакции. Матильда права. Я быстро привязывалась. Я выскочила замуж за первого мужчину, с которым переспала, так как тело заявило, что это правильно – что только это и правильно, хотя умом я догадывалась, что все обстояло иначе. Я чуть не сошла с поезда на станции «Джесси» лишь потому, что он говорил со мной, смешил меня и замечательно целовался.
– Прошу вас, Кэсси, не стоит так переживать. Но поверьте, что все это секс. Наслаждение и секс. Любовь, моя милая, совсем не такая.
Следующую «карту фантазии» я получила почти через шесть мучительных недель, после того как волна жары сменилась штормовыми ветрами: погода в полной мере отражала мои терзания. Мне напомнили, что фантазии расписаны на год. И хотя Комитет старался распределять их равномерно, даже Матильда в ходе короткого телефонного разговора признала, что шесть недель – перебор.
– Увы, придется потерпеть, Кэсси. Есть вещи, которые не ускорить.
Через несколько дней, вечером, в дверь позвонил курьер. Я в нетерпении сбежала по лестнице и была настолько возбуждена, что чуть не чмокнула его в губы.
– Я видел, что вы наверху. – Он указал на мансардные окна третьего этажа «Отеля старых дев».
Парень был молодой, лет двадцати пяти, и сложен, как удавалось в нашем равнинном городе лишь самым агрессивным курьерам-байкерам. До того симпатичный, что у меня мелькнула мысль, не пригласить ли его наверх.
– Спасибо, – сказала я, забирая конверт из его мускулистых рук.
Порыв ветра растрепал мои волосы по лицу и всколыхнул подол.
– О, это тоже вам. – Курьер вручил мне еще один пухлый конверт размером с маленькую подушку. – Надвигается буря. Оденьтесь соответственно, – добавил он, нахально взглянул на мои ноги, помахал рукой и отчалил.
Перепрыгивая от нетерпения через две ступеньки, я помчалась к себе. На бегу я разорвала первый конверт и выхватила карточку. Там значилось: «Шаг пятый: Мужество», и по спине моей пробежал озноб. Было также написано, что лимузин прибудет за мной утром, а «надлежащее облачение включено».
Мои окна весь вечер дребезжали под порывами ветра, а я тихо радовалась тому, что мы со Скоттом перебрались сюда уже после того, как ураган «Катрина» с сестричками «Вильмой» и «Ритой» разорили город. Помимо «Исаака» и пары других тропических бурь, сгибавших деревья и выбивавших стекла, серьезных бедствий больше не было – к вящей признательности девчонки из Мичигана. Я была готова к ненастью, но не к штормам, какие время от времени обрушивались на город.
Вскрыв конверт-подушку, я вывалила содержимое на кровать. Комплект для выхода: белые облегающие брюки «капри», бледно-голубая, с глубоким вырезом блузка, белый шарфик, черные очки а-ля Жаклин Кеннеди и сандалии-эспадрильи на каблуке. Все, конечно, идеально мне подходило.
Утром я продержала лимузин под окном, повязывая шарф то так, то этак, и в итоге превратила его в косынку. Быстрый взгляд в зеркало – не откажешь, в чем-то аристократка. Даже Дикси, тершаяся о ноги, меня одобряла. Но чего я не забуду вовек, так это выражения лица Анны, уроженки Байю, когда та увидела, как я беру со стойки в прихожей черный складной зонт.
– Если будет шторм, то на зонтике вы улетите быстрее, чем от коктейля, – проворчала она.
Я подумала, не ответить ли ей байкой про богатого дружка, чтобы объяснить лимузин, пока ее любопытство не переросло в нечто большее и зловещее. Не сегодня, решила я. Мне некогда.
– Доброе утро, Кэсси, – поздоровался водитель, открывая дверь.
– Доброе утро, – ответила я, стараясь не говорить небрежно, как если бы привыкла разъезжать по Мариньи в длинных черных лимузинах.
– Там, куда я вас везу, вам это не понадобится, – заметил тот, кивнув на мой маленький зонтик. – Вся плохая погода останется позади.
С ума сойти, подумала я. Машин было мало, причем казалось, что чуть ли не все они покидали озеро, к которому направлялись мы. Возле Пончартрейн-Бич мы свернули к Южной Гавани и поехали вокруг бушевавшего берега, который время от времени был виден сквозь проемы в дамбе. Вода кипела, хотя дождя не было. У Парис-роуд водитель продолжил забирать влево, ведя лимузин по ухабистой гравийной дороге и оставляя лагуну справа. Через пять минут мы еще раз свернули и снова – на гравий, так что я, охваченная страхом, вцепилась в кожаное сиденье. Наконец мы выкатили на лужайку, и я увидела темно-синий вертолет, винт которого медленно и зловеще набирал обороты.
