Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.
Задержав его во рту на секунду, я заглянула ему в глаза, а затем со всей отвагой, на какую была способна, ответила:
– Я хочу вас… во рту. Всего.
Воздух застрял у меня в легких, не выходя наружу. Неужели я вправду это сказала? Сказала мужчине, такому известному, что хочу… отсосать у него. Быть не может! Минет я делала только однажды, еще старшеклассницей. Правда, Скотт, когда напивался, приставал ко мне с этим, но получался кошмар. Кончалось все тем, что у меня болела челюсть, а он засыпал. Мне не нравилось. Я боялась, что и на сей раз ничего не выйдет. Но раз я пребывала в сексуальной фантазии со знаменитостью, то пусть она делает то, что ей полагалось: потребует хорошего обслуживания.
– Только вы покажите мне, как…
Он провел пальцем по моей шее, взял за подбородок и ответил:
– Это я, наверное, смогу.
Небожитель хотел, чтобы я сделала ему минет!
– Я просто… ну не знаю, умею ли я. В том смысле, что если у вас такая фантазия, то и ладно, но как бы сосать не пришлось.
Мне понадобилась секунда, чтобы сообразить, что я ляпнула и с чего он покатился со смеху.
– Я имею в виду, что могу отсосать плохо. Вот я о чем.
Он перестал смеяться, и мне, могу поклясться, захотелось провалиться и утонуть в его бездонных голубых глазах. Даже не зная его творчества, я понимала, чем он прославился. В нем была стать, уверенность, харизма.
Призванный дать урок, он взялся за дело:
– Для начала разденьтесь.
Я встала и отступила на шаг. Чувствуя на себе его взгляд, я избавилась от последней одежды – сбросила кроссовки, стянула шорты для йоги, а следом и трусики. Он смотрел на меня. Он хотел этого. Он хотел меня. Меня! Я чувствовала это и мысленно твердила себе: «Давай не робей, не теряйся. Он все тебе покажет, и у тебя получится». Его чары придали мне решимости. Он повернулся, выдвинул из-под кухонного стола стул, приставил и сел.
– Этого дела вам не испортить, если только не пустите в ход зубы. Мы их не приглашаем. А в остальном делайте что угодно, и я буду счастлив. Идите сюда.
Я шагнула к нему. Потом еще. Обнаженная, я стояла прямо перед ним. Он взял мои пальцы в свои широкие ладони и потянул вниз, так что я опустилась на колени. От него исходил пряный, теплый аромат, а может быть, запах рагу и хлеба, но нам обоим становилось все жарче. Он положил мои ладони себе на грудь, а потом опустил ниже, на сказочно мускулистый живот.
– Расстегните мне штаны, Кэсси.
Внутри меня что-то растаяло; я потянулась и расстегнула его ремень. Он стряхнул джинсы на пол. Его член был большим и твердым. И толстым.
– Боже, – прошептала я, взявшись за него руками и ощутив мягкую кожу.
Как он мог быть таким… твердым и таким нежным одновременно?
– Теперь нагнитесь и поцелуйте головку, – велел Шон. – Вот так, сначала медленно. Правильно, да. Целуйте. Хорошо.
Взяв его член в рот, я облизала его целиком, от головки до корня, чувствуя, как тело Шона начинает покачиваться в такт по мере того, как обретали ритмичность движения моих рук и губ.
– Все правильно, только чуть быстрее.
Я ускорилась, а он сомкнул мою руку вокруг своего члена и оставил там. Я еще глубже втянула его в рот, хотя и придерживала рукой.
– Да! – выдохнул он, нежно запустив пальцы мне в волосы. – Получается. То, что надо.
Мои руки соприкоснулись с губами; член целиком вошел мне в рот, и я создала вокруг него вакуум. Потом я вывела его наружу и облизала головку кончиком языка. Шон смотрел на меня, и, когда я подняла глаза, наши взгляды встретились. Его расслабленное лицо выражало блаженство, и все мое тело наполнилось энергией. Я обладала им. Он был мой. Я снова взяла член в рот, отсасывая, втягивая в себя, и ощутила, как содрогнулся его таз. Это придало мне смелости, и я всосала член еще глубже. Я чувствовала его напор, но в то же время он слабел и таял. И это делала я – ему. Контроль был за мной. Теперь я в любой момент могла заставить этого мужчину кончить… мне в рот.
– Милая, вам не нужны мои подсказки.
Чем больше я его ублажала, тем сильнее намокала сама, чего никогда не бывало раньше. Почему я считала это нудной обязанностью? Одной рукой я обхватила его за спину, все глубже и глубже всасывая член. Затем, читая его тело, как книгу, и видя, что он уже почти готов, я замедлила ритм.
– Ах, здорово! Еще! Еще!
Его слова разожгли мой голод. Я заглотила член так глубоко, что Шону пришлось ухватиться за столешницу, чтобы не потерять равновесие. Взглянув ему в лицо и поняв, что он готов кончить, как только я прикажу, я ощутила себя еще сильнее и сексуальнее.
– О Кэсси, – молил он, одной рукой вцепившись мне в волосы, а другой держась, чтобы усидеть на стуле. – Матерь божья! – сорвалось с его губ, и я почувствовала, как буквально вытягиваю из него оргазм.
Резко вдохнув, он напрягся. Затем наступило восхитительное молчание. Через несколько секунд его член обмяк, уменьшился и выскользнул из моего рта. Я поцеловала милое место, где торс переходил в бедра. Затем подобрала с пола футболку и аккуратно вытерла рот. Меня затопило торжество, и я улыбнулась Шону.
– Вот это да, подружка, – выдохнул он, пятясь от меня. – Вам не нужны никакие инструкции. Это было… потрясающе.
– Правда?
Я подступила к нему. Мы стояли впритык друг к другу, так что я чувствовала его крепкие грудные мышцы.
– Правда, – заверил он, коснувшись лбом моего лба. – По. Тря. Сающе.
На его лице оставалось удивление, он так и не отдышался. А я была совершенно голой и стояла на своей одежде.
– Охренеть, до чего здорово. Ванная за буфетной, – указал он.
Я подобрала свою форму мамы-наседки и приготовилась уходить.
– Подождите.
Я обернулась, и он, шагнув ко мне, крепко поцеловал меня в губы, после чего сказал:
– Именно этого я и хотел.
Я заперлась в ванной. Роскошь царила даже в этой комнатке – золотые краны и золотистые водостойкие обои с багровым узором. Подставка раковины была в форме женских рук, сведенные ладони которых образовывали собственно емкость. Я плеснула холодной водой на лицо и шею, потом набрала полный рот и прополоскала. Вода потекла в ложбинку между грудей, и я рассеянно провела пальцами по следу струйки. Я доставила удовольствие и проявила великодушие просто так, не прося ничего взамен.
Я уже одевалась, когда послышался деликатный стук.
– Это я, откройте.
Может быть, Шон, в отличие от массажиста, решил попрощаться? Я приоткрыла дверь. Он протиснулся внутрь, и мой пульс участился. Он развернул меня к зеркалу, оказавшись позади меня, и уткнулся лицом мне в шею, как уже делал в кухне.
– А это для вас.
Он надел джинсы, но я почувствовала, как у него встал. И когда я обвила его шею руками, он притиснул меня к холодной керамике. Я мгновенно промокла. Он куснул меня за шею, его рука скользнула между моих бедер. Я выгнулась и подалась ближе к зеркалу, глядя на его отражение. Глаза Шона были закрыты; руки ощупали мои груди и спустились к животу. Для него даже в этом был ритм, как будто он ловил мою телесную ноту. Он играл на мне, прижимая к себе все ближе и ближе, его пальцы настойчиво трудились внутри меня. От этих касаний я ощущала себя желанной, во мне как будто просыпалась жизнь. Наши глаза встретились в зеркале. Потом же я помню лишь, как все поплыло в пульсирующем многоцветье. Я кончила ему в руки, меня пробрал жар, а затем затопило облегчение.
– Вот так, вот так, – приговаривал он, а я, сама того не сознавая, подавалась назад, к нему, пока мы не уперлись в стену и не выпрямились.
Затем меня разобрал беспричинный смех.
– Спасибо, – еле выдохнула я.
Тут я вспомнила про одежду, которую хотела надеть в ванной. Наряд мамочки-наседки горкой лежал у раковины.
– Наверное, вам пора это надеть, – сказал Шон.
– Думаю, да.
Еще один нежный поцелуй в шею, и вот он попятился и скрылся за дверью. Мое лицо в зеркале горело жизнью. Я оделась и снова ополоснула его холодной водой.
– Ты это делаешь, – прошептала я, улыбаясь своему отражению. – Ты это сделала. Ты только что отсосала у эстрадной звезды-сердцееда, героя билл-бордов, лауреата «Грэмми». А потом он довел тебя до оргазма в умывальной.
При этой мысли я тихо взвизгнула и зажала рот кулаками. Ахх!
Снова одетая, всклокоченная от секса, я вернулась в полутемную кухню. Музыки не было. Кастрюля исчезла. Как и мужчина. На краю кухонного острова стоял пластиковый контейнер с горячим гамбо, на крышке покоилась золотая подвеска. Я опустилась на стул: сил хватало только на то, чтобы дышать и думать о случившемся.
Через несколько секунд вошла Клодетт.
– Кэсси, вас ждет лимузин. Надеюсь, что вам у нас понравилось, – сказала она, чуть растягивая слова на новоорлеанский лад.
– Спасибо. Так оно и было.
Я прижала подвеску к груди, прихватила контейнер с супом и, выйдя из Особняка через боковую дверь, вновь оказалась на шикарном сиденье лимузина.
