Константин Калбазов - Росич
Это судно, можно было сравнить с пантерой, мягкой и красивой, кажущейся милой кошечкой, но на деле являющейся беспощадным хищником и переход от одного к другому мог быть молниеносным и неотвратимым.
Переживая сильное волнение, Песчанин поднялся на борт и принял рапорт от старшего офицера. От избытка чувств, он делал все автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях, сработала многолетняя привычка, морского офицера.
Наконец прозвучала команда "По местам стоять! С якоря сниматься!" и судно зажило другой жизнью. Плавно отчалив от стенки, оно столь же медленно развернулось и взяло курс на открытое море.
Песчанин устраивал "Росичу" такие проверки, что казалось, даже металл не выдержит таких адских нагрузок, что говорить о команде, в которой только четверо инженеров, исполняющих обязанности офицеров и десять отставных моряков, числившихся унтерами, были старше девятнадцати лет. К слову сказать, детский дом, который был организован концерном для получения команды на эсминец, сделал свое дело. И офицеры и унтера были воспитателями в этом приюте, для бездомных ребят, и вся жизнь там была устроена таким образом, что на эсминец ступили уже сформированные подразделения, минеров, артиллеристов, сигнальщиков, машинистов и так далее.
Но как не велики были нагрузки, команда выдержала их успешно. Это же можно было сказать и о судне, у которого обнаружились только не значительные неполадки, которые были легко устранены.
В ходе учебных походов многократно отрабатывались стрельбы, как артиллерийские, так и минные. Звонарев и Гаврилов могли только сокрушенно качать головой и удивляться с какой поразительной быстротой, эти учебные походы делали дыру в бюджете концерна.
За каких то пару месяцев, Песчанин умудрился расстрелять пять полных боекомплектов, артиллерийских снарядов. Радовало только то, что только десятая часть этих снарядов были штатными, начинены взрывчаткой, остальные были учебными болванками, но тем не менее порох которыми они стреляли был самым, что ни на есть настоящим, и металл, без жалостно утопленный в море и заброшенный на пустынные берега был не просто металлом, а с тщанием выточенными на станках, под калибр орудий болванками. Это были десятки тонн, хорошего металла, который доставляли во Владивосток судами и далеко не бесплатно.
Приятным было и то обстоятельство, что столь дорогостоящие торпеды не были безвозвратно похоронены на морском дне, хотя Песчанину и хотелось отработать стрельбы в условиях максимально приближенных к боевым, его остановило то обстоятельство, что на сегодняшний день, этих самодвижущихся мин у них было только четыре десятка и к следующему лету эта цифра могла вырасти только, до шестидесяти. Поэтому торпедные стрельбы проводились только на мелководье вблизи и в направлении берега, так что каждая мина после выстрела скрупулезно проверялась и заряжалась вновь. За это время, Песчанин успел опробовать все торпеды имеющиеся в наличии у концерна, включая и те четыре, которые только вышли из мастерских и были присланы в Магадан.
Наконец прибыв из последнего похода, "Росич" замер у стенки, а осунувшийся Песчанин в сопровождении Зимова поднялся на борт яхты, делающей последний рейс в эту навигацию. На берегу оставались измочаленные члены команды, столь же измотанные как и не довольные инженера и рабочие наладчики привезенные из Владивостока, им предстояло зимовать здесь, на этом суровом побережье, в дали от семей и большой земли.
Песчанин покидал Магадан в весьма плачевном состоянии, но довольный собой, а еще больше довольный судном и командой. "Росич" показал себя весьма неприхотливым и маневренным судном, именно таким каким и хотел его видеть Антон. Команда за время походов успела сплотиться и превратиться в тот самый монолит, который зовется экипажем боевого корабля, особенно различимый именно на судах с не большим количеством личного состава.
Именно по этой причине его блестящие лихорадочным огнем глаза излучали радость, а настроение не смотря на сильное утомление было приподнятым и даже радостным. Война была не за горами, но они были к ней готовы, в отличии от правительства России, но с этим он ничего не мог поделать.
ГЛАВА 7
Как не вынослив был, Песчанин, но силы свои он все же не рассчитал. В конце ноября он вернулся во Владивосток и его свалила жестокая лихорадка.
Сразу же по прибытии он покинул яхту и направился к Звонареву домой, чтобы узнать последние новости, собственно это и спасло ему жизнь, вздумай он направиться в свой гостиничный номер, то к утру, вполне возможно, нашли бы его хладный труп.
Трясясь в ознобе, он вошел в квартиру Звонарева, но едва он оказался в тепле, как тут же потерял сознание и рухнул под ноги испуганной Ани.
Ведущий врач Владивостока осмотрев больного сокрушенно покачал головой и не довольно заметил.
Загоняли вы батенька своего друга. Загнали как лошадь на перегоне. Разве так можно.
Мы не раз говорили ему о необходимости отдыха, но он хотел везде поспеть сам. Вы не знаете, что это за человек. Все, что он вбивает себе в голову должно быть выполнено непременно и в срок. Да к тому же он везде старается осуществит личный контроль.
Все это меня мало интересует. Я вижу только факт полного небрежения собой. На лицо полное физическое и нервное истощение и как результат нервная лихорадка.Дасс. Больному необходим полный покой. Ни какого волнения, побольше чистого воздуха и только положительные эмоции. И самое главное ни какой работы. Если его деятельность смогла из здорового человека сотворить такое, то теперь она его попросту убьет. Дас, батенька именно убьет и это не преувеличение.
На коротком семейном совете было принято решение о том, что Песчанин останется у них дома до полного выздоровления. Правда пришлось выдержать не большой бой с Гавриловыми, но поле боя осталось за Звонаревыми, тем более, что больной уже был размещен в комнате для гостей, со всеми удобствами.
Единственно в чем женщины были абсолютно солидарны, так это в том, что дружно отказались даже обсуждать вопрос о сиделке. Антон для них был не чужим человеком, он действительно был для них самым близким другом. Уж чем брал этих двух женщин их друг, мужьям было невдомек, но чего не было ни у одного из них так это чувства ревности.
***
Светлана сидела у окна и так нечего делать смотрела на улицу, наблюдая за редкими прохожими, которые поспешно проходили по мостовой скованной тонким слоем снега и льда. Ноябрь хотя и выдался не очень холодным, тем не менее, оставался ноябрем, улицы уже начинала заметать поземка, а это значило, что морозы не спадут уже до самой весны.
Среди не многих прохожих ее вдруг привлекла одна фигура, в сумраке рассмотреть отчетливо было довольно сложно, но вот походка и привычка давать отмашку правой рукой и прижимать левую к бедру, ей были знакомы без сомнения.
Игриво заверещав и захлопав в ладоши она соскочила с подоконника и бросилась в гостиную.
Мама, мама, папка приехал.
С чего ты взяла, егоза.
Я его видела, он к дому подходит.
Опять на подоконнике весь вечер просидела, - не скрывая охватившего ее радостного волнения попеняла дочери мать. - Ведь сколько тебе уже раз говорила, что ты уже взрослая девушка и не след тебе как дитю не разумному на подоконнике громоздиться, папку высматривая. Да про такое, какой солидный жених узнает, так сразу и сбежит.
Ой мама, бросьте. Нашли из-за чего переживать. Уж чего, чего а в девках я остаться не боюсь, - в этот момент входная дверь хлопнула и в прихожей послышалась приглушенная возня. - Ой папка.
Светлана вихрем сорвалась с места и бросилась в прихожую, на что мать только не одобрительно покачала головой, ну никак не хотела эта егоза становиться взрослой, но в следующий момент из прихожей раздался радостный визг Светы, а следом шутливо не довольное ворчание мужа и на ее лице заиграла счастливая улыбка.
Мужа Вера Ивановна встретила как и подобает любящей и верной жене, в ее понимании, она встала перед дверью и когда муж вошел перекрестила его и счастливо улыбнувшись произнесла.
Слава тебе Господи, вернулся. Здоров ли Петруша.
Вот, Светлана, учись как нужно встречать мужчину из моря, - радостно улыбаясь глава семейства подошел к жене и обняв прижал к себе и с чувством поцеловал, а затем словно желая сгладить чувство неловкости охватившее его произнес. - Двадцать лет как женаты, а она все такая как в первый раз, учись егоза.
Как прошло плавание. Как в море все спокойно или сильно штормит.
Светлана, ты чай не моряк, что это за вопросы.
Нормальные вопросы. Или вы думаете, если меня егозой называете, так я вовсе и не переживаю.
Ну не обижайся дочка. В общем и целом для ноября вполне приемлемо.
