Вячеслав Коротин - Так громче музыка играй победу!
— Размечтался! — это, разумеется Андрей проговорил мысленно. — Там что, ещё и в Генеральном Штабе не поняли, что война будет затяжной или берегут от подобной информации нежные извилины самодержца всероссийского?..
— И каковы ваши дальнейшие планы? — продолжил Николай.
— Ваше величество, господство на море завоёвано. Германо — турецкие силы теперь способны только на эпизодические вылазочные операции. Причём сопряжённые с огромным риском для себя. Тем более, чт в ближайшее время флот пополнится несколькими большими эсминцами и новыми подводными лодками. Летом, я надеюсь, вступит в строй дредноут «Императрица Мария»…
«Бреслау» просто не посмеет выходить в Чёрное море, ибо мы просто заблокируем его возвращение в Босфор, а больше базироваться ему некуда…
Основной задачей флота считаю поддержку приморского фланга нашей Кавказской армии и жёсткая блокада поставок по морю для турецкой армии.
Основными задачами флота на ближайшую перспективу считаю поддержку приморского фланга нашей армии Юденича и жёсткую блокаду поставок по морю для турецкой армии на Кавказе.
— А в дальнейшем? — пытливо посмотрел царь на адмирала.
— С постройкой специальных судов типа «Эльпидифор» — провести десантную операцию в Трапезунде…
— И только? О захвате Босфора не задумывались?
Вот оно! Любимая «цацка»… Сейчас нужно пройти по лезвию бритвы: и не «лишить мечты» (и, как следствие, не лишиться должности), и не поддержать авантюру. Безнадёжную авантюру…
— Ваше величество, Черноморский флот, несомненно, выполнит любой приказ Ставки, но осуществление столь масштабной десантной операции вне компетенции моего штаба. Тем более, что я, зная о положении на Юго — Западном Фронте, даже не смел надеяться, что оттуда могут быть сняты наши корпуса для захвата Босфора.
— Но речь, разумеется, идёт не о завтрашнем дне, адмирал, — довольно благожелательно махнул ресницами в сторону Эбергарда император. — Где-то через полгода, к осени…
— Ваше величество, повторюсь: Черноморский флот исполнит любые приказы Ставки.
Однако, ваше величество, смею надеяться, что к осени, мы с генералом Юденичем выбьем Турцию из войны и без столь затратной и кровавой операции как десант в Босфор и Константинополь. При этом ни один полк юго — западного фронта не будет стронут со своих позиций. Я прекрасно понимаю, что судьба этой войны решается на суше… Но представьте: наши войска возьмут Карс и Эрзерум…
— Вы говорите об этом так, как будто это достаточно лёгкая задача…
— Ни в коем случае. Но я верю в военный талант Николая Николаевича Юденича. Он уже продемонстрировал его под Саракамышем и при дальнейших действиях. Кроме того, повторяю, мы поможем ему с моря — турки на Кавказе будут сидеть на голодном пайке. Ни топлива, ни провизии, ни боеприпасов, ни подкреплений они по морю не получат. А если ещё и англичане высадят свои колониальные корпуса в Месопотамии, то мы зажмём османов с двух сторон. Они не могут не запросить сепаратного мира…
— Вы очень убедительны, Андрей Августович, но я не могу быть уверен, что всё пойдёт именно так, как вы предполагаете… — на лице императора били написаны смесь сомнения и надежды.
— А я и не прошу верить мне безоглядно. Просто не торопиться с принятием решений… Ваше величество, — Босфор — очень крепкий орешек, поверьте, мы можем потерять чуть ли не весь флот, огромное количество солдат, без всякой гарантии успеха…
Ещё раз высказываю своё мнение: Турцию нужно задушить на Кавказе. И все предпосылки для этого имеются…
Тогда она выйдет из войны на самых выгодных для нас условиях.
— Я вас понял, адмирал. Подумаю над вашими словами. Это всё, что вы хотели мне сообщить?
— Нет, ваше величество. Прошу меня простить, но я получил из Ставки некое «пожелание» заменить некоторых адмиралов и офицеров на их должностях.
В том числе моего начальника штаба и флаг — капитана…
Я вполне доволен контр — адмиралом Плансоном и капитаном первого ранга Кетлинским. Если у ставки есть претензии по действиям флота вообще или штаба флота в частности, то и за первое, и за второе, отвечаю лично я…
— Не будьте столь эмоциональны, — улыбнулся император. —
— Не будьте столь эмоциональны, — улыбнулся император. — Это какое-то недоразумение.
Я непременно побеседую об этом с Григоровичем, а вы можете быть совершенно спокойны: пока Черноморский флот воюет так, как воевал до этого, все кадровые вопросы полностью в вашей компетенции.
И всё планирование боевых операций. Можете не сомневаться в моей к вам благосклонности, и, в особых случаях разрешаю обращаться ко мне непосредственно.
— Покорно благодарю, ваше величество! — поклонился Андрей. — А могу я в таком случае обратиться к вам с личной просьбой?
— Буду рад её исполнить, — с удивлением и уже лёгким пренебрежением посмотрел император в глаза адмиралу.
Наверняка царь подумал, что сейчас начнётся выпрашивание… Непонятно чего, но именно «выпрашивание»…
— Ваше величество, — Эбергард реально был смущён, — я уже немолодой человек… Образ жизни моряка не способствует созданию семьи… В общем… Прошу разрешения на вступление в брак.
Андрей и сам чувствовал, что прозвучало всё глупо и по — дурацки, но он всё равно почувствовал облегчение, выдавив из себя эти слова, слова, которые так долго держал в себе, слова, которые уже давно «перебродили» внутри и рвались наружу как углекислый газ из бутылки шампанского…
А царь, услышав столь странную просьбу, удивлённо изогнул бровь, но посмотрел на адмирала вполне доброжелательно: давно было известно, что Николай считает семью вообще и брак в частности одними из главных основ человеческого существования.
— Неожиданно, Андрей Августович. Никак бы не подумал, что… — император слегка замялся. — Хотя, несмотря на возраст, выглядите вы очень и очень неплохо. И кто ваша избранница? Надеюсь, никакого мезальянса?
— Благодарю за комплименты в мой адрес, ваше величество. А моя невеста женщина весьма достойная: потомственная дворянка, вдова, муж погиб в Порт — Артуре, ныне работает сестрой милосердия в Севастопольском госпитале.
— Благодарю за комплименты в мой адрес, ваше величество. А моя невеста женщина весьма достойная: потомственная дворянка, вдова, муж погиб в Порт — Артуре, ныне она работает сестрой милосердия в Севастопольском госпитале. Фролова Елизавета Сергеевна. Тридцать четыре года.
— А вам?
— Пятьдесят восемь… — Андрей про себя ещё раз матюкнул «благодетелей», которые вселили его в столь возрастное тело.
— Ну что же. Не вижу препятствий… — начал было царь, но в дверь постучали.
Должно было произойти нечто весьма неординарное, если посмели помешать беседе императора с командующим флотом.
Глава Дела сердечные (продолжение)
Приношу извинения своим читателям, что не сумел своевременно рассказать о том, как развивались отношения главного героя с Елизаветой — события понеслись так, что просто невозможно было отвлечься с войны на Чёрном море и Кавказе на что-то иное.
Но лучше поздно, чем никогда: спешу загладить свою вину перед тобой, уважаемый мой читатель и рассказать о событиях предшествовавших сражениям на море и на суше:
По дороге в свою резиденцию, Андрей сначала и сам не понял почему вспомнил случай из своего… Детства?.. Юности?… Как назвать период, когда пацану исполнилось четырнадцать лет? Отрочество? — Как ни крути, слово категорически несовременное — так и прёт от него чем-то «церковноприходским»…
В общем, было Андрею Киселёву тогда именно четырнадцать лет. И удалось раздобыть на пару дней почитать «Двадцать лет спустя». Увы, такие времена были, что многие книги только на время и по случаю раздобыть имелась возможность…
Значительную часть романа, чтобы вернуть его вовремя пришлось читать ночью под одеялом и при свете ручного фонарика…
Но дело не в этом.
Андрей с улыбкой вспомнил «шок», который испытал от того, что д» Артаньян в СОРОК лет ещё остался ВОИНОМ. В голове подростка не укладывалось, что в таком «старческом» возрасте не только знаменитый гасконец, но и его ещё более возрастные друзья умудряются скакать верхом и даже «размахивать» шпагами. Причём не без успеха…
А уж когда мальчишка — восьмиклассник узнал, что у лейтенанта королевских мушкетёров ещё и самый что ни на есть настоящий роман с молодой красавицей Мадлен, хозяйкой гостиницы «Козочка», (в СОРОК(!!!) лет), причём роман явно подразумевающий интимные отношения, то доверие к реалистичности произведений Дюма у мальчишки упало ниже самого нижнего предела.
Андрейку бы очень удивило, если бы он узнал, что Жану Мааре, когда он играл того самого великолепного д» Артаньяна из «Железной маски» стукнуло сорок девять…
