Андрей Посняков - Сюзерен
— Да, вроде ничего платье, — заценил Егор, обойдя ее и остановившись с той стороны, куда убежал мальчишка. — Где взяла-то? Украла?
— Обижаете! — Девчонка, повернувшись к нему, фыркнула и призналась: — Просто-напросто сняла с огородного пугала.
— То-то я и смотрю — дырка на дырке, — негромко засмеялся князь.
Аманда ничуть не обиделась:
— Ну и что? Все лучше, чем та парусина… Хотя, конечно, все равно — рубище… но все ж ходить можно. Вам нравится, а?
— Мне и парусина нравилась, — князь хмыкнул и тут же предупредил, опасливо понизив голос: — Нас могут ловить, и этот мальчишка…
— Ой! — Девушка неожиданно расхохоталась, так громко и весело, что Вожников вздрогнул:
— Эй, а ну-ка потише!
— А зачем тише-то? — беспечно махнула рукой Аманда. — Я вот подумала, что если нас и будут искать, то — где? В Матаро, вот где. Ну, или на пути туда — мы же именно так тем рыбакам сказали.
— А вообще — да, — чуть помолчав, согласился Егор. — Я что-то об этом и не подумал. Умная ты!
— Да уж не так чтоб полная дура. Ой, откуда это жареным пахнет? — привстав на цыпочки, Аманда шумно втянула носом воздух. — Вкусно как!
— Пастушки рыбу пекут, — пояснил князь. — Меня к столу звали.
— Славно! Может, они и меня позовут? Хотя я и сама могу напроситься… Постой-ка, тот парень, что едва меня не сбил… Вон он, похоже, обратно бежит уже. Эй, эй! — девушка замахала руками. — Смотри, на повороте лоб об липу не расшиби!
— Это никакая не липа, а ясень! — подбежав, мальчишка остановился, тяжело дыша.
— Сам ты ясень! — улыбнулась Аманда. — Говорят, рыбу жарите?
— Жарим, — охотно кивнул Мигель и, искоса поглядывая на девчонку, прищурился: — Хочешь, и тебя угостим? Если дразниться не будешь.
— Ты не знаешь еще, как я дразнюсь! Да ладно, не буду. Веди! Ой… — повернув голову, девушка вдруг посмотрела куда-то влево, в самые заросли, в буреломы.
— Что такое? — насторожился Егор.
— Звук какой-то странный… — Аманда задумчиво покусала губу. — Как будто лязгнуло что-то.
— Да что там может лязгать-то? — усомнился молодой человек. — Разве что капкан. Но я ничего такого не слышал.
— И я не слышал, — подал голос Мигель. — Но старые капканы тут могут быть, правда. Арикс, пес наш, сегодня с утра с переломанной лапой приковылял, пришлось отвести в деревню. Тоже небось в такой вот капкан угодил, и мы теперь без собаки.
— Не страшно?
— Не-ет, деревня-то рядом, да и волков здесь нет, разве что по зиме забегают, воют. Слушайте… — Подросток вдруг склонил голову набок, окинув беглецов любопытным взглядом: — А вы на каком языке промеж собой разговариваете? Вроде б на наш и похож… но как-то не очень. Это в Таррагоне так говорят?
— Сам ты Таррагона! — рассмеялась Аманда. — Это латынь, чучело!
— Опять обзываешься? А ведь обещала…
— Ладно, прости.
— Латынь… — восхищенно протянул парнишка. — То-то я и смотрю… Так вы, оказывается, студент, сеньор? — повернулся он к Егору. — Вот здорово! Расскажете нам про студентов?
— Расскажем, расскажем, — Аманда, смеясь, обняла Мигеля за шею. — Еще и песни споем… Веди давай к костру, а то уже в животе все кишки запели.
— Ага, идем! — Подросток горделиво разжал кулак: — Вот! Соли раздобыл немного. Рыбаки дали.
Все трое зашагали обратно к костру, не замечая, как кто-то, прячущийся в буреломе, провожал их внимательным взглядом, полным необъяснимой ненависти и лютой звериной злобы. Когда путники скрылись за деревьями, существо набросило на голову капюшон и, наклонившись, вскинуло на плечи лязгнувшую железом котомку. Смеркалось. Порыв внезапно налетевшего ветра унес под деревья шелуху сушеных тыквенных семечек.
* * *— Ого! Да разве так бывает? — удивился Нандо, напарник Мигеля. — Чтоб студенты — да так себя вели?! Они ж все-таки грамотные, ученые.
— И что с того, что ученые? Грамотным тоже иногда повеселиться хочется.
— А ты-то откуда про все это знаешь, Аманда? — недоверчиво прищурился кареглазый Мигель. — Будто сама училась.
— А и училась! Правда, не в университете, врать не буду… А хотите, песню спою?
— Давай, давай, спой! Вот славно!
— Ну, слушайте… Жил на свете дровосек, дровосек, дровосек…
Звонким и приятным голосом девушка запела веселую песню — пастушата бурно хлопали в ладоши, смеялись и подпевали:
— Дровосек! Дровосек! Дровосек!
Все четверо сидели у догорающего костра, и Вожников, слушая песни, байки да смех, улыбался, прикидывая, где это простолюдинка смогла обучиться латыни? Быть может, она еще умеет читать и писать? Так ведь говорила уже, что умеет…
— Какая ты добрая и веселая, Аманда! — радостно воскликнул Нандо. — Вот бы все такими были. Хорошо, что вы согласились заночевать здесь — видите, как весело!
— Да уж, весело. А ну-ка, отгадайте загадку!
Добродушно щурясь, улегшийся на траву Егор видел, как нравится девчонке внимание отроков. И еще раз подумал, как странны и непонятны бывают порой люди. Вот та же Аманда — то молчит сконфуженно, слова клещами не вытянешь, а то вдруг начинает болтать так, что не остановишь. Вот как сейчас…
Покончив с загадками, девушка вновь перешла к байкам, настолько смешным и забавным, что в голос смеялись все четверо, включая саму рассказчицу. Четверо… Впрочем, был еще и пятый. Он таился в ночи, за деревьями, и зыркающие из-под капюшона глаза его сейчас вовсе не походили на человеческие. Это были глаза злобного запредельного Существа, настоящего демона смерти. Он злился. Он сегодня не смог убить. Мало того — остро чувствовал исходящую от высокого бородатого парня угрозу. Этот парень был здесь чужим… и не только здесь — везде. И имел какую-то странную способность, особенность… очень похожую на ту, какой обладало само Существо, вовсе не считавшее себя демоном. Да, оно убивало… но убивало лишь светлых ангелов и — ради гармонии мира. Кровь ангелов давала жизнь солнцу. Такова была плата за существование всего этого мира, цена. И эту цену — цену мира и солнца — знало лишь одно Существо. Оно и платило. И если мир еще не провалился в тартарары — то только благодаря ему.
О, как плохо ему было сегодня! Оно хотело… или все же — хотел, ведь с виду Существо походило на обычного мужчину, кем, по сути, и являлось… снаружи… но не внутри. Он хотел сегодня взять ангела, вознести — так, чтоб улыбнулось солнце. И долго готовился — присмотрел все заранее, убрал собаку… Увы, Существу нынче помешали, обрекая мир на смерть. И нужно бы поскорей что-то сделать, что-то придумать… но оставаться здесь было больше нельзя. Чувство близкой опасности еще никогда не обманывало, никогда не спало и никогда не приходило напрасно.
Утробно, по-звериному зарычав, Существо поправило на плече лязгнувшую котомку и, бросив злобный взгляд на костер, скрылось в буковой роще.
* * *Утром пылало солнце. Оно отражалось в зеленых водах реки Льобрегат, прыгало по бирюзовым волнам близкого моря. Проснувшись, Егор уже успел сбегать с пастушатами искупаться, оставив Аманду присматривать за стадом, и теперь совсем по-детски прыгал на одной ноге, вытряхивая попавшую в ухо воду.
— Эй, эй! — весело улыбаясь, девушка щурилась от бьющего в глаза солнца. — Теперь моя очередь. Вода теплая?
— В море — да, а в речке — не очень, — натягивая рубаху, ответил Мигель.
— Вот и хорошо, что прохладная. Самое время прогнать сон.
Когда Аманда вернулась, пастушата уже грузили на телеги большие горшки, полные молока с первой утренней дойки. Парного молочка вдоволь напились и гости, чувствуя себя вполне отдохнувшими и бодрыми для предстоящего обоим пути.
— Пойдем вдоль реки Льобрегат, — тепло простившись с пастушками, поясняла по дороге Аманда. — Потом, уже ближе к горам, свернем к Манреже… Мы говорим — Манрежа, а по-латыни — Манреса будет, понятно? К горе Монтсеррат, конечно, и напрямик тропинки есть, да я их не знаю, придется кругом — через Манресу, так надежней.
— Угу, — князь покивал, прикидывая будущий путь. — Значит, где речка Льобрегат течет — это Коста Дорада.
— Вовсе нет! — азартно поправила девушка. — Это — Коста дель Гарраф, а Коста Дорада куда южнее. Как раз к Таррагоне, ага. Вот в Манреже мы паломников из Таррагоны и подождем, а дальше уж с ними, как я и сказала, до Святой горы Монтсеррат. А уж там и из Матаро людей хватает — испросить счастья у Моренеты хочется всем.
— У кого, у кого?
— У Моренеты Смуглянки, чего непонятного-то? — с удивлением пояснила Аманда. — А, вы же у нас чужак, я и забыла. Но все равно, неужто ничего не слыхали о Черной Мадонне с горы Монтсеррат?
— Да слыхал, — устыдившись, припомнил молодой человек. — Просто вот не подумал, что вы Мадонну Смуглянкой кличете. Прямо панибратство какое-то.
Девушка засмеялась:
— Так она ж своя! Наша Смугляночка. — Светло-шоколадные глаза Аманды сверкнули такой гордостью, словно эта Мадонна была ее хорошей знакомой, даже подружкой, от которой не имелось никаких тайн. — Ой, скорей бы добраться до монастыря, мне так много надо рассказать Моренете и много чего попросить, только самое-самое важное. Знаете, мне как-то неловко загружать нашу Смуглянку пустыми просьбами, хотя я бы много чего могла попросить. А вы что насчет этого скажете, сеньор Жоржу?
