Андрей Величко - Юрьев день (СИ)
Они явно были непростыми, император время от времени замолкал и вообще с некоторым трудом подбирал слова.
— Ведь если ты вдруг захочешь… в смысле подумаешь… или решишь… А, пропади оно все пропадом! Скажу как есть. Если ты вдруг пожелаешь убрать с дороги Николая и царствовать сам, такая служба станет мощным инструментом в твоих руках.
Я молчал. В такой ситуации оправдываться — последнее дело. Хотя, если бы я действительно хотел убрать брата, то действовал бы сам с минимально возможным числом как можно меньше знающих помощников.
Потому как спецслужба, имеющая на меня такой убойный компромат, как мое участие в убийстве цесаревича, а то и вовсе императора, очень быстро выйдет из–под контроля и сделает меня своей марионеткой.
— Вот этого я опасался, — продолжал отец. — Но потом подумал, присмотрелся к тебе и понял — нет. Ты не хочешь на трон. Очень сильно не хочешь. И взойдешь на него, только если не будет никакого другого выхода.
— Это правда, но мне просто интересно — почему вы так решили?
— Потому что только недавно понял — ты лентяй!
Я, честно говоря, был удивлен. У меня своих недостатков хватает, зачем же на меня еще чужие–то вешать!
— Может, и не совсем обычный, но лентяй, — продолжал отец. — Ты горы можешь свернуть, но своего добьешься, пока тебе это интересно. Однако как только надоест — все. Найдешь кучу причин и оправданий, не только меня, но и самого себя уговоришь, но делать ничего не станешь. Аэроплан Можайского смог в воздух поднять, хотя никто в это не верил. А потом что? Забросил. Первую часть доклада о моей охране представил мгновенно, а со второй возился более полугода, пока наконец домучил. Да ты таким с самого раннего детства был! Сказку про Изумрудный город отбарабанил так, что любо–дорого слушать, ты аж подпрыгивал от нетерпения. Про Незнайку начал неплохо, но ближе к концу увял, скомкал его. Обещал вторую часть, но тянул с ней до тех пор, пока Николай интерес не потерял. А мне, между прочим, до сих пор охота послушать! К чему я это все говорю — ты ведь уже давно понял, какой это тяжкий труд, быть императором. И заниматься на этом месте часто приходится тем, на что глаза бы мои не глядели! А уж тем более твои. Вот ты и хочешь, чтобы работал Ники, пусть ему и противно будет, но он потянет, а сам станешь заниматься своими игрушками да время от времени умные советы брату подавать. Я прав?
— Ну… наверное, да, отец.
Действительно, конкретно с этой точки зрения я проблему не рассматривал, но что–то в рассуждениях императора явно было.
— Не наверное, а так оно и есть. Поэтому делай свою службу, чую, польза от нее может быть. Однако не так, как ты мне понаписал. Какой еще к псам департамент безопасности — у нас их что, без того мало? А уж если на него поставить великого князя, брата цесаревича, то им заинтересуются все подряд, и не только у нас. К вашему комитету уже более или менее привыкли, вот и работай в его рамках. Придумай какую–нибудь ерунду, на которую я тебе выделю двести тысяч. И в течение года больше не проси, все равно не дам.
— А…
— А как сделать, чтобы Ники про настоящие задачи того, что там устроишь, знать не знал и ведать не ведал, сам сообразишь. Потому как если ты даже этого не сможешь, куда тебе на новую секретную службу замахиваться? Велосипедами своими тогда занимайся.
Уже на следующий день император утвердил изменение названия и расширение задач нашего с Николаем комитета, и сразу после этого я познакомил брата со своим черновиком прошения на высочайшее имя о выделении комитету двухсот тысяч рублей на проведение социопатологических исследований.
— Это еще что такое? — изумился цесаревич.
— Двухкоренное слово. Образовано от «социум», то есть общество, и «патология», она же болезнь. Мы ведь до сих пор не знаем, о чем свидетельствует появление революционеров. Общество больно или отдельных его членов пора подлечить? Это не только меня, еще и отца интересует, так что деньги он даст.
— Да? Ну тогда расскажешь мне, как узнаешь что–нибудь интересное.
С этими словами Николай подписал черновик. Моя подпись там уже стояла, и бумага была отнесена в канцелярию для надлежащего оформления.
Структура будущей спецслужбы мне представлялась так. Главный — естественно, я. У меня три зама. По организационным вопросам, режиму и собственной безопасности — один. По силовым операциям, когда кого–нибудь надо будет слегка того (или даже не слегка, это уж будет от самого объекта воздействия зависеть) — другой. И по идеологии, потому как добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним только револьвером — третий. Вот этот триумвират и потащит всю работу, мне же останется только общее руководство. Причем три — это очень хорошее число. За каждым будут пристально наблюдать две пары глаз. Даже если двое сумеют как–то договориться о чем–то нехорошем, третий их обязательно заложит. Разумеется, ссучиться могут и все трое одновременно, но это весьма маловероятный вариант.
Начать поиски кадров я решил сначала у себя под носом, то есть, если перейти от высоких аллегорий к прозе жизни, в нашей канцелярии. Но, разумеется, не стал ломиться туда с радостным криком «вот вы–то мне и нужны!». На дворе все же конец девятнадцатого века, и прогресс идет семимильными шагами. Поэтому я чинно прошел в свой кабинет, сел за стол, около минуты полюбовался лепниной под потолком и совершил одно длинное нажатие на одну из кнопок в правом углу моего рабочего места. Кнопка замыкала цепь лампы, расположенной к канцелярии, а одна длинная вспышка означала, что мне нужен ее начальник. Причем прямо сейчас.
Не прошло и минуты, как он появился в дверях.
— Проходите, Петр Маркелович, садитесь, — я указал на место за моим столом напротив меня. — Разговор у нас будет, может, и не очень долгий, но достаточно серьезный. Мне кажется, что вы уже переросли свою должность. Пора подниматься выше. Согласны?
— Как будет угодно вашему высочеству.
— Хм… высочеству будет угодно примерно так. Значит, у нас есть прекрасно работающая канцелярия. Есть секретариат, который сам по себе почти ничего не может и по сути является всего лишь отделением канцелярии. Так вот, мне кажется, что двух отделений мало. Нужно еще одно.
Я помолчал для пущего эффекта и конкретизировал:
— Третье отделение собственной его императорского высочества канцелярии. Вам предлагается сначала принять активное участие в его создании, а потом стать одним из трех товарищей (так тут назывались заместители) директора, то есть меня.
Мне было интересно — поймет человек, что ему предлагают, или решит, что его неизвестно за какие грехи решили задвинуть в какие–то зам замычи?
Нет, он все понял сразу, хотя знаменитое третье отделение и было упразднено шесть лет назад.
— Наверное, называться оно должно как–то не столь… вызывающе? — слегка улыбнулся коллежский регистратор. — Очень интересно, ваше высочество, очень. Но прежде чем я отвечу согласием, позвольте уточнить один вопрос. Это только ваша инициатива или она поддержана его императорским величеством?
— К сожалению, ответить прямо я не имею права, но если вы вспомните содержание последнего документа, прошедшего через канцелярию, то, я думаю, получите ответ сами.
— А, то странное прошение? Действительно, если император его удовлетворит, вопросов больше не будет.
— Он уже наложил утверждающую резолюцию, деньги начнут поступать на днях. Кстати, нашему комитету стала необходима и бухгалтерия. Этим я тоже попрошу заняться вас.
— Слушаюсь. И готов узнать, какие обязанности будут возложены на меня в новой службе.
— Точно такие же, как и в канцелярии. Сделать так, чтобы эта служба работала не хуже. Чтобы ни одно распоряжение начальника не ушло в песок, а было запротоколировано, снабжено идентификационным номером и заняло свое место в архиве. Чтобы всегда было точно известно, кто за что отвечает и чем в данный момент занимается — хотя бы формально. Разумеется, на каждого из сотрудников должно быть заведено личное дело, где будет фиксироваться абсолютно все про него известное. Методы соблюдения секретности и четко прописанные санкции за их нарушение. И так далее, всего я сейчас предусмотреть не могу. Кстати, предлагаю первым делом подумать, под что будет замаскирована новая служба. Может, поделить комитет на отделы? Научный, технический, образовательный и еще какой–нибудь, где вы будете продолжать службу.
— Отделы — это своевременно, — кивнул канцелярист, — упомянутую же службу лучше всего просто совместить с канцелярией, тогда не возникнет никаких вопросов. Господин Прохоров, как мне кажется, неплохо справится и новыми обязанностями. Вот Минаков — вряд ли, его надо повысить и поручить организовать бухгалтерию, пусть деньги считает, он человек дотошный.
— Кстати, насчет повышения. Напомните, какой там идет следующий классный чин после коллежского регистратора? Или вас сразу через один для большей солидности?
