Марина Юденич - Нефть
Обзор книги Марина Юденич - Нефть
Марина Юденич
Нефть
Автор выражает глубокую благодарность
генерал-полковнику А.Г.Ч.
за помощь в создании романа.
Часть 1
Истории, не связанные никоим образом, разнесенные во времени и в пространстве, легли в основу всего того, что случилось много позже. Вернее — должно было случиться. Но не случилось. Ибо можно, разумеется, отловить редкую бабочку. И рассчитать время. И даже силу, с которой ваша хрупкая красавица должна будет взмахнуть своими слабыми крыльями. И совершить невозможное — заставить бабочку взмахнуть крыльями в расчетное время, с нужной — заданной — силой. И ожидать урагана, который непременно грянет где-то, за тысячу верст от того места, где ваша бабочка, взмахнув нарядными крыльями, нарушила хрупкое равновесие Вселенной.
И не дождаться. Потому что где-то, за тысячи верст от вас и вашей бабочки, другая бабочка, повинуясь кому-то другому, тоже взмахнула крыльями.
Или — что даже более вероятно — между ними двумя, заточенными в неволю, оказалась третья — свободная и безрассудная бабочка, которая ярким солнечным днем просто кружилась в ласковом теплом воздухе, беззаботно помахивая крылышками. И ничего не произошло. Потому что усилиями трех маленьких насекомых Вселенная сохранила равновесие. А та история, которая должна была произойти по замыслу ловцов бабочек, закончилась в тот момент, когда — собственно — только должна была начаться. В этом была, как мне кажется, некоторая высшая логика. Логика Вселенной, сохранившей равновесие.
1991 ГОД. США, ШТАТ КОЛОРАДОЖара, казалось, выжгла все — и воду, жизнь, и краски. Белое солнце — в бледном, выцветшем небе. Белая земля — вокруг. Редкий кустарник-колючка, зацепившийся в придорожной пыли, казался белым. Грязно-белым. И только гудрон на шоссе был черным и будто лоснился, потея и плавясь на адской жаре. И в это почти невозможно было поверить. Как невозможно было поверить, что где-то далеко, в бесконечной высоте раскаленного неба, царит нестерпимый холод и длинноногие стюардессы с красивыми бесстрастными лицами зачем-то напоминают расслабленным пассажирам о том, что снаружи — минус 80 по Цельсию. И только что не добавляют, копируя интонации телевизионных людей, читающих сводки погоды: если вы собираетесь именно сейчас покинуть борт нашего лайнера, одевайтесь теплее. И не забудьте варежки. Он даже хихикнул. Какие только мысли не лезут в голову от скуки. Невероятно. Здесь все казалось невероятным. Зной на поверхности. Прохлада за облаками. И даже тот непреложный факт, что они существуют где-то, в объективной реальности — зной, прохлада, земля, солнце, облака, пустыня, город Денвер, штат Колорадо, Соединенные Штаты Америки, планета Земля, Вселенная… Бред. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.
Странные мысли лезут в голову — это просто усталость. И глубина — восемьдесят два фута под землей, поверхностью той самой раскаленной пустыни, в которую здесь и сейчас трудно поверить. Человеку — как бы ни эволюционировала популяция под напором цивилизации и прогресса — надлежало жить на земле. Не под и не над ней. Но об этом теперь лучше было не думать.
Два часа до окончания смены. Можно — и нужно! — было провести их с пользой. Просто необходимо. В The New Yorker ждали статью еще на прошлой неделе. Манкировать ожиданием The New Yorker было недальновидно. И легкомысленно, по меньшей мере. К тому же — он действительно хотел написать эту статью.
Он представлял себе эту статью на глянцевых страницах The New Yorker и редакционную преамбулу журнала: «Впервые за шесть лет существования National Nanoscience Center один из его основателей, доктор Уильям Клаггетт, приоткрывает завесу тайны, скрывающей все эти годы…» Шесть лет назад в это невозможно было поверить. Он и не верил. Даже когда переступил порог зала заседаний кабинета в Белом доме. И увидел их всех, вместе, за небольшим овальным столом: президента, вице-президента, государственного секретаря, министра обороны, директора ЦРУ, председателя Объединенного комитета начальников штабов, помощника по национальной безопасности и нескольких сенаторов, пользующихся, как ему сказали, особым доверием Белого дома. Он хорошо помнил, о чем подумал тогда, разглядывая исподволь каждого из них — и всех вместе, занявших привычные места вокруг стола: «Вот люди, которые управляют Америкой, а зачастую — и миром. Отсюда, из этого неброского кабинета, сидя в точности на тех же местах, что и теперь».
И что-то еще про обыденное воплощение власти. Еще он подумал о том, что никто и никогда — возможно — не узнает, что именно предложит им сегодня, 19 ноября 1985 года, он, доктор Уильям Клаггетт. Им и — собственно — всему человечеству. Эта была горькая мысль. Горечь была настолько острой, что он сохранил ее привкус на долгие шесть лет. Впрочем, это была совершенно напрасная горечь. Все вышло иначе. Все сложилось.
Теперь The New Yorker ждал его статью, в которой уже можно было рассказать обо всем и приготовиться к тому, что рассказывать впредь придется много, подробно и популярно.
Он пробежал глазами по монитору: «Шесть лет назад я предложил термин MNT (Molecular nanotechnology) — как определение зарождающейся технологии, которая имеет потенциал, чтобы изменить мировую энергосистему, осуществить переворот в политике, экономике и вооруженных силах всех государств.
Она несет миру то главное, чего уже давно с надеждой ожидает человечество, — нанотехнологическую альтернативу энергоресурсам. Как известно, мировая экономика напрямую зависит от энергоресурсов и в первую очередь от нефти. Также мы знаем, сколько вооруженных конфликтов спровоцировала борьба за «черное золото», а нанотехнологии способны эту причину для войны снять: с MNT эффективность сбора солнечной энергии вырастет настолько, что про нефть и уголь все забудут напрочь. Энергия Солнца в равной степени доступна всем государствам на планете, и трудно придумать, как одна страна перекроет другой доступ к этому источнику. Следовательно, на одну причину для войн станет меньше, интерес стран друг к другу в плане энергоресурсов сойдет на нет. Это было неплохо, но требовало продолжения. Конкретики. Рассказа о том, что именно происходит сейчас в толще раскаленной земли, на глубине 82 фута, в подземном комплексе, заложенном в начале 1980-х годов для испытаний аппаратуры подводных лодок в предельно жестких условиях».
Проект был грандиозным, но что-то не заладилось у военных с самого начала, и время ушло. Свертывание «гонки вооружений» с неизбежностью привело к сокращению финансирования — и консервации комплекса. Прошло пять с половиной лет, прежде чем секретный доклад доктора Клаггетта на закрытом заседании кабинета возродил его к жизни. В пустыне Колорадо, в восьмидесяти милях от Денвера возник National Nanoscience Center. Началась та самая конкретика, которую теперь предстояло описать максимально доходчиво и популярно. Как инструкцию по эксплуатации пароварки нового поколения. «Однако создание наноматериалов требует первоначального сырья — нанокристаллитов, синтез которых в промышленном масштабе — важнейшая задача, стоящая сегодня перед нами. Можно говорить о двух способах производства нанокристаллитов.
В первом случае для их синтеза требуются «очень чистые» химические реактивы и большое количество электроэнергии. Результат — граммы конечного продукта.
Второй, воистину революционный и даже парадоксальный, разработан специалистами National Nanoscience Center. Мы первыми сумели синтезировать нанокристаллиты из устаревших взрывчатых веществ. Кстати, их утилизация является давней головной болью военных и ученых, работающих на Пентагон. По их данным, на военных складах по всей стране хранится около 5 млрд снарядов, срок эксплуатации которых давно истек.
Как поступают с этой грудой взрывчатки в NNC? Подготовленные специальным образом взрывчатые вещества загружаются в экспериментальный реактор Центра. Происходит направленный взрыв. Фактически твердое взрывчатое вещество превращается в смесь жидкого углерода и газообразных продуктов. В результате чего в камере установится высокая температура и давление. Таким образом, мы одновременно получаем и энергию, и исходный материал для синтеза нанокристаллитов. Управление дальнейшим процессом требует высокого мастерства и филигранной точности. Если температура будет падать медленнее, чем давление, то процесс детонации может стать неуправляемым. Если же локальное давление снижать медленнее, начинается кристаллизация». Он внезапно остановился, не закончив фразы. Дернул щекой, повинуясь острому импульсу невольной гримасы. Все это категорически не годилось. Как плохой учебник физики для начальной школы. Тускло, обыденно и коряво. И пугающе.
Реактор, взрыв, неуправляемые процессы… скверные ассоциации. Не прошло и пяти лет после катастрофы на русском реакторе. Разумеется, это было другое, совсем другое, но объяснить это обывателю будет непросто. Тем более, что кое-кто давно пытается увязать их в один узел. Удар по клавише «delete» вышел явно сильнее, чем требовалось. Палец сорвался, угодил на соседнюю клавишу — текст не пострадал. Он испытал короткую вспышку гнева, на смену которому быстро пришла тоскливая апатия — он совершенно не понимал, как и что следует писать дальше. Впереди, впрочем, было еще почти два часа. И 82 фута земной тверди над головой. Он снова подумал об этом. И мысль немедленно пошла по известному кругу, пройденному уже десятки раз. Человеку надлежит пребывать на поверхности земли, не под и не над… Я схожу с ума? Он не испугался, потому что задавался этим вопросом не в первый раз. И не в первый раз привычно и бездумно отвечал себе: нет, я просто устал. И еще: я не люблю подземелье. Человеку надлежит… Тонкие пальцы сильно сжали виски. Надо было остановиться.
