Сумерки войны (СИ) - Романов Герман Иванович
После этих слов рейхсканцлера для «отца» панцерваффе все стало на свои места — «аванс» твердо обещан, теперь все за результатом…
Линкор «Страсбург» идет в гавани Мерс-Эль-Кебире под огнем британских линкоров. Черчилль не хотел рисковать судьбой четвертого в мире флота по силе — к тому же был велик риск что французские корабли могут быть переданы Германии правительством Виши с маршалом Петеном во главе. Единственный из линейных кораблей, что не пострадал в сражении 3 июля 1940 года, вернее «избиения младенцев», и смог прорваться в Тулон, ухитрившись при этом уйти "по-английски, не прощаясь…
Глава 24
— Экселенц, русские очень сильно давят на наш арьергард, посмотрите, какой ужас сзади творится.
Генерал Брокдорф-Алефельд устало привалился к березке — ноги не держали совсем, подгибались в коленях — все же возраст и полученные прежде ранения давали о себе знать. Трехдневный двадцатикилометровый марш по болотам совершенно измотал не только пожилого генерала, но более чем вдвое моложе его по возрасту солдат — те порой просто падали в болото, и грязь смыкалась над их головами. Идти было крайне тяжело, люди с трудом выдирали сапоги из болотной жижи, что не позволяла идти вперед, каждый шаг давался с трудом, ноги приходилось буквально выдирать. Разрывы гремели со всех сторон, смерть навалилась на его несчастных немцев — в какую-то секунду в голову пришла мысль, что этот пробитый на запад путь выжившие назовут «коридором смерти».
— Мало кто вырвется из окружения, господа, русские, как вы видите, хорошо воюют, а у нас закончились боеприпасы. Но сдаваться в плен позорно — надо идти дальше, вперед, впе…
Генерал не договорил, рядом с ними раздался очередной взрыв, послышался болезненный стон, всех забрызгало грязью, на которую уже никто не обращал внимания, настолько все были ей заляпаны. Одно хорошо — здесь можно было дышать полной грудью, за долгие дни пребывания в дыму многие хрипели, легкие были не в силах «глотать» чистый воздух. Это и стало одной из главных причин прорыва на запад, в сторону наступающих панцер-дивизий 4-й танковой армии. Теперь даже в Берлине осознали, что пробить танками путь на восток не получится, нужно прорываться с боем из «обреченной крепости Демянск», несмотря на все стратегические перспективы и желания фюрера. Да все потому, что решение снабжать окруженный 2-й армейский воздух силами транспортной авиации было ошибочным, нормально функционировать «воздушный мост» не мог, а с мая перелеты практически прекратились — русские блокировали аэродромы. Причем не своими истребителями, тут можно было бы и перетерпеть любые потери, не так много их «большие крысы» сбивали «тетушек Ю» и планеров.
Нет, самым эффективным средством противовоздушной блокады стали 152 мм гаубицы-пушки и 122 мм дальнобойные орудия, что буквально долбили по Демянску и Пескам, срывая полеты. А потом начались массовые пожары, но если горящие леса поначалу вызывали страх в сердцах даже у стойких немецких солдат, но не настолько, чтобы они сложили оружие, то вот разгоревшиеся торфяники сделали дальнейшее сопротивление совершенно невозможным. Удушье и отравление дымом косило немцев напропалую, и когда поступил приказ Гитлера на прорыв, многие офицеры и солдаты откровенно обрадовались, хотя все прекрасно понимали, что до своих позиций на западе дойдут из них очень немногие.
Да, все слышали доносившиеся далеко впереди раскаты артиллерийского «грома», но они уже не обнадеживали — если бы генерал-полковник Буш мог бы прорвать фронт, он бы это давно сделал, ведь бои шли давно, с апреля, но продвижения вперед не получалось, даже у танковых дивизий. Русские стали совсем не те, они научились воевать, а в здешних болотах себя вообще прекрасно чувствовали, научившись многому у финских егерей и обзаведясь своими такими же «болотными солдатами». Вот и сейчас эти самые проклятые егеря каждый раз вставали на пути двух отчаянно прорывавшихся дивизий авангарда, их заслоны сбивались с невероятным трудом, патроны заканчивались, снарядов к полковым пушкам осталось несколько штук. Сам граф Брокдорф-Алефельд шел в центре длинной колонны из перемешавшихся батальонов 32-й пехотной дивизии, с ними раньше находились «транспорта» с ранеными — оставлять их на милость большевиков никто не собирался. Но это было позавчера, сегодня даже павший рядом товарищ не вызывал сострадания — все понимали, что вынести их теперь не в силах, самим бы доплестись. А потому оставляли несчастных, с ними оставались врачи с медперсоналом — оказалось, что большевики соблюдают гуманное отношение к пленным, никто их не убивает, это многие видели собственными глазами. Опять же, кроме эсэсовцев — но тут «чувства» взаимные, ведь кто относится жестоко к пленным, не может рассчитывать на доброе отношение к себе. Да и сама дивизия теперь стала арьергардом, русские рассекли порядки отступающих, и сейчас где-то позади, скорее всего еще в самой «крепости», уничтожали две отставшие дивизии, не дав им выйти…
— Надо идти, господа, — глухо произнес генерал, нетвердо держась на ногах. Снова загремела пальба — но смертельно уставшие люди отнеслись к ней совершенно равнодушно. Все давно привыкли к мысли, что их могут убить в любой момент, и могилы у них не будет, одной на всех погибших станут местные топи. И пройдет много лет, а люди в этих лесах будут находить следы давно минувшей войны — эта мысль показалась Брокдорфу настолько безумной, что он встряхнул головой, отгоняя ее. А еще подумалось, что эта война на востоке совершенно не нужна ни Германии, ни немцам — обретать «жизненное пространство» на этих болотах даже мертвецам погибельно. Он сделал все что мог, но прозрение пришло совсем с другой стороны — все это было бесцельно, и он должен остаться на этих болотах вместе со своими несчастными солдатами, которых бросили и предали. Вот только додумать генерал не успел — буквально в трех шагах, в болотную жижу шлепнулась крупнокалиберная мина — краешком мозга он смог оценить ее — или 107 мм «подарок» от егерей, либо 120 мм от полкового миномета. И хорошо, что не разорвалась, и вот тут он понял, что ошибся.
Рвануло так, что генерал осознал, что его оторвало от березки как пушинку, ослепило — перед глазами разлилась сплошная чернота. А еще было ощущение полета, и полной легкости во всем теле, будто он стал пушинкой. И удар о что-то мягкой — вначале было больно, а потом стало благостно, и нахлынуло забвение, приятное и теплое, словно насмерть замерзнуть, и ощутить как тебя накрыли теплой периной…
Этот эсэсовец из дивизии «Мертвая голова» обрел для себя «жизненное пространство» на долгие восемьдесят с лишним лет в демянских болотах. Только сейчас для оккупанта появился хоть какой-то смысл в исполнении требований своего давно сгинувшего фюрера, но уже исключительно как память о давно минувших событиях…
Глава 25
— Ненормально это, Андрей, не вписывается струя мочи в окружность, как ни старайся. Тут не на бомбежку, на грандиозную провокацию больше походит! Табличку можно смело вешать — вот они мы, и скрываться не будем, к союзнику ведь перелетели. Это для самураев после бомбежки американцами Токио, словно красная тряпка для разъяренного быка. Одно хорошо — японцы напрямую с нами воевать не рискнут, а вот наше судоходство резко ограничат и не одно судно теперь в Тихий океан не пропустят — обязательно топить будут, пакостить станут с невероятной силой.
Григорий Иванович сломал папиросу, и тут же потянул из пачки другую. Налет на японские острова, вернее на один из них, самый главный, Хонсю, все же состоялся. Дерзкие все же ребята эти американцы — полтора десятка двухмоторных бомбардировщиков В-25 «Митчелл» стартовали с палубы авианосца «Хорнет», что само по себе является сложной задачей, и отбомбились по Токио, нанеся серьезный ущерб столице враждебной и для СССР страны. И дружненько, один за другим приземлились на аэродроме «Унаши» чуть севернее Находки, без единой потери — налет для японцев оказался совершенно неожиданным, их истребители даже в небо не поднялись, а зенитные орудия стрельбы не начали. Сами бомбардировщики, СССР, понятное дело, формально интернирует, а фактически как поставленные по ленд-лизу зачислят в состав советских ВВС, что само по себе является немалым приобретением. Самолеты современные, напичканы техническим оборудованием, ощетинились дюжиной крупнокалиберных пулеметов, что твой дикобраз иголками — чего-либо подобного, кроме новейшего Ту-2 в составе авиации не имелось, а «ветеран» Ил-4 уступал по всем параметрам, за исключением большей дальности полета. Интересно другое — в реальной истории Сталин отказал американцам в посадке на советской территории, только один самолет приземлился. Потом, правда, американские «бомберы» частенько садились, там уже «методику» отработали. Но сейчас Иосиф Виссарионович приземление разрешил всей авиагруппе подполковника Дулиттла — от таких постоянных совпадений Кулик уже не приходил в ужас, понимая, что у истории мощная инерция.
