Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Вот так молодец, Василий Трофимович! Всё просчитал, кроме одного — у меня забыл спросить, хочу ли я.

— У меня встречное предложение. А давайте сейчас определимся, где я буду служить.

Краснота начала отступать с генеральского лица. Глаза Чагаева повеселели, и он радостно хлопнул в ладоши.

— Другое дело, Сань. Слушаю тебя и твои пожелания. Кстати, предлагаю тебе должность в главкомате. Никакой академии не надо, только твоё желание. С замом ты познакомился. Он тебя оценил. Или ты в академию хочешь? А в Циолковск хочешь поступить? Там сейчас как раз ускоренные выпуски испытателей будут. Договорюсь. В Министерстве Авиапрома у меня есть свои люди.

Прям как на восточном базаре — глаза разбегаются от ассортимента, купить хочется всё, но подвох чувствуется у каждого прилавка.

Один только нюанс — ничего мне от Чагаева не нужно.

— Василий Трофимович, я уже определился с местом службы. И находится оно в Торске. Да и на ужин к вам не хочу лететь. У меня другие планы.

— Какие у тебя могут быть планы? — возмутился Чагаев.

— Ну, я бы в кино сходил. «Укрощение строптивого» не смотрели?

Василий Трофимович мощно ударил кулаком по столу. Странный у него способ оказывать давление.

— Я тебе приказываю, сегодня лететь со мной домой. Услышал? Иначе я тебя уничтожу.

— Не полечу.

Чагаев зарычал и дважды хлопнул по столу. Каждое слово сопровождалось всплеском слюны и злобным оскалом.

— Полетишь, я тебе сказал. Ты сегодня же окажешься со мной дома и помиришься с моей дочерью. Иначе… иначе я тебя уничтожу, сопляк.

Генерал продолжал трястись и рычать, но на меня это не действовало.

— Не напрягайтесь, Василий Трофимович. Я не полечу. Вы смотрю, только и можете кулаком по столу бить, да приказы раздавать. А своей дочерью руководить у вас получается плохо.

Чагаев смял в руках сигарету и кинул её под ноги. Он быстро обошёл стол, подойдя ко мне вплотную. Так резко подошёл, что я уже готовился отбивать удары.

Он смотрел на меня, буквально прожигая насквозь. Скулы у Василия Трофимовича задрожали, но на меня это всё не влияло.

— Я значит, плохо руковожу. А ты, стало быть, хороший командир?

— С поставленными задачами справлюсь.

— Без труда?

— Легко, — ответил я.

— Ну вот и посмотрим, насколько у тебя всё легко получится. Вы свободны, капитан! — громко крикнул Чагаев и я вышел из кабинета.

Разговор с генералом получился не самый приятный, но итог меня удовлетворил. Работа комиссии завершилась к вечеру, и всё это время мы находились на рабочих местах. Когда всех распустили, меня к себе подозвал командир эскадрильи.

— Сань, я не спросил, как у тебя прошёл разговор.

— Нормально. Спросили, что я думаю про Ми-28. Кратко ответил, и большие начальники были удовлетворены.

Комэска молча кивнул, показывая всем видом, что ожидал от меня большего откровения.

— Командир, вопрос решён. Я обрисовал свою позицию, мне обрисовали свою. А потом мы пожали руки.

— И Чагаев так легко со всем согласился? — удивился комэска.

— Я был крайне убедителен.

Мы посмеялись с командиром и пошли на выход из части.

Глава 11

Со времени «эпичной» проверки прошло уже достаточно времени, чтобы она у меня вылетела из головы. Погода в Торске продолжала быть пасмурной, иногда «радуя» выпавшим снегом.

За время службы что в первой, что во второй жизни я понял одно — выпавшему снегу можно радоваться только когда ты в отпуске или наряде. Поскольку, как только он выпадет, его нужно срочно убрать.

И сделать это, пока он не растает. А лучше, ещё вчера.

После одной из таких уборок, комэска вызвал меня в кабинет. Настроение у меня было приподнятое. А какое оно ещё может быть, когда только что два с половиной часа отмахал лопатой и надышался свежим воздухом Торского аэродрома.

Субботний день — время паркохозяйственного дня. Период сплочения воинского коллектива сначала через трудотерапию, а затем и с помощью «горюче-смазочных» материалов различной крепости.

В классе эскадрильи формировались списки и меню на небольшое застолье, пока я выполнял указание командира.

Войдя в кабинет комэска, ощущение было такое, что и у него настрой был ну если не закатить праздник, то уж хорошенько бухнуть точно.

— Сан Саныч, дорогой! Заходи! — громко сказал он, наливая себе ароматный чай под ритмы песни «Землян» из динамика радиоприёмника.

Я закрыл дверь и тут же комэска предложил мне чай с конфетами.

— Вот если б кто другой за моей спиной такое провернул, я бы расстроился. А вот на тебя не обижаюсь! Поздравляю, Саныч, — пожал он мне руку и приобнял за плечи.

— Спасибо. В честь чего поздравления?

— Пф! Саня, ну ты свежего воздуха перенюхал, что ли⁈ — посмеялся комэска.

— Не больше чем обычно. Я на полном серьёзе не понимаю, в чём дело.

— Ай, ладно тебе комедию ломать! Весь штаб в курсе. Медведев лично звонил мне, чтобы я тебя при всех поздравил. Но я решил сначала индивидуально. Давай, ближе проходи, — сказал комэска и достал из стола две рюмки и бутылку «Коктебеля».

Тут же из холодильника на стол «приземлилось» блюдце с нарезанным лимоном с сахаром. Как будто комэска готовился!

— Давай мы сейчас на ход ноги и пойдём к остальным, — сказал командир, разливая коньяк.

— Вы мне скажете, в чём дело? Я ничего не понимаю.

Комэска с удивлением посмотрел на меня.

— Ну не хочешь пить, так и скажи. А я выпью.

Командир отведал коньяка и закусил долькой лимона. Не говоря ни слова, он меня взял под руку, и мы с ним пошли в класс.

Как только зашли, комэска тут же дал команду всем замолчать и прослушать важное объявление.

— Итак, товарищи. В первую очередь, все молодцы. Лопаты целые, снег успели убрать, прежде чем он растаял. А это значит, что боеготовность нашей 3-ей эскадрильи не нарушена! Теперь о главном. Где начальник штаба?

Все начали его искать глазами, но в классе был только замполит.

— Он в штаб Центра пошёл. Позвонили какой-то приказ забрать, — объяснил один из коллег.

— Не какой-то, а очень важный приказ. Товарищи, все вы знаете Александра Клюковкина. Вот он наш дорогой и всеми любимый специалист, — позвал меня комэска, и я вышел на середину класса.

Ерунда какая-то происходит. Комэска светится, будто меня орденом очередным наградили. Вот только так часто их не дают.

— Давно уже Сан Саныч наработал на Золотую Звезду, но пока время не пришло. Зато пришло время ему привести в порядок форму одежды и… разделить со мной кабинет.

Так, так, так! В душе стало трепетно от предстоящего поздравления.

— Итак, приказом главнокомандующего ВВС, капитан Клюковкин назначен заместителем командира нашей эскадрильи! — громко объявил комэска. В классе раздались громкие овации.

Со всех сторон были слышны поздравления и радостные восхищения.

— Но и это ещё не всё. Этим же приказом капитану Клюковкину присвоено очередное воинское звание «майор» досрочно!

Тут уже я был готов сдержано, но громко поаплодировать сам себе. Мои коллеги не смогли усидеть на месте и подошли меня поздравить.

Понадобилось мне две жизни, чтобы добраться до майорской звёздочки.

— Спасибо, мужики! Стало быть, сегодня «банкую» я.

И эта новость обрадовала всех даже больше. Только есть один момент, который я бы хотел уточнить. В советском законодательстве у меня ещё нет больших познаний, но кое-что не сходится.

— Командир, а точно приказ Главкома? — спросил я у комэска.

— А что тебя удивляет? Чей же ты приказ ожидал?

— Насколько я помню, очередное офицерское звание до истечения срока может быть присвоено Министром обороны СССР, но не Главкомом.

— Да какая разница! Ты чего не рад?

Конечно, рад. Но запах подвоха ощущается очень сильно.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился начальник штаба эскадрильи. Вид у него был задумчивый и запыхавшийся.