Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Он подошёл к окну и выглянул на улицу. Видимо ждём, когда появятся у нас проверяющие на пороге.

— Командир, что хоть проверять будут? — спросил я.

— Не знаю. Всё очень интересно и ничего непонятно. Целей не довели, что готовить к проверке тоже. Только ходят и смотрят. В основном генерал и замглавкома интересовались нашей эскадрильей. Почему, не знаю.

— Вы же не думаете, что Чагаева заинтересовал кто-то конкретный? — посмотрел на меня один из командиров звена.

— Ты прямо говори. Чего намекать, — сказал я.

Начинают мне надоедать эти косые взгляды. Будто и правда Чагаев решил по мою душу приехать.

— Сань, да я ж не со зла. Сам понимаешь, что у тебя было… ну с дочерью Чагаева. Мы тебя полностью поддерживаем в твоём решении, — начал объяснять мой коллега.

— А вот Чагаев не поддерживает, — добавил комэска.

В следующие два часа мы так и не покинули класс эскадрильи, продолжая обсуждать интересные темы. Футбол уступил место музыке, а рыбалка походам в кино на сеансы зарубежных кинофильмов. Запах влажной шерсти с шапок-ушанок стал перебиваться ароматом кофе и травяного чая. Зашелестели обёртки от конфет, а сладостный запах вкусностей витал в воздухе.

— Завтра итальянскую комедию будут показывать. С женой хочу сходить, — рассуждал один из коллег, разворачивая обёртку конфеты.

— Ерунда. «Укрощение строптивого»! Бред! Вот «Синьор Робинзон» был неплохой, а этот фильм у меня ажиотаж не вызывает, — ответил ему другой.

Эх, зря он так думает! Фильм гениальный. Особенно в нашем отечественном дубляже.

— Я бы сходил. Говорят, актриса снимается интересная. Красотка! — сказал я, и тут же весь молодой состав решительно повернулся ко мне.

— Саныч, ты-то откуда знаешь? Точно красивая? — спросил один из лейтенантов.

— И опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг — ответил я словами Пушкина.

Более старшие товарищи тоже зачесали подбородки.

— Без жены тогда схожу. Объясню, что сначала сам проверю, какой фильм, — решил один из коллег.

За время посиделок я успел закрепить на парадном кителе полученный мной орден. Но только я налил себе чай, как меня позвал в коридор комэска.

— Сань, одевайся и в штаб, — сказал он, как только я вышел из класса.

— Куда именно?

— Думаю, ты уже понял. Прямиком в кабинет Медведева. Он сказал, чтобы парадную форму одежды не нарушал.

Ну всё ясно! Вторую награду мне вряд ли дадут. Коллеги из КГБ уже давно не объявлялись. Остаётся только желание Василия Трофимовича увидеть меня снова.

Собравшись, я быстро дошёл до штаба. Верхнюю одежду оставил в гардеробе, где обычно раздеваются приехавшие на обучение офицеры и прапорщики. Поднялся в приёмную. На вешалке я увидел знакомую стальную шинель с одной большой звёздой.

— Вы можете войти, товарищ капитан, — сказал мне адъютант командира, выйдя с подносом из кабинета Медведева.

Я постучался и открыл дверь кабинета. Чагаев махнул мне рукой, разрешая войти.

В кабинете была весьма интересная атмосфера. Вроде важное совещание, если судить по множеству бумаг, разложенных перед генералами. Они внимательно их изучали, а Медведев что-то им тихо разъяснял.

Но в то же время пахнет мятой и… коньяком. Похоже, для расширения сосудов Чагаев и замглавкома не отказались от пары капель благородного напитка.

— Я это вижу только так. Но время ещё есть, — сказал замглавкома, убирая в сторону документы.

— Ещё есть что добавить, Гена?

Медведев промолчал. Он смотрел сосредоточенно в бумаги, в то время пока Чагаев и замглавкома медленно попивали чай. Как только я подошёл ближе, то он сразу их убрал в красную папку. Что на ней написано, я не успел разглядеть.

— Это капитан Клюковкин. Человек перспективный, грамотный и ответственный, — представил меня Геннадий Павлович.

Зам главкома внимательно на меня посмотрел и переглянулся с Чагаевым. Тот кивнул, отпив из кружки чай.

— Капитан, как вы оцениваете возможности нового вертолёта Ми-28? — спросил он.

Странный вопрос. Как будто Медведев не мог ответить на него сам. Никогда не поверю, что замглавкома решил позвать капитана, чтобы спросить про новый вертолёт.

— Потенциал развития большой. Скоростные и манёвренные характеристики превосходят Ми-24. Широкий спектр номенклатуры вооружения. В частности, новые управляемые ракеты, которые уже опробовали на новых «шмелях».

— Шмелях? — удивился замглавкома.

— Разговорное название Ми-24. Должны знать, — улыбнулся Чагаев. — Ещё что-то?

— Я бы отметил живучесть, но в этом компоненте с Ми-24 у них возможен паритет. По данному вопросу всё.

Заместитель главкома развёл руками и посмотрел на Чагаева.

— Мне всё понятно. Очень даже неплохо.

— Тогда вы не против оставить нас наедине? — спросил Василий Трофимович.

— Конечно. Я пока займусь… нашим делом, — ответил ему замглавкома.

Не прошло и нескольких секунд, как я и Чагаев остались в кабинете одни. Василий Трофимович встал из-за стола и подошёл к окну, заложив руки за спину.

— Ты давно не приезжал к нам в гости, Саша. Вроде не чужие люди, а нос воротишь, — начал говорить Чагаев и достал металлический портсигар.

Я ничего на это не ответил. Не представляю себе вселенную, где бы я так просто зашёл бы в гости к Чагаевым. Особенно после расставания с их дочерью.

— Моя дочь по тебе скучает, а ты даже письма не хочешь от неё читать, — произнёс Василий Трофимович и закурил.

— Не вижу смысла, товарищ генерал.

— Сейчас мы с тобой разговариваем без погон. Как отец твоей невесты и мой будущий зять.

Как он всё сразу определил!

— Пожалуй, этого уже не случится. Наши отношения с вашей дочерью подошли к концу несколько месяцев назад…

— Не гони лошадей. Вот, прочитай лучше! Она там всё написала, — достал Чагаев конверт и с письмом. — Любит тебя. Жить не может.

Генерал подошёл к столу и протянул мне письмо.

— Прочти говорю. Я дочери обещал, что передам тебе письмо.

— Но это не значит, что я буду его читать.

Чагаев злобно зыркнул на меня и убрал письмо во внутренний карман.

— Я всё знаю, Саша. Да, моя дочь совершила ошибку. Не будем сейчас ворошить это дело. Я с ней побеседовал, мать побеседовала. Кристина всё поняла, долго плакала и продолжает убиваться по тебе. До сих пор места себе не находит.

Всё как-то шаблонно. Мог бы Василий Трофимович как-то поинтереснее рекламировать дочь. А лучше бы напрямую сказал, что как зять ты нам подходишь. Остальное неважно.

— Извините, но слезами тут уже ничего не изменишь.

— Саша, прекращай упираться! Я тебя уважаю, а моя жена от тебя в восторге. Переживает за тебя, как за меня. До сих пор вспоминает, какие ты цветы принёс и фрукты.

— Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания.

— Сам и передашь. Давай ты уже эту историю с ошибкой Кристины, забудешь и начнёшь всё сначала. Она хорошая девочка. Вся в мать.

Ох и сомневаюсь! Мама у Кристины — настоящая офицерская жена. И с Василием Трофимовичем прошла все невзгоды. В поведении несостоявшейся тёщи нет ни единого намёка на пафос и гордыню.

— Так что? Забываем?

— Нет.

Чагаев насупился и покраснел. На глазах он начал превращаться из доброго дедушки в сеньора Помидора.

— Сань, я тебе как тесть говорю сейчас. А тесть от слова «тестировать». Вот я протестировал будущую версию твоей жены. Всё у вас будет хорошо.

Интересное объяснение. Я лично думал, что «тесть» от греческого «батюшка».

— Конечно будет. У каждого по отдельности всё будет хорошо, — оставался я непреклонным.

Генерал начинал вскипать. Видно, как в нём зреет огромное желание что-то швырнуть. И первым ему под руку попался галстук, который он буквально сорвал с шеи и бросил перед собой на стол.

— Шутки и разговоры в сторону. Ты меня знаешь, Саша. Я для счастья дочери, сделаю всё что угодно. Поэтому сейчас мы закончим разговор. Ты быстро возьмёшь вещи и полетишь со мной в Москву. Дома уже все готовятся к ужину. Кристина с мамой тебя ждут. Придут важные люди. Познакомишься с ними, а потом решим, где ты будешь служить.