Валерий Большаков - Дорога войны
— Максимус! А эти куда?
— Ничего не трогай пока! Презид скажет, куда и чего.
— Где эта ходячая чернильница?!
— Я декурион, а не писец!
— Па-асторонись!
Сергий огляделся. Центральная часть крыши базилики приподнималась на двух рядах высоких колонн, в просветы заглядывало солнце. Колоннады делили зал на три части-нефа. Средний служил как бы коридором, а слева и справа открывались закутки отдельных «кабинетов». Канцелярские работники бегали в коротких военных туниках и узких штанах-браках, громко топая по плитам пола подкованными калигами, — все они были легионерами или младшими офицерами из местного гарнизона.
— Новая метла по-новому метет, — сказал Искандер понимающе.
— Придал им презид ускорения! — хмыкнул Роксолан.
Перед входом в резиденцию наместника стоял еще один караул.
— Так, меня вы пока не знаете, — предупредил Сергий преторианцев. Те закивали головами в шлемах, нагоняя ветерок пышными перьями. — Наместник где?
— Второй этаж, прямо и направо!
Лобанов с Тиндаридом прошли широким темноватым коридором и поднялись на второй этаж. Лестница вывела их на галерею, заключавшую в себе прямоугольный перистиль. «Прямо и направо» нашлась большая светлая комната, единственным обитателем которой был Марций Турбон, насупленный и хмурый.
— Превосходительный хотел нас видеть? — заговорил Сергий, вроде как подлащиваясь.
Наместник вынырнул из мрачных дум и повел рукою:
— Заходите! — Поглядев на заросших преторианцев, он усмехнулся: — Специально не бреетесь?
— Входим в образ, — сказал Сергий и почесал зудящую бородку.
— Докладывайте!
Роксолан отчитался о проделанной работе.
— Ныне следуем в Апул, — закончил он, — хотим поспрашивать Верзона. Если и там ничего не выйдет, переключимся на Сирма — этот точно в курсе.
— Отставить, — скомандовал Марций Турбон. — Золото подождет. Тут такая зараза вылезла, что. Короче. Там, — наместник указал на стену, за которой находился принципарий, — служат двести одиннадцать человек. Двести десять служат верой и правдой, а один продался Оролесу! Но кто изменник, я не знаю. Я для чего вас позвал? Хочу посоветоваться. Да, плох тот командир, что просит совета у младших по званию, но мне-то как быть?
Я же никому тут не могу довериться! Мне нужно найти изменника, а как? Пытать всех подряд? Не могу, Август мне это запретил, да и толку? Тут почти все ветераны, воевали и с даками, и с парфянами. Как их допрашивать? Как им нанести такое оскорбление? Ну, что молчите? Тоже давайте думайте! Искандер поднял руку.
— Ты прав, превосходительный, — сказал он негромко, — пытками тут ничего не добьешься. Но и брать в оборот всю службу наместника. Зачем? Мы, когда шли сюда, то и дело натыкались на всяких либрариев с актуариями. Они-то как могут быть изменниками? Что они знают? Разве их посвящают в секреты?
— Короче! — обронил презид.
— Надо сузить круг подозреваемых. Давайте-ка выпишем на папирус только тех, кто работал с секретными документами или присутствовал на заседаниях штаба.
— Ага… — задумчиво произнес наместник. — Дельно. Сергий, а ты что скажешь умного?
— А в чем заключалась измена? — осведомился Лобанов.
Наместник засопел.
— Последний раз Оролесу пытались передать пароли на три дня вперед, — ответил он неохотно. — Ранее предатель сообщал этому царю латрункулов схемы дислокации наших частей. Оролес точно знал, например, что в каструме под Напокой оставались лишь две кентурии, а полторы когорты были переброшены к лимесу между Тизией и Данувием. И даки напали на лагерь, перебили полсотни легионеров, а главное — похитили много оружия. Хватит или продолжать?
Марций Турбон был раздражен.
— Хватит, — успокоил его Сергий. — Ну, во-первых, я не верю, что эти тайны были выкрадены — в принципарии не чиновники служат, а военные, этих куда труднее провести. Не думаешь же ты, презид, что когорты в Сармизегетузе набраны из ротозеев?
— То, что предатель служит тут, и в больших чинах, — перебил его наместник, — мне уже ясно. Ладно, — он указал на Искандера. — Пиши!
Тиндарид пристроился за столом, вооружился стилом и раскрыл дорогие вощеные церы из кипариса.
— Принцепс претории, — начал диктовать наместник, — раз! Опцион претории — два! Корникулярии. Так. Их трое. Записал? Так, запиши еще троих комментаторов. Их тоже трое. Они ведут протоколы, так что. Дальше! Шестеро эксепторов.[60] Хотя. Стоп! Пятерых мы можем не считать, их не допускают на советы. Запиши одного, личного секретаря моего предшественника. Теперь это мой эксептор-консулар.
— Итого — девять подозреваемых, — с удовлетворением отметил Искандер.
Наместник задумался, нахмурил лоб в усилии мысли и стал ходить из угла в угол.
Внезапно остановившись, он сказал:
— Вот что… Вычеркни двух корникуляриев — этого и вот этого. Они были в отъезде, когда сообщали пароли.
— Всего семь осталось! — восхитился Искандер. Марций Турбон величественно кивнул.
— Презид, — медленно проговорил Сергий, — а давай мы за всей семеркой установим наблюдение? Будем следить, куда они ходят, с кем встречаются.
Наместник нахмурился, но чело его тут же разгладилось.
— Дельно! — оценил он. — Так и сделаем. Займись слежкой сегодня же, завтра утром доложишь.
Лобанов стукнул себя по гулкой груди, четко развернулся и покинул резиденцию презида.
Четверо подозреваемых до позднего вечера не покидали принципарий, а вот трое «объектов наблюдения» удалились в каструм столичного гарнизона. За ними-то и присматривали преторианцы. Сергий действовал в паре с Эдиком — побоялся оставлять Чанбу с Гефестаем. Задурит только голову кушану.
Выпало Лобанову следить за корникулярием Антистием Лабеоном.
Часа два они с Эдиком скучали, дожидаясь, когда же Лабеон выйдет из каструма, а когда тот появился в воротах лагеря, обрадовались даже.
— Наконец-то, — буркнул Чанба, — хоть пройтись можно.
— Выдвигаемся, — скомандовал Сергий. — Ты идешь за ним шагах в двадцати, я — по другую сторону улицы.
Антистий вышагивал впереди, вертя головой в шлеме, отмеченном рогом-корникулом, знаком отличия доверенного секретаря, и тихонько напевал немудреную мелодийку.
Навстречу ему шел огромный мужчина в форме кентуриона — гребень на шлеме стоял поперек, на мускулистых ногах сверкали поножи, в руке он сжимал витис, стек из виноградной лозы, который можно было использовать и как указку, и как дубинку.
— Антистий! — взревел кентурион. — Куда тащишься, рогач?
— Задницу твою искал, — отвечал ему корникулярий в изысканных выражениях, — чтобы вставить в нее витис!
Кентурион гулко захохотал. Они поболтали и отправились далее вместе.
— Стоять! — заорал вдруг кто-то дурным голосом. Откуда ни возьмись появились трое легионеров и преградили дорогу Сергию. Видать, ребятки хлебнули вина в достатке — и их потянуло на драку.
— Ты — грязный варвар! — с удовольствием сказал легионер с белым гребнем на шлеме, тыча Лобанову в грудь корявым пальцем.
— Да, — мягко ответил Сергий, — я варвар. Дай пройти.
— Стоять, я сказал.
Роксолан глянул на удалявшуюся спину объекта наблюдения и отчаянно гримасничавшего Эдика. Легионер потыкал в Сергия пальцем и добавил:
— А еще ты вонючка дакийская!
Двое его собутыльников радостно заржали.
— Ты на себя сначала посмотри, — проговорил Лобанов. — Полный панцирь дерьма, а туда же.
Он ударил легионера по горлу костяшками пальцев правой руки, врезал левой под нос — слезы и кровь брызнули одновременно — и основанием правой ладони двинул в подбородок, отшвыривая служивого на приятеля. Упали оба. Третьему Сергий выкрутил руку и уложил рядом с товарищами.
— Серый! — донесся отчаянный крик Эдика.
— Бегу!
Они побежали, завернули за угол, где скрылись корникулярий с кентурионом, но улица, тянувшаяся перед ними, была пуста. Только раб с метлой бродил по тротуару, делая вид, что наводит чистоту и порядок.
— Упустили! — процедил Роксолан. Подбежав к метельщику, он спросил:
— Тут корникулярий с кентурионом не проходили? Бородатый раб мрачно поглядел на него и буркнул:
— Ну проходили…
— Куда?
Метельщик показал на широкий проулок, ведущий к роще.
— Туда, к храму Замолксиса… — пробурчал он — и отвернулся, снова принимаясь ширкать метлой.
— За мной! — бросил Сергий, бросаясь в проулок.
Сармизегетуза уже ничем особенным не отличалась от провинциальных городков империи — те же мощеные улицы, те же дома. И, что интересно, по этим улицам ходили в основном даки, но понять, из рода патакензиев они или из рода альбакензиев, было трудно — лица бритые, волосы коротко острижены на римский манер. Да и одевались даки в туники и тоги. Правда, осень вносила свои коррективы — почти все были в укороченных штанах. Но привычка ходить голоногими очень быстро пропадала и у чистокровных римлян — зимой в Дакии холодно. Морозов сильных практически не бывает, но снегу навалит по колено, а то и по пояс. Поэтому легионеры первыми освоили туземные моды — кому охота мерзнуть!
