Герман Романов - Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию
Доблестный офицер просто не знал, как извиниться за допущенное панибратство к венценосной особе и главнокомандующему, за которое в военное время не награждают, а без всяких судебных проволочек расстреливают у первой попавшейся стенки или вешают на мачте, но тут в зависимости от специфики службы.
Матросы выглядели не лучше, ибо в один момент сообразили, какие проблемы у них могут возникнуть через несколько секунд. Некоторые побледнели, но большинство, в том числе и командир, побагровели от стыда, да так, что это не могла скрыть копоть и стушевать тусклый свет флотских керосиновых ламп.
Петр понял, что нужно действовать немедленно, иначе затянувшаяся пауза приведет к необратимым последствиям.
— Отлично сражались, ребята! — луженой глоткой рявкнул император так, что все стоящие перед ним вздрогнули и моментально вытянулись, причем даже раненые. — Я горжусь великой честью, что сражался рядом с вами! Вы настоящие русские моряки, и награда за ваш беспримерный подвиг и героизм будет тоже достойной!
— Рады стараться, ваше императорское величество!!! — просияв лицами, дружно рявкнули в ответ присутствовавшие в каземате офицеры и матросы, да так, что у Петра снова заложило уши.
— Все, все, хватит! — Петр махнул рукой. — Мы в походе и в бою, так что обойдемся без ритуалов. У вас есть свой капитан, пусть он и командует…
Новиков моментально вышел из транса, услышав приказ, с немой благодарностью посмотрел на Петра и принялся громко распоряжаться. Император с великим облегчением присел на корточки рядом с матросом, который задал ему глупый вопрос насчет ругани.
— У, да тебе хреново!
Только сейчас бедняга понял, что ранен. В горячке боя на это никто не обращал внимания, и сейчас матрос рвал огромную прореху на брезентовой робе, стараясь перевязать окровавленное бедро.
— Давай помогу, сынок!
Властно отстранив кинувшегося было на помощь старшину, Петр присел рядом и натужившись — силы были уже не те да функции заряжающего порядком измотали — разорвал крепкую ткань.
На ноге отсутствовал клок мяса, кровь обильно лилась, но пришедший в себя Аракчеев, помятый, с разбитым лицом и изорванным мундиром, уже протягивал бинт.
— Сейчас я тебя перевяжу, сынок, до свадьбы заживет, а на берегу доктор посмотрит да лечение назначит!
Пока Петр говорил, его руки делали свое дело, и через минуту нога была крепко перевязана.
Несмотря на стук работающей машины, стоны слышались то тут, то там. Морская баталия оказалась ожесточенной — только избитый «Як» уничтожил в ночном бою три многопушечных британских линкора, прорвавшихся из Портсмута.
Петр в который раз поразился предвидению Грейга, недаром тот так торопился в Дюнкерке загрузиться углем и снова выйти в море, несмотря на наступающую ночь. Молодой адмирал оказался прав — англичане были опытными и достаточно храбрыми моряками, к тому же разъяренными, чтобы не побояться сражения во тьме.
— Государь-батюшка, прости меня, грешного, но что это за тварь такая чудная — пингвин?
Страдающий от раны матрос посмотрел на Петра такими умоляющими глазами, что тот ему немедленно ответил, ведь необходимо отвлечь внимание парня, терзаемого жуткой болью:
— Птица такая есть, бескрылая. Во льдах живет. Не летает, зато плавает хорошо, рыбу ловит…
— А-а! — протянул матрос. — А я-то думал…
Что он думал, Петр не стал уточнять, подозвав к себе Аракчеева. Тихо распорядился всем раненым немедленно выдать по стакану водки и еще сделал себе зарубку в памяти — обязательно назначить опытных врачей и фельдшеров на все корабли русского флота, вплоть до четвертого ранга. Кроме того, специально обучить нижних чинов квалифицированной медицинской помощи в обязательном порядке, как в армии делалось.
Его мысли были прерваны неожиданной суетой команды. Броненосец внезапно клюнул носом, и Петр почувствовал, что корабль медленно заваливается на бок. Тут же раздался громкий крик:
— Течь в носу!
Попадание крупных ядер сделало свое дело, видимо, проломив кое-где броневые стенки, и теперь при движении корабля одна из них не выдержала, и в пробоину стали вливаться огромные массы воды.
— Спасать его императорское величество!
Вздрогнувший Петр не успел подобрать слова, чтобы выразить недовольство, как его схватили крепкие руки и моментально вынесли из каземата. На палубе уже стояли матросы, отчаянно подавая флажками идущему на отдалении «паровику» какие-то сигналы.
Император сразу узнал в нем один из больших миноносцев русского флота — с него немедленно ответили, из трубы повалил черный густой дым, и корабль направился к тонущему броненосцу, подойдя вскоре почти вплотную. Петр прочитал на борту название — «Рысь» — и понял, что это и есть флагман командора Лисянского.
— Принять на борт его императорское величество!
Корабли качало, но матросы, перебросив широкую сходню, бережно, из рук в руки, словно величайшую драгоценность, доставили на борт усталого и измотанного за эту ночь императора. За ним по живой цепочке стали передавать и раненых.
— Команде оставить броненосец! — неожиданно прозвучал страшный для любого моряка приказ, который стал быстро выполняться — все уже поняли, что корабль обречен. Петр видел, что капитан второго ранга Новиков стоит на крыле боевой рубки, одетый по всей форме и громко распоряжается жестким командным голосом. Трех офицеров, сунувшихся к нему, он облаял так вычурно, что те в мгновение ока оказались на миноносце.
— А он чего остался?
В эту секунду император понял, что сейчас произойдет что-то страшное и непоправимое, и задал вопрос, стараясь подтвердить свои худшие подозрения:
— Капитан решил пойти на дно вместе с «Яком»?!
— Так точно, ваше императорское величество! — Капитан-командор Лисянский был бледен. — Такова традиция…
— Чушь это, а не традиция! — взорвался Петр. — Опытного капитана надо много лет готовить! Да за это время мы на верфях десяток броненосцев сделаем! А настоящих моряков, я вас спрашиваю, где возьмем?!
Повернувшись к тонущему «Яку», закричал во все горло, надрывая голос, как он умел делать:
— Капитан второго ранга Александр Новиков, ко мне, немедленно, бегом! Приказываю вам незамедлительно покинуть корабль! За неисполнение приказа повешу на нок-рее!
Новиков непроизвольно дернулся, а Петр с затаенным удовлетворением в душе смотрел, как доблестный моряк, не боявшийся ни дьявола, ни черта, ни британских линкоров, но теперь определенно ошеломленный императорским рыком, в мгновение ока перескочил, пользуясь брошенным ему концом, на миноносец.
— Вот так-то… — с нескрываемым удовлетворением пробурчал смертельно усталый император, чувствуя, как силы медленно покидают тело. Бой и прочие встряски оказали свое воздействие на старый организм, перед глазами поплыло, и он потерял сознание.
Мэдстоун
— Сэр! По-моему, у нас достаточно войск, чтобы разгромить высадившихся русских! — Бригадный генерал Томас Пиктон, сорокашестилетний вояка, сын простого эсквайра, говорил таким твердым голосом, словно полагал, что все дело сделано.
Дело в том, что он почти всю свою службу провел на островах Вест-Индии и прославился столь жестоким обращением с рабами, что вызвало в Лондоне в прошлом году беспрецедентное судебное разбирательство. Впрочем, губернатор Тринидада отделался легким испугом — кто же будет наказывать британского джентльмена за такие шалости с чернокожими рабами, ведь негры и людьми не считались.
— Здесь совершенно недостаточно солдат, генерал, чтобы нанести поражение даже авангарду русской армии, — холодно ответил Уэлсли. — И тем более всей русской армии! Десять тысяч солдат не могут сражаться против тридцати тысяч!
— Вы уверены, сэр, что русские уже высадили столько солдат? Как можно перевезти через Канал такую массу войск за одни сутки?! Вас не могут, простите меня, вводить в заблуждение?
— Если флот не помешает, то они высадят через несколько дней еще больше. Нам нужно собрать наши войска в крепкий кулак, подождать подхода батальонов из глубины острова и Шотландии, только тогда можно надеяться на викторию. Вы не сражались с русскими, но я их видел — для победы нам нужны равные силы!
Голос командующего стал строгим настолько, что бригадный генерал Пиктон решил больше не задавать ненужных и опасных для себя вопросов. Он хотя и блюл субординацию, но несколько свысока относился к младшему на одиннадцать лет генерал-лейтенанту Артуру Уэлсли, считая, причем весьма обоснованно, что аристократы имеют большое преимущество на военной службе ввиду своего происхождения.
Да и назначение на должности в британской армии почти всегда зависело от знатности и хороших связей семей в правительстве и среде аристократии. Так что сейчас было просто опасно возражать Уэлсли — это могло довольно серьезно сказаться на карьере и так засидевшегося в чинах, словно старая дева.
