Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша
— Брось, Доминика! — отмахнулся я. — У нас, русских, говорят, что в случае чего, на лицо можно и платок накинуть…
Я понимал, что намеренно ее провоцирую, стараюсь вывести из состояния психологического равновесия, замешанного на презрении ко всему миру, но мне надоели эти кошки-мышки еще прошлогодней осенью.
— Алекс…
— Называй меня — Василием. На крайний случай — Базилем.
— Да, теперь ты Василий Порфирьевич Горчаков, отпрыск почтенного княжеского рода…
— Такой же, как ты — королевского.
Пани Радзивилл проглотила и это. Видать, уж очень я ей нужен.
— Слушай, Базиль, я должна уехать отсюда!
— Что тебе мешает? — спросил я. — Ведь не в Пскове же ты сделала пластическую операцию?
— Нет, в Берлине. У них в клинике сейчас большой наплыв пациентов, в связи с бесперебойным поступлением пересадочного материала…
— Из концлагерей, — завершил я, начатую ею фразу.
Доминика поморщилась. И напрасно. Ее мастерски вылепленная маска скукожилась, продемонстрировав, что никакой, даже самый гениальный хирург не сделает лицо лучше, чем постаралась матушка природа. Однако пани спохватилась и щеки ее снова стали гладкими. А вот самообладание дало трещину.
— Я хочу в Нью-Йорк, Базиль, — чеканно произнесла она, но к концу фразы проскользнула жалобная нотка.
— Обратись в консульство Соединенных Штатов, таковые, наверняка, имеются в нейтральных странах, например — в Швеции.
— Знаю, но в Штатах не любят нищих эмигрантов. Там любят эмигрантов богатых.
— Догадываюсь, — кивнул я. — Только я-то чем могу тебе помочь? Сам нахожусь на иждивении своего скаредного дядюшки.
— Золото партии, — тихо проговорила Доминика.
— Что-что⁈ — переспросил я, вспомнив сакраментальную фразу времен позднесоветской перестройки. — Какой партии?
— Национал-социалистической немецкой рабочей партии. На сортировочную станцию завтра придет эшелон. В одном из вагонов, который внешне не отличается от остальных, будет несколько ящиков с золотом, которое нацисты переправляют в Швецию, якобы для поддержки национал-социализма в этих самых якобы нейтральных странах. На самом деле оно предназначено для личных нужд виднейших деятелей партии.
— Знакомая история, — хмыкнул я.
— Так ты нам поможешь, Базиль?
— Во-первых, кому это — вам?
— Мне и Вальтеру.
Пани Радзивилл качнула головой в сторону смолящего цигарку полковника.
— А кто это?
— Полковник Абвера Вальтер Кипп.
— Твой очередной любовник?
— Мой будущий муж.
— И он тоже собирается в Штаты?
— Да, потому что считает, что война проиграна.
— Смело. За такие мысли твой Кипп вполне может угодить к костоломам местного гестапо.
— Вот потому он и хочет бежать.
— Ладно. Это ваше дело, — сказал я. — Во-вторых, для чего мне это делать? Мы с тобой, конечно, связаны парочкой нежных воспоминаний, но не настолько, чтобы я ради тебя лез на опытных головорезов СС, или кто там это твое золото охраняет…
— Вагон не будет охраняться, операция секретная полностью, так что… — заговорщическим тоном сказала Доминика. — А я смотрю, что у тебя глаза засветились азартом, герр Алекс. Предлагаю обсудить наше с тобой дело за завтраком.
— Базиль, — напомнил я. — И я еще не дал свое согласие.
— Я уверена, что ты согласишься, по-другому просто и быть не может, — Доминика широко улыбнулась. В глазах ее мелькнуло что-то незнакомое. Что-то в ней поменялось за эти месяцы, которые мы не виделись. Будто другой человек. И на своего полковника она смотрит как будто с неподдельной теплотой.
— Вальтер, мы едем к тебе завтракать! — категорически заявила она.
Фриц кивнул, по-босяцки затушил сигарету о каблук, а окурок спрятал в пачку. Я заметил, что это американский «Кэмел», невольно вспомнилось из «Семнадцати мгновений весны»: «Воистину: куришь американские сигареты — скажут, что продал родину…». Моя цель заключается в том, чтобы этот фриц продал свой Фатерланд персонально мне. Полковник Абвера наверняка многое знает, в том числе и о деятельности Аненербе в Плескау. Да и частью добычи ему придется поделиться.
Мы вернулись к автомобилю, теперь уже втроем. Шофер, не спрашивая куда нас везти теперь, сразу тронулся с места. Похоже, у них все оговорено заранее. Интересно, если бы я не согласился, что было бы дальше? Этот Кипп пришил бы меня там же, на складе? Не исключено. Ведь я теперь слишком много знаю. «Опель Капитан» бодро въехал в центральную часть города, промчался по улицам и притормозил у железных ворот одного из бывших купеческих домов. Водила посигналил и ворота стали отворятся. Ну понятно — фрицы любят электрификацию.
В доме, лишь немного уступающим княжеским хоромам, нас встретила вышколенная прислуга. Приняла шинель и фуражку у полковника и пальто с головными уборами у нас с Доминикой. Как гость, я был препровожден в гостиную и оставлен в ожидании завтрака, разглядывать антиквариат, который наверняка стащили из нескольких домов города, а отчасти и из музеев. Все эти вольтеровские кресла, ломберные столики, картины с толстомясыми барочными венерами и амурами, каждый предмет по отдельности, выглядел великолепно, но все вместе походили на наспех слепленную сценическую декорацию.
Это не квартира, в которой ее обитатели намереваются поселиться всерьез и надолго, а перевалочная база, серьезные ценности которой, наверняка, уже тщательно упакованы, а может быть даже отчасти переправлены по разным каналам за границу. Осталось только прихватить главное и дать дёру. Вопрос, стоит ли им позволить удрать? Золотишко-то наверняка награбленное и не исключено, что отчасти в оккупированных территориях СССР. Доминику можно отпустить, пусть летит голышом, а вот абверовцу, как военному преступнику, нечего делать за океаном.
— Господа просят вас к столу! — сообщила горничная, приседая в книксене.
Немецкий у этой девицы безупречный. Баварский диалект. Видать, полкан приволок с собой из Германии, как и шофера. Чувствуется преданность хозяину. Интересно, а слуг будущие супруги тоже с собой возьмут? Вряд ли. В миграционной службе Дяди Сэма тоже не лыком шиты и к немецкоязычным мигрантам во время войны скорее всего проявляют весьма пристальное внимание. Даже если у них есть деньги. Вернее, тем более, если у них есть деньги, ибо во всей Европе деньги сейчас имеются либо у нацистов, либо у тех, кто их финансирует.
Отбросив посторонние мысли, я проследовал за горничной в столовую, где уже восседали мои гостеприимные хозяева. Герр Кипп переоделся в штатское, а пани Радзивилл надела платье, в котором впору на прием к британскому королю отправиться. Я в своих галифе, пуловере и рубашке, выглядел бауэром, пришедшем к помещику с каким-нибудь ходатайством. Тем не менее, я был принят, усажен за стол, накормлен и напоен кофе. Хозяева нарочито неспешно насыщались и вели ничего не значащие разговоры. Видно было, как им не терпится перейти к действительно для них важному.
После завтрака мы переместились в курительную. Было предложено бренди и кубинские сигары. От второго я отказался, а первое принял с благодарностью. Мы с полковником разместились в креслах, а Доминика прилегла на кушетку, в красивой позе. Еще в столовой я поневоле рассмотрел ее новое лицо и сердце мое сжалось от жалости. Конечно, она авантюристка, которая, если того потребуют ее интересы, пристрелит меня и переступит через еще теплый труп, но все равно ведь женщина, которая потеряла свою невероятную красоту в расцвете лет. Я сейчас расплачусь.
— Ну и каков ваш план? — спросил я.
— Прежде всего нам хотелось бы знать, какую плату вы с нас возьмете за услуги, герр Горчакофф?
— Зависит от того, сколько золота вы намереваетесь взять?
— По моим сведениям, в ящиках сто килограммов.
— Тогда двадцать мои.
— Не слишком ли много, герр Горчакофф?
— Нет, если учесть, что у меня есть группа, которая обеспечит не только изъятие груза, но и его доставку к машине. Или вы располагаете кем-то еще, кроме своего шофера, герр Кипп?
