Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Слова «мне покажется» были особенно выделены в его фразе.
– Зря туман наводите, господин из жандармов. Для меня ваше появление очень даже ясно и понятно. Пояснить мои слова?
Пристав понятливо молчал, понимая, что вопрос не ему предназначен. Жандармский офицер сначала скривил губы в иронической улыбке, но потом нехотя процедил:
– Извольте, господин частный сыщик.
– Для начала вы уж как-нибудь определитесь, господин из жандармов, кто я. То ли адвокат, то ли частный сыщик, – мои слова вызвали легкую улыбку на лице пристава, благо, что жандармский офицер не мог ее заметить, так как продолжал стоять за его спиной. – Ладно, оставим эти препирания. Черносотенцы специально пришли, чтобы спровоцировать рабочих на драку. Дальше, по вашему сценарию, должна была появиться полиция и всех арестовать, после чего парней в черном отпускают, а рабочих начинают запугивать. Глядишь, вместо одного иуды в группе их станет двое или трое. Вы тут же победный рапорт по начальству отправите: не зря деньги получаю – работаю. Вдруг все ваши планы пошли коту под хвост, и вы, понятное дело, разозлились. Будет этот Богуславский у меня плакать горькими слезами! И вот вы здесь. Если что не так, поправьте меня, господин Смокин.
Тот какое-то время внимательно смотрел на меня, потом спросил:
– Это же надо такое придумать!
– Так я не прав или нет? – ответил я вопросом на вопрос.
– Не мне судить, ведь это ваше предположение, а не мое, – ушел от ответа жандармский офицер. – Только ведь эти пустопорожние домыслы к протоколу не подошьешь, а вот факт драки, учиненной вами в общественном месте, основан на показаниях живых свидетелей! Да-с! Что вы на это скажете, сударь?!
Я посмотрел на полицейского.
– Даже так? – я деланно удивился. – Степан Валерьянович, вы что на это скажете?
Участковый пристав чувствовал себя несколько неловко под моим настойчивым взглядом.
– Официального документа пока нет, Сергей Александрович, но есть заявления, скажем так… пострадавших. Пока мы пытаемся обосновать дело на их свидетельствах.
– А кроме пострадавших, других показаний свидетелей драки у вас нет?
Полицейский тяжело вздохнул. Ему явно не хотелось играть роль марионетки, навязанную ему жандармом.
– Так показания есть или их нет? – уже напрямую спросил я его.
– Есть, – ответил мне пристав, глядя в сторону. – Девять показаний в вашу пользу.
Я посмотрел на Смокина.
– Господин жандарм, что вы там говорили насчет протокола и зачинщика драки?
– В моем понимании все так и происходило, сударь.
– За клевету можно и к ответу привлечь. Вы об этом не подумали, Смокин?
– Господа, господа, успокойтесь, – пристав резко встал со стула, разведя руки в примиряющем жесте. – Не надо сгоряча бросаться резкими словами.
– Ко мне еще вопросы будут?
– Нет, – сразу и с видимым облегчением ответил мне Дмитриев. – Сергей Александрович, я потом пришлю полицейского для записи показаний. Поправляйтесь.
– Спасибо. Всенепременно.
Следом за ним сухо откланялся жандарм.
– Честь имею, – он коротко кивнул мне и первым вышел из палаты.
Не успела дверь закрыться за приставом, как ее снова открыли и в проеме появилась голова медсестры:
– К вам посетительница, Сергей Александрович.
– Ну, сейчас я задам этому неслуху! Давайте ее ко мне живо!
Сестричка хихикнула и исчезла. Дверь медленно открылась, и на пороге показалась… родственница профессора.
– Вы?! – не удержался я от удивленного восклицания. – Извините, ради бога! Я думал, что это моя сестра.
– Здравствуйте, Сергей Александрович. Я так и поняла. Как ваше здоровье?
– Здравствуйте. Нормально. Не ожидал вас увидеть.
– Почему? Или есть другой способ выразить благодарность, кроме визита вежливости?
У меня в голове сложился ответ, что у женщины есть пара-другая способов, как по-настоящему отблагодарить мужчину, но, естественно, говорить об этом не стал, а вместо этого, показав на стул, вежливо сказал:
– Не изволите присесть, Мария Владимировна?
Та села, расправила платье на коленях и вдруг неожиданно спросила:
– Почему вы сразу не пришли на помощь той еврейской девушке?
– О как! Второй допрос за утро! Как вы считаете, Мария Владимировна, это много или мало?
– Мне принять ваши слова за оскорбление?!
– На вас не угодить, милая барышня. Но сначала прошу вас ответить мне на один маленький и простенький вопрос. Вы пришли, чтобы задать только этот вопрос и уйти, или мы с вами можем еще о чем-нибудь поговорить?
– Знаете, поручик, вы очень странный и непонятный для меня человек.
– Это хорошо или плохо?
– Еще не знаю.
– Хорошо, отвечаю на ваш вопрос. Считал, что у нее и так много защитников. Там, кроме меня, было не менее дюжины ее соратников.
– Боюсь, что не совсем понимаю вас. Объяснитесь, пожалуйста.
– Там происходило собрание группы… революционеров. Она одна из них. По моему разумению, ее товарищи и должны были прийти на помощь своей боевой подруге.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом какое-то время раздумывала и, наконец, сказала:
– Тогда… если я все правильно понимаю, то ввязавшись в драку, вы таким образом вступились за меня.
– Вы все правильно поняли.
– Но почему? Или вы, как благородный рыцарь, решили вступиться за честь дамы?
– Все правильно. Только одно маленькое дополнение. За честь прекрасной дамы.
Щеки у девушки порозовели.
– Я вам благодарна… очень благодарна. Вы поступили как настоящий мужчина, но то, что произошло, там, в парке… Это было… дико. Извините меня, но по-другому это никак нельзя назвать.
– Вы полагаете, что мне нужно было вызвать их на дуэль?
– Нет, конечно. Они этого не достойны. Просто их надо было… жестко отчитать и тем самым поставить на место.
– Как вы себе это представляете, Мария Владимировна?
Девушка задумалась, потом спустя минуту сказала:
– Да… я понимаю. Они не те люди. Могли просто не понять, и все опять бы кончилось дракой.
– Вот видите, как просто. Вы пришли к такому же мнению, как и я.
– Нет! Все-таки вы не правы. Нельзя решать все кулаками! Это неправильно!
– Если вы не против, то давайте поговорим о чем-нибудь другом. Кстати, чуть не забыл. Сестра сказала, что это вы мне организовали отдельную палату. Это так?
– Да.
– Спасибо вам за заботу.
– Не за что. Поправляйтесь.
– Как ваш дядюшка поживает?
– Хорошо. Преподает. Возится со своей коллекцией. Тут ему на днях пришло письмо от какого-то научного общества из Англии, в котором сообщили, что сделали его своим почетным членом, а он недоволен. Говорит, что они сделали неверные выводы из какой-то его монографии и опубликовали их в своем научном журнале. Теперь он собирается написать им гневное письмо.
– Гневное письмо? Гм! На мой взгляд, он мягкий и добродушный человек.
– Так оно и есть. Студенты его очень любят. А про письмо он уже, наверное, забыл. Просто временами он хочет показать, какой он строгий и требовательный преподаватель и ученый.
– А вы? Какая вы, Мария Владимировна?
– Я? – девушка несколько смутилась. – Какой-то необычный вопрос, не кажется ли вам?
– Не хотите, не отвечайте. Я вот что хочу вам сказать… Вы меня извините за мое поведение на благотворительном балу.
– Вы тогда вели себя не самым лучшим образом. Да еще сломали челюсть Александру Осиповичу, который вступился за меня.
Мне был совершенно безразличен капитан с его сломанной челюстью, но чтобы не нарушать наладившихся отношений, я принял покаянный вид. Видно, мне удалось сыграть свою роль, потому что девушка с легким чувством вины в голосе сказала:
– Я вас уже давно простила, Сергей Александрович.
Продолжая изображать раскаяние, пришлось спросить:
– Как он сейчас?
– Хорошо. Он заботливый и хороший, при этом глубоко любит искусство. Театр хорошо знает и умеет роли разыгрывать. Несмотря на то, что он происходит из древнего дворянского рода, он в юности сбежал от родителей и выступал на сцене. С ним мне легко и просто.
– А со мной?
– Вы не такой. Мне кажется, что вы сильный, жесткий и своевольный человек.
– Если судить по вашим словам, то такие люди вам не особенно нравятся. Я прав?
– У меня уже был опыт… Впрочем, это неважно. Извините, но мне уже надо идти. До свидания.
Девушка поднялась и пошла двери. Конец нашего разговора был настолько неожиданным, что я только и успел сказать ей в спину:
– До свидания.
Глава 5
Перед тем как выйти, я остановился в больничном вестибюле перед зеркалом. Бровь рассечена. Подживающая ссадина на скуле. Левый глаз окружало цветное пятно уже начавшего сходить кровоподтека. В довершение этой безобразной картины – белая повязка, охватывающая голову.
«Гм… Тот еще красавец».
Выйдя из больницы, увидел внизу широкой лестницы ожидающую меня сестру и Алексея. Мой вид поумерил их восторги, но чувство радости в глазах обоих нельзя было не заметить.
