Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Обзор книги Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Виктор Тюрин
Ангел с железными крыльями
РОМАН ВЫЛОЖЕН ПОЛНОСТЬЮ. 11.06.16 г.
ПРОЛОГ
Я умирал. В некогда прочитанной книге было написано, что в такие моменты сознание словно перелистывает всю твою жизнь, словно книжку с картинками перед глазами, но это правило, похоже, не распространялось на меня. В чем причина, мне трудно судить, но наверно все потому, что в нормальном мире, среди людей, я прожил недолго. Экзамены за девятый класс мне пришлось сдавать экстерном, а затем была больничная палата. Белые простыни. Белый потолок. Я ненавидел этот цвет, так же как и свою болезнь. Все мои чувства и ощущения проходили через призму боли, давая совсем другой спектр внешнего мира — от серых оттенков к черному цвету. Слова из песни «Белый снег», некогда услышанные мною, полностью отражали мое состояние: «…Господи за что мне это, все забрал, всего лишил, душу вынул — боль вложил…».
Я ждал смерть и вот сегодня, наконец, почувствовал ее приближение. Тонкая — претонкая ниточка, удерживавшая меня на этом свете, сейчас натянулась до такой степени, что дрожала от напряжения. Откуда во мне родилось это чувство, я не знал, да и знать не хотел — еще несколько мгновений, несколько секунд, может минута, и она оборвется. Если бы смог, то оборвал бы ее уже давно, но сейчас мне только и оставалось, что ждать. Мне было не привыкать. Первые несколько лет прошли в ожидании чуда, а потом… смерти. И вот сейчас все должно кончиться. Прямо сейчас…. Даже сквозь быстро гаснущее сознание я услышал, как звонко лопнула, пусть даже воображаемая, последняя ниточка, соединявшая мою душу с телом, и….
ГЛАВА 1
Когда мой разум, пробившись сквозь забытье, вызванное «химическим» сном успокоительных препаратов, начал пробуждаться, начиналось время перехода в реальный мир. Не открывая глаз, внутренне напрягся, ожидая появления волны боли, но… ее не было.
«Я умер?!».
Этот вопрос был логическим продолжением мысли, давно определившей суть моей сегодняшней жизни: я жив, пока во мне сидит боль. Раз ее нет, то….
«Но тогда как я… мыслю?».
Новый вопрос заставил меня открыть глаза. Мысль о смерти, сразу скукожилась и исчезла, стоило мне увидеть над головой плохо беленый потолок. Он не удивил и не испугал меня, а просто поставил в тупик своим непонятным появлением. Не двигая головы, повел глазами по сторонам, потом крепко их зажмурил, выждал какое‑то время, снова открыл, после чего приподняв голову, стал в растерянности озираться. Широкая железная кровать, стоявшая в небольшой комнатке, занимала почти треть помещения. Рядом с ней находилось окно с деревянной рамой и низким деревянным подоконником, покрытым белой, местами облупившейся, краской. Его наполовину закрывали короткие белые плотные занавески. То, что я сейчас видел, просто не могло быть. Эта мысль промелькнула на задворках моего сознания и пропала, потому что в следующую секунду на меня навалились ощущения реального мира. Пальцы вдруг чувствовали фактуру материала, голова — плотность подушки. Сердце бешено застучало, разгоняя кровь по всему телу. Ощущение нереальности происходящего захлестнуло меня, заставив усомниться в подлинности окружающего меня мира.
«Сон? Галлюцинации?».
В следующий миг в носу нестерпимо зачесалось, и я не выдержав, чихнул. Рука автоматически дернулась по направлению к носу и замерла. Уставившись на поднявшуюся руку, как на чудо, я даже не сразу понял, что она не моя. Она просто не могла быть моей! Толстое запястье, широкая и тяжелая ладонь.
«У меня сроду… таких рук не было, — поднял и подержал какое‑то время навесу вторую руку. — Я… в чужом теле?».
Вместе с этой невероятной мыслью снова вернулось ощущение нереальности, но и в этот раз мое замешательство длилось недолго. Откинув теплое одеяло, я увидел, что одет в белую просторную рубаху и кальсоны с завязками. Все что я видел, чувствовал и ощущал — было за гранью нормального мироощущения, но даже это не могло поколебать меня. Боли не было, а тело, пусть и чужое, подчинялось мне! Сейчас для меня только это было главным! Осторожно сел, спустив ноги на пол. На деревянном полу стояли войлочные тапки серого цвета. Секунду поколебавшись, всунул ноги в тапочки, потом рывком встал. Утвердившись на ногах, сделал шаг, за ним другой. Ощущения человека, вставшего на ноги, пусть даже чудесным образом, после семи лет полной неподвижности меня не просто захлестнули, они заставили забыть обо всем на свете. Боли нет, я здоров, я могу ходить! — пела каждая жилка, каждая клеточка моего тела. Сердце, не переставая, радостно стучало в груди, словно барабан на праздничном параде. Сколько времени я так простоял, не знаю, но в какой‑то миг из‑за двери послышались какие‑то звуки. Я замер, словно меня поймали на чем‑то непристойном, но уже спустя несколько секунд понял, что выгляжу, по меньшей мере, глупо, стоя в нижнем белье посреди комнаты.
«Ну не придурок ли ты?».
После этого риторического вопроса снова огляделся по сторонам, но теперь уже не вскользь, а цепко и внимательно оглядывая помещение. Без сомнения, это была больничная палата, но при этом абсолютно непохожая на стерильные и ослепительно белые помещения, в которых мне доводилось лежать. Деревянный пол с пятнами облупившейся краски. Железная кровать. Тумбочка. Табуретка. У самой двери на стене висел рукомойник со стоявшим под ним ведром, над которым висело помутневшее от времени зеркало. Не раздумывая, сразу направился к нему, после чего несколько минут вглядывался в лицо чужого человека. Это было не просто странное, это было непередаваемое ощущение. Да и как можно передать словами то, что ты смотришь на себя в зеркало, а там отражается чужой человек.
Отражение показало высокого атлетически сложенного мужчину с обычным лицом и густой шевелюрой. Завернув рукав, с удовольствием покачал бицепсом, после чего задрал рубаху и какое‑то время любовался рельефным торсом. Это занятие на какое‑то время отвлекло, но новый шум за дверью, снова заставил меня вернуться в реальный мир.
Теперь, когда я осознал, что получил новое, сильное, здоровое тело и нахожусь, пока условно, в каком‑то другом месте, то просто принял это к сведению, не став терзать мозг вопросами на тему: что со мной произошло? На данный момент меня устраивала подобная ситуация, к тому же моему внутреннему спокойствию способствовал самоконтроль сознания, ставший неотъемлемой частью меня.
Когда стало окончательно понятно, что болезнь прогрессирует, передо мной стала дилемма: сдаться болезни (к этому времени мне уже было известно, что я приговорен) или хоть как‑то попробовать ей противостоять. Выбрал второе. Взяв за девиз слова Карлоса Костанеды: «человек побежден только тогда, когда он оставляет всякие попытки и отказывается от себя», я принялся бороться за себя. Сначала это были просто отчаянные попытки обуздать боль, но страх и жалость к самому себе сводили их к нулю. Тогда мне пришлось спросить себя: зачем живому трупу эмоции, вроде жалости и сострадания? Интернет предоставил мне возможность изучить различные методики психологического тренинга, после чего я занялся организацией работы мозга. Первоначально передо мной стояла задача научиться отключать боль, но позже понял, что подходил к проблеме слишком узко и принялся учиться подавлять мешающие борьбе эмоции. Невероятно трудно стать жестоким по отношению к себе. Со стороны могло показаться, что я объединился вместе со своей болью против своего собственного «я», но это было не так. Спустя какое‑то время я выиграл сначала один маленький бой с болью, затем другой. Она больше не могла опираться на расслабляющие меня эмоции и стала отступать, сдавая позиции. Так постепенно мне удалось ее контролировать, пусть не всегда и не полностью, но это была лично моя победа. Уверовав в свои силы, я решил не останавливаться на достигнутых успехах и пошел дальше.
Жизнь на больничной койке научила меня выжидать и наблюдать, оставалось только научиться делать правильные выводы, и я принялся изучать науку невербалику, которая изучает жесты, позы, мимику человека. Умение работать с сознанием и жесткий самоконтроль скоро дали отличные результаты, сотни раз проверенные мною потом на практике.
Вот и сейчас мозг перешел в рабочий режим, привычно взяв эмоции под контроль. Пробежав глазами по палате, я решил начать с тумбочки, в которой могли находиться документы и личные вещи человека. Подойдя к ней, открыл. Ничего. Только на верхней полке лежали мыло и бритва. Взяв ее, открыл, после чего провел острым лезвием по указательному пальцу. Из надреза выступила кровь, при этом боли я не почувствовал. Просто неприятное ощущение. Я невольно усмехнулся. Просто детская сказка какая‑то…. Лизнув порез, ощутил солоновато — сладковатый привкус. Вкус настоящей крови. Он окончательно утвердил меня в мысли, что все вокруг меня — реальность. Сложив и положив бритву на место, я выпрямился и подошел к стоявшей у стены ширме. За ней оказался вбитый в стену крючок, на котором висел больничный халат и одежда. Тщательно обшарив все карманы, мне не удалось найти даже обрывка бумаги. Оглядел одежду. Черное пальто, костюмная пара, рубашка. Все вещи имели поношенный вид. Давно нечищеные ботинки с носками я нашел под кроватью. Выпрямившись и дотянувшись через кровать до окна, отодвинул занавеску. За окном был виден заброшенный сад, который окружал деревянный забор. Потемневший, с проталинами, снег, прячущийся в тени забора. Солнце, яркое, густо — синее небо, наметившиеся почки деревьев. За окном была ранняя весна во всем своем великолепии. Отвернувшись, сел на кровать и стал анализировать.
