Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)
Не более чем через три часа торг закончился. Райзман протянул нам толстую пачку денег. Я демонстративно пересчитал. Десятки не хватало. Психиатр запричитал, что мы отбираем у него последние штаны, и, прежде чем отдать недостающее, попытался получить за эти деньги что-либо в придачу. Автомобиль, скажем. Или хотя бы носилки плюс медицинский ящик. Мы остались тверды, и уважаемый доктор со слезами на глазах расстался с десяткой, несомненно играющей определяющую роль при общей сумме сделки в несколько тысяч. Появился народ в больничных пижамах — ящики мигом сгинули неведомо куда. Только тогда я понял, что коварная Люси вместе со всем остальным продала и сигареты. Виски, впрочем, оставила. Для смазки трений, возникающих между коллегами.
Борух Авраамович долго махал нам вслед руками, выкрикивая:
— Мазлтов, коллеги! Заезжайте почаще! Больных при этом привозить не обязательно!
Судя по столь сердечному прощанию, его нажива сулила быть безмерной.
— Так, сердешные. Мы разбогатели. Что делать будем?
— Отзваниваться, естественно.
— А не спросят ли нас, где это вы, родные, полсуток шлялись? И что на это отвечать?
— Шура, ну ты как ребёнок, право слово. Неужели ты всерьёз полагаешь, что диспетчер в состоянии удержать в голове, чем занимаются четыреста с лишком бригад? Да это физически невыполнимо.
— Ага, а журнал вызовов на что?
— Кто его читает?
— Уговорила. — Я поднял трубку рации.
— Машины, кто слышит ПБ-19! Передайте на Центр, что мы освободились.
Что доброго нам в этот тихий вечер скажет диспетчер?
Глава четырнадцатая
— Не нравится мне, куда мы едем, — молвил Нилыч, — не признаю что-то дороги.
— Заблудился, что ль?
— Да не должен бы вроде… Если только перемещение внеплановое прозевали…
Машину резко тряхнуло, уши заложило от грохота. По крыше забарабанили комья земли.
— Эй, сзади! — заорал пилот. — Погляди назад! Задние окошки салона в моей машине закрашены, дабы народ не пугался, глядя на чудеса, творимые в автомобиле. Так что пришлось приоткрыть дверцу и высунуться. Мимо морды вжикнуло, я быстренько втянул головёнку обратно, но успел разглядеть выползающее из кустов нечто длинное, железное, пятнистое. Лязгая гусеницами, оно разворачивалось, наводя в нашу сторону огромное жерло орудия. Дружественных чувств сей представитель бронетехники к нам определённо не питал.
— Гони, Нилыч, гони! — вскричал я дурным голосом. — Танки!
Тот немедленно вдавил педаль газа в пол, автомобиль резким рывком одёрнулся с места. Завизжала раздаточная коробка, через заболоченную обочину мы заскочили в лес, завиляв между деревьями. Бронированное чудище приотстало, не успевая маневрировать среди стволов. То слева, то справа вспыхивали разрывы снарядов, ударяя по барабанным перепонкам. Осколки косили ветки. Изрядный кусок зазубренного железа пробил боковину и упал на излёте мне на колени, подпалив брюки.
Мало-помалу мы оторвались от неуклюжего преследователя, который, потеряв нас из виду, прекратил стрельбу. Нилыч не снижал скорости.
— Может, притаимся и как-нибудь замаскируемся?
— Да ты что, мы здесь пол-леса перепахали. Этот гад нас по следам враз вычислит.
— Кто это был?
— Да бог его знает. Кому твоя шкура нужна, тот и был. Нам бы ноги унести, думать потом будем.
Найдя нечто вроде трелёвочного волока, Нилыч выбросил машину на него. По накатанному она пошла легче и не оставляла следов.
Впереди забрезжил прогал, по мере приближения оказавшийся изуродованным рытвинами лугом. Далеко справа виднелась кучка полуразрушенных бревенчатых строений, разворошённый стог. Из-за домишек в небо вздымался могучий столб густого чёрного дыма. Нилыч, выйдя на открытое пространство, притормозил невдалеке от опушки.
— Уфф… Кажись, ушли.
Люси никак не, комментировала наше избавление. Она озабоченно шарила в карманах, приговаривая:
— Беда-то какая, ох, беда…
— Что случилось, Люська? — обратил внимание на её причитания наш пилот.
— Да пилку для ампул потеряла…
— Тьфу, холера! — плюнул Нилыч в сердцах. — Еле живы остались, а ей пилка!
Мы рассмеялись с неподдельным облегчением. Как вскоре оказалось, смех был преждевременен. Только-только я потянул из кармана сигаретку, как небо заполнилось металлическим клёкотом и на лобовое стекло упала хищная тень. Над лугом, неспешно вращая лопастями, зависла поджарая боевая машина. Она была так близко, что в кабине различался силуэт пилота. На коротеньких плавничках, торчащих из чёрно-зелёных боков, серебрились рыбьи тела ракет. Из-под острого носа выглядывала крайне неприятного вида пушечка — шесть немалых стволов, собранных в круглый пакет.
Нилыч дёрнул рычагом переключения передач. Автомобиль начал было отползать назад, но пакет орудий на носу вертолёта закрутился и выплюнул толстую тугую струю предупредительной очереди. Земля перед радиатором нашего вездехода вздыбилась. Вертолёт качнулся, на секунду обнажив светло-серое брюхо, и переместился вправо от нас, предупреждая поползновения вернуться — под защиту деревьев. Всем стало неуютно.
— Слева! — зашипела мне в ухо Люси.
Я тотчас посмотрел, куда сказано. Ещё веселей! Там, на краю луга, завис другой вертолёт — транспортный. Из его скособоченного жирного пуза, покрытого мерзко-коричневой краской, один за одним выскакивали вооружённые люди. Пригибаясь, отпрыгивали от люка, давая место для выгрузки следующему, и разбегались по сторонам, разворачиваясь в цепь. Судя по тому, что врагов у них на лугу не наблюдалось, их действия со всей определённостью были направлены на отлов наших скромных персон. Причём именно на отлов. Для того чтобы уничтожить наш невооружённый автомобиль, таких трудов прилагать явно не стоило.
— Нам остаётся одно из двух — либо поднять лапки и ждать, что с нами будут дальше делать, либо рвануть вперёд внаглую — авось да проскочим. Если мы им зачем-то нужны, могут и не подстрелить.
— А ну, да вдруг? Вот просто от досады?
— М-да…
Молчавший до сих пор водитель повернулся в нашу сторону:
— Есть и третий вариант. Вы дуйте в лес, а я останусь. Люське спрятаться несложно, а ты, Шура, уж как-нибудь. Во всяком случае, шансов больше. Были б ноги, я б и сам попробовал.
— Подыхать-то вместе веселей, поди.
— Подыхать, может, и веселей. А ты уверен, что подохнешь? Деда из Выселок помнишь?
Меня передёрнуло. Я снова глянул в окно. Десантная цепь приближалась. Крепкие парни двигались мягкой неспешной поступью хищников, уверенных, что добыча загнана в угол и деться ей некуда. Нилыч извлёк из ящика бутылку виски.
— Давай, сынок, на посошок дёрнем…
Нож, подсумок, автомат. Люси — в один карман. Деньги-в другой. Пожрать? Здесь только мухе на закуску. Наручники на месте? На месте. Да на кой чёрт они мне! Просто рефлекс, будь он неладен. А что это я в халате-то? В нём бегать несподручно. Виски — в рот. Утёрся рукавом. Патрон — в ствол. Зачем это Нилычу револьвер? От такой армии не отстреляться.
— Ясно, не отстреляться. Самому маслинкой закусить.
Молодец, Нилыч. Чуть не в гробу, а шутить пытается. Может, остаться?
— Не дуркуй, Шура. Хлебни ещё — и пошёл. Хлебнул. Горькая, падла!
— Ну, давай, Нилыч. Я не прощаюсь. Бог даст, свидимся.
— Ага, свидимся. На том свете — обязательно.
— Ты там местечко потеплей забей, я скоро. Вот только пробегусь сперва.
— Да ты не спеши. Туда не опаздывают.
Хлопок по подставленной ладони. Прыжок в дверцу, кувырок. На ноги — и ходу к спасительным деревам. Сзади клочьями летит взорванный очередью с вертолёта дёрн. Кто кому место занимать будет?
Парус сорванный над водой
Белой чайкою.
В синем воздухе пахнет бедой
Мы отчаялись.
Не грусти, мой дружок, не грусти
Ветер ласковый.
Что кого-то удастся спасти
Это сказки всё.
Никакой не поможет святой,
Ни вся троица.
Гладь сомкнётся над головой,
Успокоится.
Что горит огонёк родной?
Зря он светится.
Забросают холмик землёй
Вот и встретимся.
Рывок в сторону. Пробежка. Кувырок. За взгорок — притаиться. Что? Хрустят ветки под чьими-то ногами. Туда — короткую очередь. Откатиться. Вскочить на ноги. Снова бегом. Грохнуло слева. Упасть на бок. На карачках — в овражек. Ссыпаться на дно. Притихнуть. Снова хруст совсем близко. Очередь на звук. По овражку — ползком. Быстрее. Ещё быстрее. Глина на брюхе. Глина на морде. Автомат скользит в руках. Норка. Не влезть, не спрятаться. Высунуться над краем. Прямо-сапоги. За сапог — рукой. Рывок на себя. В нору головой родимого. Прикладом по шее. Бегом, пока другие не подошли. Вон из оврага — и в папоротники. Снова ползком, за гнилое бревно. По бревну — тупой стук. Труха в морду. Откатился. Затаился. Шепоток на ухо:
