ФилипДик Дик - Человек в высоком замке
Потом, когда они уже покинули его магазин, Чилдэн заложил руки за спину, подошел к витрине и принялся глядеть на улицу. Если бы все дни были похожи на этот… и речь тут даже не о бизнесе, не об успехе этого дела. Всё шло к тому, что он встретится с молодой японской парой в такой ситуации, когда принимать его станут не просто как янки-торгаша, а как человека. Да, именно такие молодые люди, не помнящие ни довоенных дней, ни самой войны, — именно они составляют надежду мира. Для них не важна разница в положении.
«Однажды все это кончится, — размышлял Чилдэн. — Все социальные различия станут неважны, забудется сама их идея. Не будет ни управляющих, ни подчиненных, будут просто люди».
Но стоило ему лишь представить себе, что он стучится в их двери, как по позвоночнику пробежал холодок. Он проверил запись: «Казуора». Да, его пригласили. Ему, несомненно, предложат чай. Сумеет ли он достойно соблюсти этикет? Сумеет ли он все сделать так, как надо и когда надо? Или же постыдно оконфузится, срежется на сущем пустяке?
Девушку звали Бетти. «В ее взгляде сквозило такое понимание…» — вздохнул Чилдэн. Вежливые, понимающие глаза. Несомненно, даже за краткое время визита она увидела и его надежды, и его отчаяние.
Его надежды?! У Чилдэна внезапно закружилась голова. Что за безумие, что за самоубийственное желание его объяло?! Но все же, все же… известны ведь случаи связи между японцами и янки… хотя, конечно, обыкновенно между японцем и женщиной-янки. А тут… Он вздрогнул, осознав, на что позарился. И вдобавок она замужем. Выбросив из головы эти сумасшедшие мысли, он принялся за разборку почты.
Пальцы, однако, все еще дрожали. И тут Чилдэн вспомнил о назначенном на два часа свидании с мистером Тагоми. Руки перестали дрожать, волнение сменилось решимостью. Делать нечего, прийти надо с чем-то несомненным. С чем? И где взять? Позвонить. Использовать связи. Профессиональный опыт. По щепочке собрать фабричный «форд» выпуска 1929 года, черный, с черным же матерчатым верхом. Это что «Большой шлем» выиграть — имя навеки останется в истории. Восстановить так, чтобы выглядел лучше новехонького, трехмоторный почтовый самолет, который он отыщет в каком-нибудь сарае в Алабаме… И так далее. Раздобыть мумифицированную голову мистера Буффало Билла с развевающимися на ветру светлыми волосенками… Новые шедевры американского искусства. Это поднимет мою репутацию на такую высоту, что видно ее будет не только по всему Побережью, но, поди, и с Островов Родины.
Чилдэн потряс головой и, чтобы взбодриться, закурил сигарету с легкой травкой, чудесное творение фирмы «Страна улыбок».
Фрэнк Фринк лежал на постели в своей комнате на Хэйес-стрит и размышлял о том, как бы встать. Солнечный свет пробивался в щель между портьерами и падал на груду сваленной возле кровати одежды. Там же поблескивали и стекла очков. По дороге в ванную на них надо бы не наступить. Обязательно постараться не наступить. Выбрать кружной путь. На карачках, ползком, но добраться до ванной. Голова разламывалась, но это его в особое уныние не приводило. Что было — то было, что уж теперь самобичеванием заниматься. А что со временем? Часы на комоде показывают половину двенадцатого. Мамочка! А он лежит?!
«Погорел», — посетила ум нехитрая мысль.
Вчера, ко всему прочему, он еще и дров на заводе наломал. Зачем-то сцепился с начальником, наговорил ему кучу глупостей. С самим Уиндемом-Матсеном собственной персоной, — лицо у него плоское, что тарелка, а к ней в самой середке прилеплен сократовский нос. Еще у него имеются бриллиантовое кольцо и золотые запонки. Власть, иными словами. Трон, мантия, всякое такое.
«Ну вот, — подумал Фрэнк, — вот меня и выставили. И, поди, еще и в черный список занесут. Прости-прощай любая работа. Пятнадцать лет стажа. И все коту под хвост».
А еще придется явиться в Комиссию по подтверждению квалификации, которая примется пересматривать его категорию. Однако поскольку он никак не мог разобраться в отношениях Уиндема-Матсена с буратинами — представителями марионеточного белого правительства, что в Сакраменто, то не мог и оценить влияния своего бывшего шефа на правителей реальных — японцев. Но комиссия все равно в руках буратин… так что он должен будет предстать перед четырьмя или пятью белыми опухшими физиономиями средних лет, и все они на подсосе у Матсена. А не получишь подтверждения квалификации — изволь, отправляйся на одну из Импорт-Экспортных бирж труда, управляемых из Токио и имеющих конторы по всей Калифорнии, Орегону, Вашингтону и Неваде, объединенных в Тихоокеанские Штаты Америки. Ну, а если и там шиш, то…
То что? Он лежал и тупо пялился на ветхий плафон под потолком. Можно, конечно, смыться в штаты Скалистых Гор. Но те слишком связаны с ТША и могут в два счета выдворить его обратно… На Юг? Фринк вздрогнул. Вот уж куда соваться не следует… Понятно, он белый и место там найти ему будет куда проще, чем здесь, но… на кой черт ему такие радости…
Ведь Юг опутан паутиной связей с Рейхом: связей экономических, идеологических, еще бог весть каких. А Фрэнк Фринк — еврей.
Вообще-то звали его Фрэнк Финк. Родился он на Восточном Побережье, в Нью-Йорке, и в 1941 году, сразу же после разгрома России, был призван на Западный берег. Там он и застрял после окончания войны: в японской оккупационной зоне. И живет здесь вот уже пятнадцать лет.
В 1947 году, в День Капитуляции, он сделался чем-то вроде камикадзе. Ненавидел япошек всеми потрохами и жаждал отмщения любой ценой. Закопал в погребе собственное оружие, отлично промасленное и упакованное, — пусть дожидается дня, когда он с приятелями поднимет бучу. Вот только одного он не учел — того, что время — лучший лекарь. Стоило ему теперь вспомнить свои мысли тех лет— о кровавой бане, о мщении буратинам и их хозяевам, как он ощущал, будто открыл какой-нибудь пожелтевший дневник школьной поры. Мальчишеские грезы. Фрэнк «Золотая рыбка», Финк сделается палеонтологом и непременно женится на Норме Парут, первой красавице класса. Нет, жениться на ней он и в самом деле хотел изо всех сил. Но… что было, то было. Сто лет назад, словно слушать Фреда Аллена или смотреть фильмы мистера Филдса… После 1947-го он переговорил уже, наверное, с шестьюстами тысячами японцев, и желание угробить кого-нибудь из них превращаться в действие совершенно не собиралось. Да и просто пропало после первых месяцев. Оказалось совершенно нелепым.
Впрочем… один из них… мистер Омуро, взявший под свой контроль львиную долю сдаваемой внаем недвижимости в равнинной части Сан-Франциско… Одно время Фрэнк жил в его доме. Этот оказался с гнильцой. Акула собачья, ремонта ни разу не делал, разгораживал комнаты на совершенно уже куриные клетушки и знай себе поднимал плату. Омуро нашел, на ком греть руки — на бывших военнослужащих, отставных и безработных, которых во времена депрессии начала пятидесятых хватало с избытком. Но при всем при том разве не сами японцы, не их Промышленные Миссии отрубили за спекуляции Омуре голову? И что в результате? Теперь на нарушения жесткого, но вполне добропорядочного японского Гражданского кодекса не осмелится пойти уже никто. И это, несомненно, свидетельствует о неподкупности официальных лиц японской администрации, в особенности — пришедших на смену Военному Кабинету.
Вспомнив о стоической честности Промышленных Миссий, Фринк приободрился. Глядишь, и от Уиндема-Матсена они отмахнутся как от назойливой мухи. Каким бы владельцем-развладельцем корпорации тот ни был. Ну, по крайней мере, Фринк на это рассчитывал. «Кажется, я начинаю верить в крепость этого Взаимовыгодного Тихоокеанского Союза, — сказал он сам себе. — Странно, глядя в прошлое… казалось, все это обыкновенная болтовня. А вишь ты…»
Он поднялся-таки с кровати и нетвердыми шагами отправился в ванную. Пока мылся-брился, слушал дневные новости по радио.
— Не станем же иронически относиться к этим попыткам… — сказало радио и осеклось, заглушенное звуком падающей из душа воды.
«Какая уж тут ирония», — пожал плечами Фринк. Он знал, о чем там речь. Хотя, если рассудить, представить себе, как бесстрастные и мрачные немцы строем маршируют по Марсу, по красным пескам которого еще не ступала нога человека… Принявшись скрести по скулам безопаской, Фринк бормотал себе под нос немецкую прибаутку: Gott, Herr Kreisleiter. Ist dies vielleicht der Ort, wo man das Kourentzatianslager bilden kann? Das Wetter ist so schon. Heiss, aber doch schon.[1]
— Цивилизации, объединенные взаимным сотрудничеством, должны сделать паузу и со всем вниманием рассмотреть вопрос о том, каким образом обеспечить всестороннее балансирование в отношении взаимных обязанностей, взаимной ответственности и сопряженных с моментом сотрудничества выгод… — «Типичное словесное недержание больших начальников», — подумал Фринк, а радио продолжило: — Мы не рискуем ошибиться, утверждая, что арена будущего, которую обживет своими трудами человечество в лице представителей европеоидных, японоидных, а также негроидных…
