Александр Смирнов - Черный гусар. Разведчик из будущего
— А козочки? — поинтересовался Зюзюкин.
— Так это, товарищ лейтенант, для младшей девочки, — проговорил Сухомлинов, и офицер заподозрил, что тому удалось узнать очень даже много за то время, что они провели за стенами замка.
— Дети — это святое, — молвил Зюзюкин. — Как говорит наш уважаемый вождь и учитель — товарищ Сталин: дети за отцов не отвечают. — Лейтенант посмотрел на старшину, потом перевел взгляд на женщину и произнес: — Посмотри там наши пайки. И сами поедим, и их накормим.
Сухомлинов понимающе кивнул. Он и сам готов был это предложить, да вот только товарищ лейтенант успел сделать это раньше него. Хозяйка замка и старшина ушли. Лейтенант вновь склонился над картой, но сосредоточиться так и не смог. Встал с резного черного стула, на котором сидели в свое время бароны, провел по его спинке рукой и оценил работу мастера, изготовившего его в незапамятные времена. Вот только сейчас его больше всего восхитила фрау Черноволосая, в каштановом платье с белым передником, она вдруг всколыхнула забытые и оставленные в прошлом чувства. Ее миндальные глаза завораживали и манили. Интересно, а где ее муж? Ушел с отступающими немцами или уже давно погиб на восточном направлении? А может быть, барон (все же скорее всего женщина приходится старому барону и баронессе невесткой) воевал на Западе? Крутил отношения с распущенными француженками, гуляя по Монмартру и посещая «Мулен Руж». Ко всему прочему появилась возможность и оглядеть комнату. Просторная. Кроме дубового стола и нескольких стульев, вдоль стен книжные шкафы, заставленные старинными фолиантами. Несколько портретов. Два с мужчинами, и сразу видно, старинные, на одном дама в шикарном белом платье и огромном парике. Еще одна картина задвинута в угол. Стоит изображением к стене. Желания поворачивать и смотреть, что на ней, у Зюзюкина не было. Не стал он подходить и к книжным шкафам. Время у него еще будет, и он посмотрит. Зато подошел к окну. Распахнул его. В комнату ворвался холодный апрельский ветерок. Лейтенант невольно улыбнулся. Жизнь, несмотря на бушевавшую вокруг войну, несущую смерть и разрушения, продолжалась.
— Лейтенант, — раздался над ухом Зюзюкина голос старшины. — Проснитесь! Немцы!
Офицер вскочил.
— Немцы?
— Две колоны движутся в нашем направлении, — пояснил Игнат Севастьянович.
— Этого еще не хватало, — прошептал лейтенант.
После этих слов тот моментально протрезвел. От вчерашней выпивки и следов не осталось. Даже голова, как это бывало обычно, не болела. Вполне вероятно, что причиной отсутствия похмелья был коньяк.
— Немцы, говоришь? — пробормотал Зюзюкин. Тут же вскочил. Застегнул пуговицу на гимнастерке. Поправил портупею и кинулся к дверям. Прихватил лежавший на стареньком комоде автомат.
Чтобы разглядеть, что происходит в окрестностях, нужно было подняться почти под самый купол одной из башен замка. Именно там, еще вчера, лейтенант распорядился выставить пост наблюдения.
В коридоре лейтенант чуть не сбил женщину. Попытался извиниться за свою неловкость, но поняла ли его торопливую, да еще на незнакомом языке, речь фрау? Скорее всего — нет. Да вот только ждать, что это за него сделает старшина — неразумно. Сейчас, когда в их сторону шли немцы, была дорога каждая секунда.
По коридору бегом. По винтовой лестнице под самую крышу. Резким движением руки распахнул дверь и вошел в небольшое помещение. Тут два служивых. Один разглядывал в бинокль окрестности, второй сидел с закрытыми глазами у стены. Рядом с ним винтовка с оптическим прицелом. Во рту папироска, по всей видимости, трофейная.
— Ну, что тут у вас? — проговорил Зюзюкин, подходя к тому, что с биноклем.
— Немцы, товарищ лейтенант, — проговорил солдат.
— Знаю, что немцы. Сколько их?
Служивый не ответил. Он протянул офицеру бинокль. Зюзюкин прильнул к окулярам и присвистнул. В направлении замка двигались две колонны. Около ста человек. Возглавляли их несколько мотоциклистов, а замыкал армейский автомобиль, в котором, судя по униформе, эсэсовцы. Фашисты пытались прорваться из осажденного города и скорее всего о том, что замок уже занят русскими, даже не подозревали. В основном вооружены винтовками, у нескольких автоматы, парочка с фаустпатронами. И эта пестрая толпа «оборванцев» не походила на тех солдат, что гордо маршировали с поднятыми головами по советской земле. Сейчас их головы были опущены, и казалось, что перед собой они ничего не видят. Зюзюкин готов был поклясться, что сейчас они так же, как когда-то и его солдаты, готовы были уничтожить агрессоров, вторгшихся на их территорию. Да вот только когда идет война, по-иному быть не может.
За спиной у офицера скрипнула дверь. Невольно он обернулся. Вслед за ним на башню поднялся Сухомлинов. Бывший царский офицер был хладнокровен. На его лице и мускул не дрогнул, когда Зюзюкин протянул ему бинокль.
— Взгляни, старшина, — проговорил лейтенант, — что ты по этому поводу думаешь?
— Совсем еще дети.
— Дети? — удивился Зюзюкин.
— Дети, — проговорил Игнат Севастьянович, возвращая бинокль. — Эвон до чего их Адольф довел.
— Цитадель, я — Замок, — доносилось из соседней комнаты. — Цитадель, я — Замок.
Радист уже минут двадцать безуспешно пытался связаться со ставкой. Сухомлинов достал из кармана гимнастерки потемневший от пота и грязи платок и вытер проступившие на лбу капли. Бой уже длился несколько минут. Сначала были выпущены две гранаты по колонне. Сразу же вспыхнул один из мотоциклов, второй просто перевернуло взрывной волной. Затем отправилась на небо штабная машина с эсэсовцами. Фрицы рассыпались и залегли. Первые пять минут просто не могли понять, кто их атакует. Попытались поднять головы, и тут же прозвучала пулеметная очередь. Затем и у них нашлась светлая голова. Несколько человек, как отметил Сухомлинов, с минометом отошли. Минуты две возились, а затем… Грохот, дым и крики людей. Когда рассеялось, старшина понял, что больше не осталось наблюдательной точки, да и одного пулеметного гнезда лишились. Кто там был? Вроде Мордвинов. Жаль парня.
Застрекотали пулеметы на стене. Монотонно, с перерывами. Сначала один, затем второй. Вновь немцы прижали головы к земле. Чувствовалось, что умирать в их рядах никто не стремился.
Чуть слева шарахнуло, и старшину накрыло штукатуркой. Он невольно выругался. Прижался к земле. Невольно проскочила мысль, что не хотелось бы вот так вот по-глупому погибнуть, когда до победы осталось совсем ничего. Только продержаться, а там… Как в восемнадцатом веке, поедут по Берлину наши казаки. И ничто в этот раз не омрачит победу. Не окажется никого в Советском Союзе, кто протянет противнику руку. Гитлер — это не Фридрих Великий. А вот американцы? Союзнички. Пренебрежительно. Потомков эмигрантов, что съехались на американский континент со всего света, Сухомлинов не любил. Он помнил, как в детстве его отец рассказывал про революцию пятого года. Игнат поразился тому, что восставшие рабочие наотрез отказались громить фабрики Саввы Морозова, а заводы, принадлежащие американским воротилам, разносили в пух и прах. Тогда он спросил об этом отца.
— Понимаешь, сын, — проговорил тот, — Морозов, он ведь хоть что-то для рабочих делает. Больницу, школу и общежития построил. Деньги хоть и небольшие, но все же в Русскую землю вкладывает, а американцы что?
— Что американцы? — переспросил он тогда.
— Они в большей степени свои карманы набивают.
В тот момент, наверное, и принял решение Игнат Сухомлинов никогда из России, как бы обстоятельства ни складывались, не бежать. Поэтому, когда грянул Октябрьский переворот, назвать сие революцией у старшины язык не поворачивался, а затем Гражданская война, с белыми офицерами из бегущей Одессы на запад он не пошел. Остался в России. Стал простым гражданином. Затем, правда, пришлось документы и метрики подчистить. Хорошо, что друзья в Совдепии остались надежные.
Американцы. Союзнички. Тянули со вторым фронтом, а теперь вот, когда перелом произошел, рвутся к сердцу фашистского рейха. Эти способны все испоганить, как когда-то это сделал Петр Федорович. Неожиданно Сухомлинов подумал, что если бы у него была такая возможность, то наследничку Елизаветы он бы с радостью помешал.
— Цитадель, я — Замок, — вновь доносилось из соседней комнаты. — Цитадель, я — Замок.
Неожиданно голос изменился. Радист радостно вскрикнул:
— Есть связь, товарищ лейтенант!
Потом сменилось на:
— Цитадель, я — Замок. Ведем бой с превосходящими силами противника. Координаты…
Дальше старшина не слышал. Сначала был взрыв. Потом все поплыло перед глазами. Затем все в одно мгновение закончилось.
Лейтенант пришел в себя. Голова болела. В воздухе висело облако пыли. Рядом с убитым рядовым лежал Сухомлинов. Лицом вниз. Пулемет, раскуроченный и теперь бесполезный, валялся тут же. Зюзюкин поднялся и, пошатываясь, подошел к старшине.
