Физрук: на своей волне 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Вон наши девчонки в девяностые, чем только не занимались: гадалки, цыганки, кто там ещё — и верили во всю эту чушь. Но это не аргумент.

Проехали.

Сейчас задача — понять, как всё исправить, девчата-то на меня обиделись на полную катушку. А ещё желательно остановить завуча, которая куда-то убежала. От греха подальше, чтобы не нанести Соне с такими раскладами ещё большую психологическую травму.

С другой стороны — блин, если это всё действительно работает? Если люди приходят, и им после этого как-то лучше… почему бы и нет? Раз бабы сюда ходят, может, им от этого действительно полегчает.

Я поднялся со стула и направился к выходу. Вахтёр дёрнулся, испугался — видимо, подумал, что я иду к нему и что его объяснениями я, мягко говоря, не удовлетворён.

— Владимир Петрович, я могу считать, что я перед вами объяснился? — осторожно спросил он, глядя исподлобья. — Вы… разрешите мне и дальше снимать ваш спортзал?

Я махнул рукой.

— Сиди, не дёргайся. Насчёт «разрешите — не разрешите» я ещё подумаю. А ты давай-ка иди, объяснись с девчатами, что я не хотел всё это рушить. Пусть знают, что вышло недоразумение. А я пойду, попробую нашего завуча поймать.

Я развернулся и вышел из подсобки, оставив вахтёра стоять посреди комнаты с его дурацким сертификатом и виноватым лицом.

От автора: Возродившийся в теле бастарда древний воин наследует усадьбу у Пограничья. Хитрые соседи, магия, древние механизмы и немного строительства: https://author.today/reader/471130

Глава 10

Конечно, искать завуча посреди школы оказалось то ещё испытание. Здание огромное, коридоры длинные, свет нигде не горит. А ещё и тишина такая, что даже собственные шаги звучат слишком громко. Тут либо точно знаешь, где искать человека, либо до утра будешь бродить по этажам и всё равно не найдёшь.

Вообще, девчата, конечно, дают… Завтра обычный учебный день ведь! А они, вместо того чтобы домой пораньше, собрались посреди ночи в спортзале, устроили какой-то психотренинг. И ведь не выглядело, что собираются расходиться.

Я шёл по коридору и вдруг уловил тихие всхлипывания — откуда-то из конца. Судя по звуку, плакала Соня. Ну да, кто ж ещё.

Я пошёл на звук, не торопясь, шаг за шагом, чтобы не спалить своё появление раньше времени. С каждым метром рыдания становились отчётливее.

Когда я дошёл до конца коридора, то увидел Соню. Она сидела на широком подоконнике, обхватив колени руками, уткнувшись лицом в коленные чашечки. Плечи вздрагивали, слёзы текли без остановки.

Терпеть не могу женские слёзы. На меня это, как ни крути, действует безотказно. Отличное средство манипуляции, работающее на раз-два. Но сейчас я понимал, что лезть к ней сразу — ошибка. Надо дать человеку выплакаться, чтобы потом можно было говорить спокойно и без истерики.

Я остановился в нескольких шагах, прислонился плечом к стене и просто ждал.

Соня плакала навзрыд, будто из неё вырвали что-то живое. Косметика размазалась по щекам, тушь стекала чёрными дорожками, а она всё равно не вытирала лицо. Ну конечно, чтобы в моменте было побольше драмы. Девчонка только всхлипывала и упрямо глотала воздух.

— Ну почему так всегда… чем я это всё заслужила?.. — пробормотала она сквозь слёзы.

Занятно, конечно: вот так, бывает, ломаются даже самые сильные люди. Те, кто до последнего держится, делает вид, что им всё по плечу. Ну а потом в один момент… бац! И всё выливается наружу.

Я вздохнул и оттолкнулся от стены. Всё-таки надо было обозначить девчонке своё присутствие. Не прятаться же, как школьник, за углом. Может, хоть немного удастся её успокоить.

Соня, конечно, барышня хитрая. Могла и слышать мои шаги, и краем глаза заметить, что я здесь. Но если так, завуч сделала вид, будто не видит меня. Она продолжала рыдать, закрывшись ладонями.

Я подошёл ближе, почти вплотную.

— Может, хватит сопли на кулак наматывать? — предложил я.

Никогда не умел и не понимал, как надо успокаивать женщину. То ли прижать к себе, то ли просто помолчать рядом… времена раньше были такие, что как-то не до сентиментальностей.

Соня вздрогнула, медленно подняла голову. Глаза красные, распухшие, слёзы блестели по щекам, отражаясь в лунном свете. Но даже в таком виде в ней оставалась какая-то упрямая внутренняя сила.

Я не успел ничего добавить, как она вдруг вскочила с подоконника и метнулась в обход меня…

Чёрт его знает, может, завуч не хотела, чтобы я видел её в таком виде. Вон как рванула — только пятки сверкнули.

Впрочем, отпускать я её не собирался. Как только завуч вскочила с подоконника, я ловко перехватил её за руку, удержал, не давая убежать.

— Ну и куда собралась? — спросил я.

Соня пыталась вырваться, но зря — ничего не вышло.

— Нет, дорогая, ты никуда не пойдёшь, пока мы не поговорим, — сразу обозначил я свою позицию.

Она уставилась на меня, в глазах мелькнуло знакомое пламя:

— Владимир, если ты меня сейчас не отпустишь, я тебя укушу! — прошипела она.

— Валяй, кусай сколько влезет, только сразу предупреждаю — я невкусный, — я коротко пожал плечами.

Соня не церемонилась: схватила мою руку и вцепилась зубами в мою кисть. Крепко, так что я аж зубы стиснул от боли. Да и кусала она явно так, чтобы сделать побольнее. Я же сжал пальцы, не отпускал её. Ну и, естественно, ни на грамм не показывал, что мне больно.

Наконец она разомкнула челюсть и отпустила мою руку.

— Больно, вообще-то, София Михайловна, — спокойно констатировал я.

Завуч уставилась на меня обиженно, видно было, что ей не понравилось — ни то, что укус не произвёл на меня нужного эффекта, ни то, что я не дал ей уйти. На моей кисти чётко остался след от её зубов.

— Сонь, повторю: пока мы не поговорим, я тебя никуда не отпущу, — повторил я. — Поэтому заканчивай вот это всё.

— Чего тебе от меня надо, Владимир? — прошипела она и со злостью добавила, почти выкрикнув: — Да ты ведь и так мне всё уже испортил своим вмешательством! Всё, что только мог!

— И что же я тебе испортил? — я вскинул бровь.

На самом деле я искренне не понимал, что именно я испортил. Не дал Соне потыкать ножом в манекен, одетый в одежду трудовика и вымазанный томатным соком? Ну блин, простите-извините, но это, скорее, можно расценивать как помощь, а не вред.

— Ты правда не понимаешь? — Она снова уставилась на меня с обидой, почти с отчаянием.

— Правда, — сказал я. — Не понимаю, так что не откажусь услышать объяснение.

Соня внимательно посмотрела на меня. Плакать завуч уже практически перестала — можно сказать, минимальная задача выполнена.

Вообще, за эти два дня Соня словно кардинально изменилась. Как минимум, это было непривычно. И, честно сказать, эта новая, какая-то другая завуч мне нравилась гораздо больше.

Я аккуратно взял её за плечи, посмотрел в глаза, а затем, подхватив подмышки, усадил на подоконник.

— Рассказывай, — улыбнулся я. — Что я такого натворил, чего сам и не в курсе?

Соня опустила глаза и, не смотря на меня, начала говорить.

— Ты понимаешь, я очень долго решалась на это, — призналась она. — Чтобы вот так выступить на этом тренинге. И решилась только после того, как узнала, что трудовик меня обманывает.

Она вздохнула, поёжилась, собираясь с мыслями.

— Понимаешь, мне эта ситуация как глаза открыла, — продолжила завуч. — Я поняла, что у меня есть очень много непроработанных вещей, которые мешают мне строить отношения.

Я слушал внимательно, не перебивал, хотя внутри всё время цеплялся за одну простую мысль. Это ведь трудовик её обманывал, водил за нос, так? Так… а она сейчас, с выпученными глазами, рассказывает, что виновата сама, что это у неё «непроработанные вещи».

Я, может, не психолог, но кое-что в жизни видел. В моё время, например, если мужик косячил и ходил налево, вопрос решался просто. Мужик дарил своей женщине шубы, кольца. А тут выходит — накосячил мужик, а виновата баба, потому что, видите ли, не проработала свои обиды.