Смутные дни (СИ) - Волков Тим

Одноногий солдатик на костылях помахал рукой…

— Тереньтев! — узнал доктор. — Елисей! Ты… так как здесь?

— Товарищем председателя! — Елисей приосанился. — Вот, избрали… А Анны Львовны сейчас нет. Поехала по деревням, за феминизм агитировать! Бричку ей выделили, кучера и еще пару солдат. Вот, только что и уехала. Так что нескоро будет…

— Что ж… занятой человек…

Иван Палыч неожиданно ощутил укол ревности к этому не совсем понятному для него «феминизму». Оно понято — борьба за права женщин и все такое… Однако, в глухих деревнях подобные идеи прокатят вряд ли.

Вечером, без пяти семь, доктор фланировал у входа в синематограф Коралли. Нынче давали две фильмЫ: «В цепких лапах двуглавого орла» и «Провокатор Азеф». Судя по количеству народа, картины были весьма интересными.

Тут же сновали мальчишки — торговали самодельными леденцами и газетами.

— «Вечерние новости»! Нападение рабочих на господина Милюкова!

— Северо-Американские Соединенные штаты вступили в войну!

— Господин… вас просют… — один из мальчишек тронул доктора за рукав и указал пальцем. — Эвон, в сквере…

Иван Палыч перевел взгляд: какой-то господин в расстегнутом весеннем пальто и с бородкою, поднявшись со скамейки, помахал шляпой…

— Господи, Алексей Николаич! — подойдя, ахнул доктор. — Вот ведь — с бородой! — не узнал.

— Конспирация, — Гробовский пробурчал вполголоса. — Как у какой-нибудь, прости господи, шантрапы.

— А теперь, Алексей Николаевич, тебе скрываться не надо!

— Как это — не надо?

— А вот газеты надо читать!

Сказать ли ему о беременности Аглаи? Да, пожалуй, пока что не стоит. Пусть сначала легализуется, ну, а потом… Там девчонка сама решит…

Внимательно выслушав доктора, Гробовский задумался:

— Что-то я такое слышал… в газетах читал… Однако же — с трудом верится! Я уж было собрался на фронт…

— Погоди, Алексей Николаич… На фронт успеешь! — охолонул Иван Палыч. — Тем более, у тебя и тут есть… за кого отвечать. Аглая поклон передавала.

— Аглая… — поручик вздохнул. — Ну, раз поклон… Ну, да ладно — попробую. Бог не выдаст, свинья не съест… Этот Петраков… Что за человек-то?

— Бывший студент… кажется, технологического… С четвертого курса отчисли за политику. В окопы — не успели. Революция…

— Ну-у… поглядим…

Все же чувствуя уколы совести — обещал ведь Петракову кое за кем присмотреть — Иван Палыч по пути заехал в трактир… Который, вообще-то, должны были закрыть согласно постановлению, но, вот, однако…

Вроде, все как обычно…

— А мы теперь закрыты! — тряхнув бородой, угрюмо заявил из-за прилавка Игнат Устиныч Феклистов. — Власть приказала…

— А… обедать где же? — не зная, что сказать, поинтересовался доктор.

Феклистов повел плечом:

— Обедать можно и у нас. По продуктовым карточкам! Водку, вино — нельзя…

Продуктовые карточки, повсеместно вводимые с конца марта в целях борьбы с голодом, следовало получить в управе, у Ольги Яковлевны.

Карточки!

Вот ведь, дожились…

Простившись с трактирщиком, доктор заехала в школу. Уроки уже закончились, но Рябинин с ребятами увлеченно репетировали «Гамлета»…

— Через неделю премьера! — не преминул похвастать Степан Григорьевич. — Не целиком конечно, но так… пару частей… Для начала! Иван Палыч, вы ведь человек большой… В управу не заглядывали? Кроме денег они еще и карточки обещали… ну, продуктовые… Я бы сам спросил, завтра поеду… Но, как-то невместно, что ли… Можно, на вас сошлюсь?

— Да пожалуйста… — доктор развел руками. — Я у вас мотоцикл оставлю? Ненадолго…

— Ради Бога!

Вечерело. По темно-голубому небу пробежала оранжевая полоска заката. Из «закрытого» трактира тянуло запахом вчерашних щей… Интересно, они тоже — по продуктовым карточкам?

Иван Палыч просто хотел постоять на углу, у лабаза, посмотреть — кто заходит в трактир, что туда привозят… Ну, и Анну Львовну дождаться, наконец!

Мимо прогрохотала крытая рогожкой подвода, запряженная парой сытых коней. Лошадьми правил молодой парень с синюшным лицом, в длинного покроя армяке и картузе. Незнакомый, чужой…

Интересно, что ему здесь надо?

С заднего двора трактира доносился стук молотков — сапожная мастерская работала вовсю.

На краденом сырье?

Заскрипели, отворились ворота…

Торопясь, Иван Палыч завернул во двор вслед за подводой…

— А-а-а, доктор! — прозвучал позади чей-то насмешливый голос. — И что ты тут вынюхиваешь?

Глава 9

Субботин…

Он стоял, скрестив руки, в потёртом армяке, с картузом, надвинутым на лоб. Сильно изменился с момента последней встречи. И не в лучшую сторону. Его лицо, пересечённое глубокими шрамами — от виска до подбородка, — казалось маской. Знатно его конечно расписали в тюрьме. Ухмылка растянула рубцы, делая его похожим на оживший кошмар. Ну настоящий Джокер из известных комиксов и фильмов!

— А-а-а, доктор! — протянул Субботин, сплюнув шелуху от семечек. — Вновь встретились! Что вынюхиваешь тут? Опять за мной следишь? А я вот вернулся, хоть ты меня и посадил! Не ожидал?

Иван Палыч, стиснув ручку саквояжа, выпрямился.

— Во-первых, я тебя не сажал, Егор Матвеич. Ты сам себе срок организовал. Во-вторых, разве не заслужено ты его получил? Ты закон нарушил. Вот и поплатился за это, понес ответственность.

Субботин шагнул ближе, ухмылка стала шире, обнажив кривые зубы. И едва заговорил, как шрамы на его лице зашевелились, как живые — сказалось отсутствие нормального лечения, затянуло всю кожу.

— А теперь вышел! — рявкнул он. — Амнистия, Иван Палыч! Значит, и не было никакого нарушения! Чист я перед законом, как стёклышко, получается чист!

Доктор холодно посмотрел на него.

— Амнистия — не оправдание.

— Да ты не волнуйся, — отмахнулся Субботин. — Если думаешь, что мстить тебе буду, то зря. Не до тебя сейчас.

— Вот уж спасибо за одолжение! — язвительно ответил Иван Павлович.

— А ведь мог, — понизив голос, сказал Субботин. — Мог. Так что зря ты так. Просто… не охота руки марать. Пока не охота.

— Угрожаете?

— Предупреждаю. Дам тебе совет, доктор: не суйся, куда не звали. Занимайся своими делами, а в чужие — не лезь. Власть нынче другая, не такая, которая тебе благоволила.

И с этими словами он развернулся и пошел прочь.

Появление здесь, у трактира, Субботина было понятно — опять пытается забрать себе свое. Но вот не понятно другое — имеет ли он отношение к махинациям с ремнями? Вряд ли, потому что Игнат ему теперь как кость в горле — его трактир забрал, — и вести с ним дела едва ли он будет. Так что Субботина исключаем из этой схемы? Нет, вот тут бы не спешить и поспешных выводов не делать.

«Нет уж, — злобно подумал Иван Павлович, провожая Субботина взглядом. — Соваться у буду куда хочу и когда захочу».

И направился прямиком к Игнату Феклистову.

Субботина в трактире не оказалось — видимо уже успел переговорить с новым хозяином.

«Надеюсь, он еще жив», — хмуро подумал доктор, проходя глубже. От Субботина теперь можно ожидать чего угодно. Мог и Игната, скажем, по голове огреть — пребывание в тюрьме, пусть и не долгое, дало бывшему кулаку какой-то безумной звериной дикости.

В трактире пахло кислыми щами. Сам Игнат стоял у прилавка и всем своим видом показывал, что разговор с Субботиным был не самым дружественным.

— Иван Павлович, какими судьбами? — без всякого приветствия буркнул он.

— Здравствуй, Игнат Устиныч, — начал доктор, кашлянув. — Решил вот ботинки заказать, по твоему совету. Ты вроде мастерскую открыл?

— Открыл.

— Ну вот. Мои сапоги стоптались совсем. Сможешь сшить? Крепкие, чтоб по грязи ходить.

Игнат оживился.

— Ботинки? Могу, Иван Палыч. Кожа у меня добротная имеется, а сам я на совесть шью. Рублей за сорок сделаю, через неделю заберёшь. Устроит?